Для рыцарей ужаса тоже сделали подходящую броню. Ее вороненная сталь была покрыта сценами насилия, срисованных с рисунков Князя, который благодушно дал их мастерам ради своих любимых воинов. Каждый рыцарь ужаса был теперь вооружен длинным копьем, чудовищной шипастой булавой и массивным щитом.

Ночные охотники как один переоделись в черные балахоны, отказавшись от любой брони.

Среди населения в городе началось настоящее безумие. Оргии, каких не видел еще мир, проходили каждую ночь, стабильно сопровождаемые кровопролитием.

Порча Князя расползалась по земле, развращая все больше людей. И все они стекались в Амаир.

Осень, 1619 год Первой империи. (эльф.) 5 год Второй эры

Пятнадцатитысячная армия Князя выдвинулась к Дунагарду. Разведчики докладывали, что город укрепил свои и без того могучие стены. Вокруг города возвели дополнительные укрепления, вырыли глубокий ров, усеянный кольями. Каир Дун нанял наемников из далеких княжеств, боясь, что среди соседей тоже могла проникнуть вера Князя. Тысячи крестьян со всей округи бежали в город, когда узнали, что Харик идет к столице.

В городе усилили надзор. С подозрением относились к каждому. Иметь при себе лист с криво переписанными догмами Князя было достаточным поводом для повешения. При малейшем подозрении людей бросали в темницы и пытали. Священникам дали власть искать и карать сторонников Харика. Новый орган назвался Инквизицией.

Но внутри Дунагарда уже успела укорениться порча. Раскольники, как их называла Инквизиция, собирались тайком для тайных служений, завершавшиеся оргиями. Некоторые из дворян тоже поддались новому учению, целыми семьями ударившись в поклонение. Они ждали прихода Князя, называя его Избавителем.

Когда армия князя подошла к городу, то все солдаты затянули псалмы, написанные Лепрулосом и утвержденные Хариком. Пение тысяч голосов внушал ужас защитникам.

Когда пение закончилось, то началась атака на укрепления у городских стен. Баррикады сносились одна за одной, волна вчерашних крестьян, вооруженная топорами, копьями и яростной верой сокрушала защитников не считаясь с потерями. Воины Князя не боялись смерти – для них смерть ради Великой матери была наградой.

Защитники не могли бежать – город поднял мост – и все они были убиты, а их тела сбросили в ров прямиком на колья.

Армия Князя с ходу начала атаковать стены, начав мощный обстрел из требушетов. Попадания наносили мало урона массивным стенам и окованному толстой сталью мосту, заменяющим в понятом состоянии ворота. Каждая попытка добраться до стен по деревянным помостам, которые сколотили ради пересечения рва, заканчивалась неудачей – защитники поджигали осадные башни с помощью горшков с горючей жидкостью, сыпали раскаленный песок на тех, кто пытался приставить лестницу и забраться по ней, стреляли из башенных баллист и луков по каждому, кого могли достать выстрелом.

Защитники еще до нападения видели, что войско Князя не имеет возможности взять стены приступом, поэтому ожидали долгой осады. Запасы провизии было очень много, ее заготовили намеренно. Все колодцы в предместьях заранее засыпали, лишив коварного врага возможности отравить их. К осаде приготовились основательно.

Тем временем в городе зрели мрачные настроения. Люди видели, что положение патовое. Ни одна из сторон не могла победить в бою, но перспектива просидеть годами в закрытом городе никого не могла порадовать.

Виктания была с Хариком. Она держалась в стороне от битвы, искренне переживая за своего пленителя. Она находила оправдания всем его действиям и приняла его учение. Князь, занятый войной, почти забыл про нее. Она имела возможности для побега, но не убежала. Чувство, что что-то внутри нее сломалось, ни на миг не покидало.

Однажды она попросила Харика оставить ее отца в живых (она уже не сомневалась в победе своего возлюбленного), на что тот лишь криво ухмыльнулся и сказал «Хорошо».

В одну ночь дозорные вдруг объявили, что мост опустился, а из города выехало несколько всадников. Всадники просили встречи с Князем.

