* * *

В конце учебного дня за Майклом заехал его отец. Он подошел ко входу в школу, где я с Доун и Нориной ждала автобус.

— Он учитель старших классов, — сказала Доун.

— Мама говорит — это так несправедливо, что им приходится ухаживать за Майклом, — добавила Норина.

— Он не может сам ничего сделать.

— Так несправедливо.

У машины открылась задняя дверь, и из нее выбрался маленький мальчик. Он подошел к Майклу, обнял его за ноги и не отпускал. Майкл дал мальчику один из костылей, а с помощью второго забрался в машину. Папа Майкла не помогал ему.

Я не знала, почему он стал моим другом. Он не мог нормально говорить, не мог хорошо ходить. Может, он думал, что я такая же? А я и вправду такая? Мне хотелось заглянуть в его книжку с картами. Я хотела сидеть с ним рядом, и когда мы вместе пойдем к беседкам, или к игровым площадкам, или к воротам, где его ждут родители, я тоже не стану ему помогать.

* * *

Этой ночью, перед тем как заснуть, я вырезала для Майкла дорожку вокруг грузовика, ведущую на самый верх. Я сделала ее гладкой, специально для костылей. Никто, кроме меня, не сможет открыть грузовик, и, если я забуду цифры для кодового замка, Майкл будет мычать, тянуться и кивать, когда я угадаю правильно, и вот так я узнаю верные цифры. Я положу его книжку на кафедру, вроде той, за которой выступает директор Прентис на собраниях. Майкл будет указывать мне на картинки, а буквы выстроятся в правильном порядке, так что я тоже все-все смогу прочитать.

14

— Джастин, ты начинаешь вонять, — сказала Норина.

У нас был перерыв на игры, и я пошла на площадку вместе с Доун и Нориной.

— Что? — не поняла я.

— Ты начинаешь вонять так же, как Майкл.

Доун прошла по желтой линии, раскинув руки в стороны, будто канатоходец по канату.

— Это правда, Джастин, — подтвердила она.

— Что вы имеете в виду? — Я посмотрела на Майкла, сидящего на скамейке.

— Ты пахнешь мочой. Как и он, — сказала Норина.

Я почувствовала, как жар приливает к лицу. Я смотрела, как Майкл трясущейся рукой переворачивает страницу книги.

— Нет, неправда, — возразила я, но на самом деле не была в этом уверена. Я что, правда воняю?

— Ты воняешь, — повторила Доун. — Мы не хотели тебе говорить. Ты не виновата, что тебе приходится сидеть с ним рядом.

— О, Джастин, конечно же, ты не виновата, — подтвердила Норина. — Но, может быть, тебе стоит помыться, когда приедешь домой. Смыть эту вонь. Дед заставляет тебя мыться?

Я пожала плечами. У деда было не так уж много горячей воды. Я редко мылась.

— Да, тебе нужно ее смыть, — подтвердила Доун. — Майкл, наверное, совсем не может помыться, его руки и ноги так дергаются, что расколотят всю ванну. Маме, наверное, приходится мыть его из ведра, и полностью помыть не получается. Но ведь ты можешь нормально помыться, Джастин.

— Да, Джастин, уж ты-то точно сможешь, — подтвердила Норина.

Я кивнула, не совсем понимая зачем.

На обратном пути в школу я увидела, как Мэтт Даннинг и Брайан Лоусон подошли к скамьям, где сидел Майкл, и встали перед ним. С тех пор как миссис Тернинг посадила меня рядом с Майклом, остальные ученики будто впервые за все время тоже заметили его. Другие дети тоже потянулись за Мэттом Даннингом и Брайаном Лоусоном, они полукругом встали вокруг скамьи, так что мне больше не было видно Майкла. Доун и Норина вслед за мной тоже подошли туда. Я слышала, как Мэтт Даннинг сказал:

— Как ты таким стал, дурачок-дергачок?

Я протолкалась через толпу и увидела, как голова Майкла дернулась назад.

— Можно я одолжу у тебя костыли для прогулки? — спросил Брайан Лоусон.

Все смотрели, как он берет костыли Майкла и опирается на них, затем поворачивается кругом. Дети вокруг засмеялись. Майкл тяжело дышал.

