В IX–X вв. этим отличались даже Рюриковичи. Мы видели, как Святослав, не задумываясь, покинул Киев ради дунайского Переяславца. Еще ранее Олег без сожалений оставил сначала Новгород, а потом и Киев.

В годы правления императора Романа I Лакапина (920–944) источники обнаруживают Олега-Хельга среди участников войны с хазарами, где он выступает в качестве византийского наемника¹⁶². Это более чем удивительно для человека, которого мы считаем одним из столпов русской государственности. Но для Олега и его дружины в их поступке не было ничего предосудительного. Что Олег с дружинниками, что каспийские русы-пираты – все они были одинаковы. В Х в. русичи продолжали оставаться вояками и авантюристами.

В русо-варяжской среде того времени уровень турбулентности оставался запредельно высоким. Вожди русов могли одновременно совершать несовместимые поступки – строить и разрушать, останавливаться и сниматься с места, грабить и навязываться в друзья. Новым, пожалуй, было то, что стремительное возвышение Киева показало остальным русам пример для подражания. Часть русской знати стала копировать проект днепровского государства где-нибудь в Тмутаракани или на Каспии.

И все же война оставалась их главным увлечением. Тем более, что еще не все враги были разбиты.

Из-за непреклонной позиции хазарского кагана русы не могли использовать Волгу для пиратских набегов. До сих пор не совсем понятно, как они проникли на Каспий в 943/944 году. Хазары были могущественным государством, но русов они явно недооценили.

Первый час расплаты для каганата наступил в 965 г., когда русы вернули себе доступ на Каспий и заметно обескровили своего обидчика. Второй час пробил в 968/969 годах¹⁶³, после чего счастливая звезда Хазарии бесследно закатилась¹⁶⁴. На этот раз русы добили ее окончательно и бесповоротно. Из многочисленных крепостей в Ладоге, Новгороде, Пскове, Полоцке, Изборске, на Днепре и в верховьях Волги они собрали силу, не уступавшую по величине армиям средневековых европейских королевств. Ибн-Хаукаль писал, что при их приближении многие хазары, спасаясь от неминуемой смерти и разграбления, бежали в соседние прикаспийские страны.

Оставшиеся жители каганата испытали на себе все ужасы войны на уничтожение: все, что можно было разграбить, русы разграбили, кого можно было уничтожить, уничтожили. Хазарии и ее народу был нанесен предсмертный удар. Хазары долго приходили в чувство от пережитых потрясений.

Лишь в 980 г. часть бежавшего населения вернулась в Итиль благодаря поддержке, оказанной ширваншахом Мухаммедом (981–991 гг.)¹⁶⁵. Но восстановления хазарской мощи за этим не последовало. Возможно, что именно после описанных событий византийцы стали называть русов «неодолимейшим» народом¹⁶⁶. От русской ярости Хазарию не спасла ни ее армия, ни мусульманская гвардия, служившая кагану. Не стоило бы и напоминать, что, ограбив до нитки Хазарию, русы после этого сказочно разбогатели¹⁶⁷.

Все мы учили в школе, что в 965 г. великий киевский князь Святослав разгромил Хазарию. Этот факт зафиксирован в «Повести временных лет», и его практически невозможно оспорить¹⁶⁸. После ряда победоносных сражений дружина Святослава захватила и разрушила крепость Белую Вежу, затем Святослав разбил ясов и касогов, бывших, по-видимому, союзниками Хазарского каганата.

Через три года русы с еще большими силами снова напали на Хазарское царство. Но кто был их предводителем на этот раз? Кто руководил походом 968 года?

Здравый смысл подсказывает, что этим человеком был, скорее всего, Святослав.

Однако в 968 г. киевский князь воевал с болгарами на Дунае и имел в подчинении дружину всего в 10 тысяч человек¹⁶⁹. Согласно «Повести», Святослав прерывал болгарскую войну и возвращался в Киев, чтобы снять с него осаду печенегов.

