Всё в комнате задрожало – противник начал атаку, обрушивая снаряды из требушетов и катапульт на замок. В ушах князя смешались отдаленные крики боли раненных солдат, тонкий звон боли в голове, плач Виктании и ее мольбы отпустить, сопровождаемые слабыми попытками сопротивляться, но он наслаждался этим оркестром из страданий, насилуя невинную девушку.

Когда он закончил, то девушка свернулась в клубок, вздрагивая всем телом от тихого плача. Князь был воодушевлен – такого наслаждения еще не было в его жизни. Он натянул брюки, накинул плащ, взял щит, опоясался мечом и пошел к выходу. По пути он мельком взглянул в зеркало и улыбнулся отражению. На лбу его расцарапанного лица была метка с руной Великой матери, ровно в том месте, где Она оставила свой Поцелуй. Теперь он не горел, а мягко грел, доставляя приятные ощущения.

Когда Харик вышел, то увидел, что ворота уже разбиты, а на стенах и во дворе велись ожесточенные бои. Выхватил меч, он рванул к ближайшему противнику, стоящему к князю спиной. Юноша ударил в незащищенную шею, разрубив ее до позвоночника.

В бою Харик увидел Матье. Воспитатель князя отважно отбивался от двух солдат, но те теснили его, пока Харик не пришел на помощь со своими гвардейцами. Несколько рыцарей присоединились к князю, увидев его.

Харик и его солдаты яростно сражались, чувствуя себя загнанными в угол. Но было понятно, что смерть их войска неизбежна. Харик с небольшим отрядом отступал с боями, пока они не пришли к храму Мадрхиг. Внутри они заперлись, готовясь дать последний бой. С улицы слышались звуки сражения.

Князь упал на колени перед алтарем, на котором еще лежала гниющая голова лорда Лавакха, окруженная жирными мясными мухами.

– Великая мать, мы не можем проиграть и погибнуть. Помоги нам, Великая мать, за победу я отдам всё, что ты пожелаешь.

Рыцари и Матье смотрели на князя, но никто не присоединился к молитве перед мертвой головой. Но князь молился и молился, и его голос словно перекрывал шум битвы. Внезапно храм залил нестерпимо белый свет и знакомый Харику голос мягко произнес:

– Вы победите, сын мой. Но если только все примете мою истину.

Услышав Ее голос, все присутствующие также упали на колени, некоторые начали рыдать. Это было странное зрелище: взрослые мужчины, закаленные в охоте и сражениях, рыдали, словно дети, которые давно не видели свою мать и вдруг вновь ее встретили. Лишь Матье остался стоять.

– Это какой-то обман, мой лорд. Эльфийское колдовство или что-то вроде того. Посмотрите, в кого вы превратились.

Князь развернулся к своему старому другу, глаза юноши сверкали маниакальным блеском, а лицо свело гневом. В этот момент снова раздался голос Матери:

– Пусть твои храбрые воины принесут мне клятвы. И отдай мне в дар самого ценного для тебя человека, сынок. Я приму его в своей царство, а ты получишь силу, что позволит победить.

Рыцари стали падать ниц, каждый принося клятвы в верности. Двое из них встали и без команды князя заломали руки Матье за спину и подвели к князю. Он посмотрел в лицо советнику, сказав, что он дарит Матье вечное блаженство, а затем выхватил из-за пояса кинжал и вонзил его в живот советника.

Матье захрипел, а рыцари затащил его на алтарь, столкнув гниющую голову.

– Вот, дорогая Матушка, моя жертва! Мои рыцари принесли клятвы теперь мы жаждем твоей милостивой помощи ради победы во имя твоей славы и истины!

Казалось, что разверзлась сама бездна, выпустив в мир нечто ужасное и непостижимое. По всему храму метались тени, свечи гасли и загорались сами по себе. Рыцари кричали нечеловеческими голосами, царапая свои лица, а князь ослеп на несколько минут, но вскоре зрение начало возвращаться. Теперь он видел каждую тень, которые были не тенями, а страшными существами, глядящими на людей и коварной улыбкой.

