Прекрасные большие глаза, в которых не было боли, упрека, и ужаса предстоящей смерти. Взор, светящийся ярче лазурного неба над головой. Он устремлялся в бесконечную даль, сквозь враждебно настроенную толпу. Взгляд, в котором пылает вечный огонь бессмертия... Он способен расплавить даже омертвевшее, каменное сердце, проникнув в самую его глубину и пробудив неведомые до этих пор чувства.
Она спустилась без чьей-либо помощи с повозки и двинулась к лестнице эшафота. Внезапно хрупкая ножка скользнула по склизкой грязи, земля ушла из-под ног, и девушка с хлюпаньем рухнула в жижу спиной. Попыталась подняться, но безуспешно. Стесненное тело не подчинялось командам и падало раз разом, но она не издала ни звука. Ни одной эмоции не появилось на белом лице... Лишь губы все сильнее сжимались...
В ход пошли грубые ругательства отдельных нелюдей из толпы, но этим дело не закончилось. В сторону эшафота полетели гнилые фрукты.
- Кончай бездушную тварь!
Нестерпимо хотелось вырвать их поганые языки из глоток и скормить бродячим псам. Вспороть брюхо и вывалить зловонные кишки на площадь.
- Что разлеглась, подстилка? Не на работу пришла!
Загнать в лицо булыжник, чтобы подавились словами и собственными окровавленными зубами.
- Поднимите эту французскую шлюшку! Ведьма, не тяни время, тебя уже заждались в аду!
Но разум, как всегда, торжествовал. Он одержал очередную победу над слепыми инстинктами и ураганом необузданных чувств. Я промолчал в ответ... Лишь всматривался в противные морды, чтобы запомнить мелкие детали их сволочного облика.
- Обещаю, мы обязательно встретимся... И я покажу вам короткую дорогу в ад. Это единственное, что я хорошо умею делать в жизни. Я прирожденный убийца... Даже не буду скрывать, это доставит мне истинное удовольствие, - шептал я, давая кровавую клятву. - Небо мне свидетель! Но если вдруг вам неслыханно повезет, и я отдам концы раньше, чем вас найду... Знайте... Я буду ждать вас с нетерпением у ворот в тартарары!
Девушка продолжала барахтаться в грязи, взбивая ее ногами, словно масло, и по-прежнему не могла встать самостоятельно. Лицо палача, стоящего у эшафота, дрогнуло и обезобразилось тенью жалости. Но лишь на доли секунды, почти незаметно для большинства.
Конечно, я знал этого человека... В последнее время он стал самой известной и узнаваемой персоной на улицах столицы мира, объятой пламенем революции. Это имя вселяло неподдельный ужас в людские сердца. Оно заставляло их биться как можно реже, чтобы этот звук не привлек внимание палача и его испепеляющий взгляд не сжег их дотла. Шевалье Шарль-Анри Сансон де Лонваль - знаменитый живодер Парижа, вершитель судеб, полноправный бог Революции и единоличный властелин "малышки Луизон".
Никогда не думал, что бездушные палачи способны на человеческие чувства. А особенно если это ремесло передавалось из поколения в поколение. Когда убийство становится уже не работой, а жизнью.
Смерть с младенчества перед глазами. С самого детства учишься лишь искусству умерщвления. Смерть вокруг тебя, она живет в твоем доме, она в тебе самом, в твоем сердце... Да что там, ты сам и есть смерть... Какие могут быть чувства, когда ты умер, не успев родиться?
Обстановка накалялась. Толпа уже гудела от нетерпения и негодования, словно осиротевший рой пчел. Сказочный подарок от доктора Гильотена уже почти покрылся плесенью от скуки, но продолжал со стальным терпением ожидать нового свидания...
Я растолкал толпу и подобрался поближе к эшафоту, чуть ли не уперся грудью в штыки охраны. Хотелось заглянуть в ее глаза, чтобы она видела - я здесь...
Палач потянулся рукой к кожаному ремню на поясе. На его лице мелькнула растерянность. За поясом не было красного колпака с прорезями для глаз. Новое время - новые правила. С некоторых пор исполнители приговора в них не облачались, ведь освобожденный народ должен знать своих "героев" в лицо...
Подавив чуждые ему эмоции, он сгреб в охапку осужденный материал и двинулся по ступеням эшафота. В его могучих мускулистых руках девушка казалась хрупким ребенком, ведь Сансон был действительно гигантом.
Он был невероятно высок, превосходя своих ассистентов минимум на три головы. Широк в плечах, никак не меньше косой сажени, и чудовищно силен. Наверняка палач с трудом проходил в обычные двери. Горы мышц не скрывала никакая одежда. С таким же успехом можно было нарядить каменную глыбу. Он завалит разъяренного быка одним ударом, разломив на куски череп. Что уж говорить про головы людишек! Ему и гильотина не нужна.
И в то же время меня не покидало чувство, что он на самом деле чудовищно добр. Среди этого фарша из ополоумевших выродков, на выходе из революционной мясорубки Сансон казался единственным человеком, сохранившим разум. Он сумел воздвигнуть в голове несокрушимую стену. Она защищала его от влияния угнетающей реальности и одновременно сдерживала бушующий внутри шторм эмоций.
Он взлетел на помост, аккуратно поставил девушку на обозрение публики и развязал веревки на руках. По-видимому, во время акробатических этюдов она подвернула ногу. Теперь осужденная стояла, словно растерянная цапля посреди болота, опираясь лишь на здоровую ногу. Уверен, что изнутри ее раздирала ужасная боль, но лицо по-прежнему оставалось спокойным. Она, как всегда, беспощадна. Даже к самой себе...
Голова приговоренной повернулась на пол-оборота влево, и взгляд ее наткнулся на гильотину. Девушка вздрогнула и побелела, как снег, но лишь на несколько секунд. Вскоре она совладала с собой, и на лице появился румянец.
Палач, заметив перемены в ее внешности, среагировал незамедлительно. Переместился на один шаг вперед и заслонил гипнотизирующую души "мадам Ги". Он скрыл ее от глаз впечатлительной девушки, совершив на редкость джентльменский поступок.
- Месье Сансон, будьте так любезны, не заслоняйте гильотину. Меня очень интересует это шедевр инженерной мысли. Я никогда прежде не видела ничего подобного, - произнесла любопытная девушка нежнейшим голоском и улыбнулась.
Как будто она пришла не на казнь, а в лавку за продуктами.