Я стояла рядом с Доун и Нориной, и они смеялись вместе с остальными, когда Брайан прохаживался перед ними на костылях, поворачиваясь то туда, то сюда. У меня гулко забилось сердце. Майкл весь трясся, руки летали по воздуху, глаза закатились. Он замычал, и у него изо рта по подбородку потекла слюна. Брайан продолжал ковылять на костылях.

— Дурачок-дергачок! — выкрикивал он. — Дурачок-дергачок! Сам даже пипиську поднять не может, чтобы пописать, ему мама держит! — Девчонки кричали и смеялись, а Майкл мычал. Я думала, что у меня сейчас что-то взорвется в груди. Мэтт Даннинг схватил со стола книгу с картами. Спина Майкла спазматически выгнулась, когда вырванные страницы из книги посыпались на землю.

Я подбежала к Брайану Лоусону и отобрала у него костыли, взяла один наизготовку, словно винтовку Томаса Дансона, и через прицел посмотрела на лицо Брайана.

— Будешь оборачиваться — ищи меня, — сказала я, — когда-нибудь я окажусь у тебя за спиной.

Я медленно обводила толпу дулом винтовки; смотрела каждому в лицо — смеющимся девчонкам и задирам-мальчишкам — прямо в глаза, куда отправится пуля. Руки у меня дрожали. Высоко держа свое оружие, я обвела им всех по кругу и в обратную сторону, чтобы пули достались каждому. Бах-бах-бах-бах-бах-бах! Прозвенел звонок, но я все еще держала их под прицелом. Кто-то издал непонятный звук, похожий на смешок, но с испугом в голосе. Я держала винтовку на взводе и смотрела вдоль ствола на своих жертв.

— Чудачка, — тихо произнес Мэтт, и они с Брайаном ушли в школу.

За ними потянулись девочки, и рядом остались только Доун и Норина. Я опустила оружие. Руки у меня все еще дрожали. Я прислонила костыли к скамейке рядом с Майклом.

— Джастин, что на тебя нашло? — спросила Норина.

— Ничего, — ответила я.

— Ты идешь? — спросила Доун. Я посмотрела на них: зеленые ленты, отутюженные платья — и глаза, непроницаемые, через которые я не могла заглянуть внутрь.

— Нет, — ответила я и села рядом с Майклом Хупером.

Норина нахмурилась.

— Пойдем, Доун. — И они ушли прочь.

Дыхание Майкла и его движения постепенно замедлились. Я наклонилась и собрала вырванные страницы его книги с картами, разгладила их и вложила на свои места в книгу. Там были карты мира, разноцветные — зеленые, голубые, розовые. Я видела горы разной высоты и вулкан. Майкл замычал, будто пытался что-то сказать.

— Что? — спросила я. Сквозь мычание он пытался протолкнуть слова. Но я все еще не понимала. — Что?

Он повысил голос:

— Тупые идиоты!

Опираясь на костыли, Майкл поднялся на ноги. Мы дошли до класса. Мэтт и Брайан нас больше не трогали. Они ничего не сказали мне про Майкла, они не называли его моим «муженьком». Во время обеда я села рядом с Майклом, и он не заставлял меня изображать гориллу. Он положил перед нами на скамье свой обед: в контейнере у него лежали клубника, хлеб, сыр и холодная сосиска. Майкл разорвал сосиску надвое и одну половинку передал мне. Когда мимо нас прошли Доун и Норина, Майкл показал в своей книге на рисунок с двумя акулами.

* * *

И больше мне не нужны были другие друзья — мне хватало одного Майкла. Мне больше не хотелось, чтобы скорее прозвенел звонок с урока, не хотелось, чтобы заканчивался школьный день. Я выучила все его звуки, и его язык оказался гораздо проще, чем тот, которому учила нас миссис Тернинг. Уже через день я забыла, что когда-то не могла понять, что он говорит. Он оставался все тем же Майклом. Я не помогала ему ходить, садиться или вставать. Я ни в чем ему не помогала, просто стояла и ждала, пока он соберет книги, возьмет рюкзак, откроет двери, вытащит из рюкзака обед. Но он мне помогал — помогал определить правильный порядок букв и слов, в каких кружочках ставить галочки, какие линии соединить, какие числа добавить. И ему приходилось все меньше стараться, чтобы мне помочь. Хватало малейшего движения. Учеба в школе стала для меня такой легкой, какой не была еще никогда в жизни.