Можно, конечно, предположить, что за это время он успел съездить на нижнюю Волгу, но летопись однозначно утверждает: из Киева Святослав сразу же вернулся на Дунай¹⁷⁰. И поскольку невозможно находиться на Волге и на Дунае одновременно, следует признать, что в походе 968 года Святослав участия не принимал так же, как не ходила на хазар его измученная болгарской войной дружина.

В 968 г. на Хазарию, скорее всего, двинулась большая сборная армия, состоявшая из множества русских дружин, каждую из которых возглавлял отдельный вожак. И был среди них некто нам неизвестный, сумевший организовать второй хазарский поход. Этот человек – если только он существовал – мог бы поспорить с киевским князем за славу крупнейшего воителя своего времени. О его вторжении в Хазарию нам сообщает арабский писатель Ибн-Хаукаль, Нестор же сделал вид, что второго похода не было. Как отмечалось выше, в начале XI в., когда писались начальные строки «Повести», Рюриковичи уже господствовали над Русью; поэтому понятно их нежелание афишировать подвиги своих прежних конкурентов.

История о походах русов на Хазарский каганат показывает, что даже в Х в. русы все еще рыскали по стране, в виде шаек головорезов и разбойников, зарящихся на чужое добро¹⁷¹. Даже киевские князья, которых мы считаем великими творцами древнерусского государства, частенько сами не ведали, что творят.

Эту нелестную характеристику подтверждают последствия разгрома Хазарского каганата, учиненного русью. Без Хазарии торговля по Волжскому речному пути мгновенно заглохла. Сократился приток арабских дирхемов в Восточную Европу, что негативно повлияло на экономику Руси, у которой, кроме торговли, не было других источников получения золотой и серебряной монеты.

Но самое ужасное последствие гибели Хазарского каганата состояло в том, что, разгромив Хазарию, русы распахнули настежь ворота для миграции степных кочевников через Волгу и Дон, которую по мере сил и возможностей сдерживали хазарские цари.

Завоевательные войны древности, которыми так страстно промышляли русы, давали им обладание звонкой монетой и драгоценностями. Но одними только деньгами и блестящими побрякушками дело не ограничивалось. Вторгаясь в чужие страны, русы брали с покоренных народов выкуп, большая часть которого предназначалась для продажи. Они предпочитали торговать звериными шкурами, воском и людьми.

Торговля контрибуцией и продажа дани были их подлинной страстью и второй натурой.

Даже самый захудалый вояка из русского племени, заполучив в добычу людей или вожделенную скору (мех пушных зверей), торопился продать их на рынке. В гораздо больших размерах вела торговлю варяжская знать. Многие русы не отделяли войну от торговли. Они тратили уйму времени, перевозя завоеванное добро от Ладоги, Гнёздова и Киева до Константинополя, от Ростова до Рима и далекой страны Андалус¹⁷².

В роли богатых купцов русы были частыми гостями на Балтике, в Булгарии, в хазарском Итиле (до его разрушения) и даже на берегах Каспийского моря. По Дону их корабли спускались до Таматархи (Тмутаракани) и попадали в Черное море. Со своими товарами русы появлялись во многих труднодоступных точках Средней Азии. Иногда, пересаживаясь с корабля на верблюдов, они добирались до сказочного Багдада. Самые смелые из них везли экзотическую пушнину кочевникам гогуз-гузам и даже проникали в материковый Китай¹⁷³.

По известию Ибн-Русте, обычным товаром русских купцов были соболи, белки и другие меха¹⁷⁴. Ибн Хордадбех тоже указывал, что русские купцы возят в Рим из славянских пределов меха белок, чернобурых лисиц и, в качестве транзитного товара, франкские мечи¹⁷⁵. Из заметок, сделанных в Волжской Булгарии Ибн Фадланом, известно, что помимо пушнины и холодного оружия русы торговали «девушками-красавицами для купцов»¹⁷⁶.