Князь принял их. Этими всадниками были высокородные рыцари, принявшие его учение. Они продемонстрировали маленькие скрытые татуировки с руной Матери в качество подтверждения своих слов. По словам перебежчиков, они подкупом, обманом и предательством устроили так, что сегодня дозорные и стража ворот состоит только из людей, верных Князю. Дополненные спрятавшимися отрядами, они сейчас, вероятнее всего, отбиваются от лояльных сил, не давай снова поднять мост. Харик подозревал наличие ловушки, но упускать возможности удачной атаки не желал.

Войска тут же были подняты и брошены на штурм. Первыми шли ночные охотники, которые должны были обнаружить возможную ловушку или помочь защитить ворот, поднимающий мост. Вскоре один из них вернулся, сообщив, что за ворота идет бой между каирдунцами. От этой новости Князь удовлетворенно засмеялся и подстегнул коня.

Армия ворвалась в город, разбивая едва успевших выйти из казарм солдат. Смерть витала в воздухе. Защитников города было намного меньше, чем атаковавших Флакаил – многие лорды разъехались со своими рыцарями по своим замкам, предпочтя защищать их, а не столицу.

Завязались городские бои, продлившиеся две недели. Изменники атаковали защитников в спины, пока те твердо держали улицы, защитники внезапно атаковали отряды, рыскающие по улицам в поисках добычи. В конце концов незанятым остался только княжеский дворец. Это была настоящая крепость внутри города. Но взять ее не составило труда – ее стены разбили более, чем достаточно, с помощью требушетов, приведенных в черту города. Множество тяжелых камней попало в сам дворец, разбивая прекрасные барельефы, разнося крышу из дорогой черепицы. Статуи во дворе были уничтожены. В итоге вся знать вышла, желая сдаться в плен. Князь Каир Дуна Халаир предпочел броситься на собственный меч, когда его вассалы приняли решение сдаться.

Харик нахмурился, услышав это.

– То есть, вы предпочли позор доблестной смерти в бою? Вы недостойны жизни.

Их всех повесили. У разрушенных ворот крепости поставили виселицы специально для этого.

10.

Шел третий день разграбления города. Князь сидел в каком-то богатом дома, занятом им с Виктанией и его гвардейцами. Семья купцов, жившая в этом доме, была убита всем составом, включая детей. Каирдунских купцов Князь ненавидел.

Князь наблюдал за вороньем, кружащим над руинами дворца.

В городе царил хаос. Солдаты грабили все подряд, убивали ради развлечения и насиловали женщин любого возраста. Ходили слухи, что ночные охотники в этой огромной оргии пристрастились к вкусу человеческой плоти.

Все священники в городе были подвержены пыткам и казнены, особое внимание досталось инквизиторам. Пытки проходили на главной площади, на них смотрели, как на развлечение. Крики мучеников смешивались с плачем женщин, пьяными распеваниями псалмов и голосами буйствующих солдат. Князь отдал им город на неделю – они пытались взять как можно больше.

Когда неделя разграбления закончилась, то Князь навел порядок. Он оставил половину армии с Геротом в качестве главнокомандующего, назначил Лепрулоса лордом Дунагарда и приказал им закрепиться в этих землях, разнося обновленную веру по всему княжеству. Оставшихся лордов, что разошлись по своим владениям, Князь повелел переманить на свою сторону или уничтожить в случае отказа. Границы было приказано укрепить.

После всех распоряжений Харик собрал войско и покинул Каир Дун, неся домой победу. Рядом с ним ехала Виктания, глядя пустыми глазами куда-то вдаль. Отца она так и не нашла. Никто из сдавшихся лордов не был Каэдмоном Лавакхом, ведь на самом деле его голова осталась гнить в его же замке в храме Великой матери, возле алтаря с покоящимся на нем телом Матье – воспитателя и единственного друга Пророка Великой матери, Благословенного Князя Девитаса и Избавителя Харика Дорха, чье имя будут проклинать даже через века.