Князь видел, как его рыцари стали больше. Выше, чем любой виденный им человек. Их латы потрескались, местами разлетелись заклепки, не в силах удержать рост плоти, а их головы венчали согнутые рога, а глаза пылали алым. Все они смотрели на Харика с ожиданием. Князь почувствовал, что одежда ему стала мала. Он осмотрел себя: одежда местами порвалась, дорогая кираса разошлась по сварным швам также, как и латы его обновленных рыцарей. Не привыкнув к новым размерам, князь неуверенно прошагал к купели, наполненной водой. Из отражения на него смотрел не юноша, но мужчина. Все в лице Харика светилось уверенностью в собственной силе. Любой, кто позже посмотрит на князя, решит, что он идеален. Лишь руна Матери на лбу немного искажала идеальность облика, но она была стигматой, знаком избранности.

Князь взял свой меч, казавшийся теперь очень легким, практически невесомым, и сказал:

– Слабый мальчишка в прошлом, теперь вас поведет настоящий воин, мои верный рыцари. Пойдем, покажем, на чьей стороне наша Великая мать.

Двери храма распахнулись. Ужасные рыцари во главе с князем ворвались в гущу врагов, давящих последних защитников на пути к донжону, и через несколько минут последние из врагов пали. Каждый из них сохранил на лице выражение ужаса.

Люди князя смотрели на него и его рыцарей со страхом, но князь успокоил их, сказав, что это благословение Мадрхиг. Их было не больше тысячи возле донжона, но из окна донжона увидели, что произошло. Ворота распахнулись и из них вышли лорды и рыцари со своей свитой, гвардейцы самого князя.

Они контратаковали, надеясь на славную смерть, но там, где появлялись рыцари ужаса, противник застывал от страха, падал на колени или сдавался. Уже ворвавшиеся в замок стали отступать. К князю присоединялись отрезанные группы солдат, забаррикадировавшиеся в строениях или зажатые в угол. Отступающие враги бросали пленных, тех освобождали и давали оружие.

Вскоре последние нападавшие покинули замок. Противник понес большие потери – князь повелел казнить всех пленных.

7.

Лето, 1618 год Первой империи. (эльф.) 5 год Второй эры

Прошло два месяца. Осаждающие не отступали, взяв замок в осаду. Князь повелел повесить пленников на стенах, чтобы они внушали ужас противнику. Их гниющие трупы смердели.

Сам князь проводил много времени в своих покоях, где теперь жила Виктания. Девушка плакала и просила отпустить ее, но он не внимал ее мольбам. Она не была связана, князь не бил ее, но стража у дверей не выпускала ее, следую приказу Харика.

Каждую ночь князь брал ее силой. Стражники слышали ее рыдания.

Днем князь выходил к своим солдатам, проповедуя им о Великой матери. Все внезапно полюбили его в новом облике, тогда как раньше не воспринимали достаточно серьезно. Люди кланялись, когда он появлялся. Каждый из них чувствовал силу Харика, которого теперь звали не иначе, как Благословенный Князь. И сейчас они чувствовали свою победу неизбежной.

Окруженный рыцарями ужаса, князь пересказывал свои видения, а солдаты падали ниц и рыдали, слушая его речи.

Припасов было достаточно, можно было терпеть осаду хоть еще год.

Однажды гвардейцы привели к Князю одного из пехотинцев, сказав, что тот сильно стремился попасть на аудиенцию. Пехотинец был молод, еще не было тридцати, он представился Лепрулосом, и сказал, что раньше он был священником в храме Великой матери, пока он не высказал свои мысли, похожие на проповеди Харика, после чего его лишила сана. А уже после вербовки в армию ему стали являться видения Мадрхиг, которая говорила, что он станет нести ее истину вместе с Князем.

– Она велела сказать вам «Мадрхиг молода, Мадрхиг невинна, Мадрхиг развратна, Мадрхиг древняя, как мир.»

После этих слов Харик удивленно вскинул брови. С этого дня Лепрулос не покидал Князя, записывая его слова в книгу и дополняя это своими комментариями.

Лепрулос ходил среди солдат, рассказывая о Мадрхиг. Он говорил, что все скованы ложной моралью искаженной веры, что каждый должен освободить свои чувства, даже те, что считались низменными. Он говорил, что это и есть жизнь в ее самом чистом проявлении.