Буду носить маскировку как дядя, которому почти сто лет, а выглядит он на тридцать. Или морок, как мать, которой регулярно надоедает ее настоящая внешность. Иногда менять место жительства, работы. И каждый день ожидать зова. Голод приходит внезапно. Чем меньше волнений, активных действий, тем реже вампиру требуется кровь. Но как не старайся сохранить спокойствие, голод все равно приходит.

И тут все реагируют по-разному. Кто-то не успевает поймать момент и срывается. Кто-то, как мои родители, вовремя подстраховываются, закупая донорскую кровь. За первыми потом гоняются охотники, чтобы оторвать голову – единственный гарантированный способ умертвить взрослого вампира.

Но что еще хуже, со старением срывы происходят все чаще. Редко кто из вампиров доживает до двухсот лет. Большинство не способны удержаться от зова и начинают пить кровь у смертных все чаще. Те же, кто научился бороться с голодом безопасными методами, впадают в другое состояние, которое мы называем «смертной тоской». Сплин по молодости, когда было еще так много неизведанного. А теперь осталась только горечь невозможности повернуть время вспять.

Охваченный смертной тоской вампир приводит свои дела в порядок и сам сдается охотникам, чтобы не взваливать на родственников и соплеменников вину за свою смерть. Именно так умер мой дед, у которого на коленях я вырос. Пять лет назад он в последний раз запер магазин и ушел в штаб-квартиру охотников. Утром нам принесли его прах и завещание. Софи плакала, мать нервно закусила губу, и неделю мы от нее не слышали ни слова.

Я ни тогда, ни сейчас не понимал, что двигало дедом. Крепкая семья, хороший бизнес, общение, уважение. Даже охотники приходили к нему не требовать, а советоваться. Но он, как и другие старые вампиры, подхватил эту напасть.

Часа в два ночи хлопнула дверь, вернулся дядя. Вот неугомонный, подумал я, укладываясь в кровать. Скоро сто лет стукнет, а все шастает по женщинам. Дядя хлопнул дверью своей комнаты, и это было последнее что я услышал перед тем, как уснуть.

Утром я проснулся непривычно рано, встал, скомкал из другого одеяла ком, похожий на тело и накрыл сверху первым. Сам спрятался за занавеску. Ждать пришлось недолго. Софи кубарем влетела на кровать, быстро обнаружила подлог, но уже была поймана и скручена.

– Ага, попалась! – Провозгласил торжественно я.

– Так нечестно, – беспомощно закрутилась она, но теперь ускользнуть у нее не получилось. Это не на сонного напасть. – Ты знал.

– Конечно, знал. Ты ко мне каждое утро так влетаешь, – укоризненно сказал я. – Ладно, вылезай. Есть какие новости?

– У мамы голод начался. Так что дня три будет злиться. Папа говорит, что это из-за проверок на работе. Но сам-то довольный, – Софи уже знала, что в процессе голода либидо вампиров сильно вырастает. – Дядя вроде влюбился.

– Фррррр, скажешь тоже, – отмахнулся я. – У него женщин как перчаток.

– Не знаю, не знаю, – с видом загадочной дамы проговорила сестра. – Но папа говорит, что такое на его памяти впервые. Возможно, нашел ту самую.

– Буду сильно удивлен, если это случилось.

Взрослые вампиры почти всегда живут кучно, гнездами. Старшие заботятся о младших. Младшие прикрывают старших. Но чтобы кто-то из старших сходился надолго – редкость. Нет смысла. Нового потомства не заведешь, разве что позволят инициировать кого-то из чужого гнезда. Чувства? Чем ты старше, тем сильнее близость «смертной тоски» и любые чувства отступают перед этой болезнью.

– И она не вампиресса, – закончила Софи и в ответ на мои округлившиеся глаза пояснила. – Так папа сказал.

Папа у нас тот еще сплетник. Ходячий сборник нелюдских новостей. Впрочем, это часть его работы юристом.

– Тогда у нашего дяди проблемы, – пробормотал я. Откуда во мне это старческое. Дед что ли передал по наследству. – Нагуляет он себе проблем на одно место. И хорошо, чтобы это место ему охотники не оторвали.

Наскоро позавтракав, я отправился в магазин. Дядя до моего выхода из дома так из своей комнаты и не показался.

У магазина стоял патруль полицейских, в составе которых я увидел знакомого охотника. Я подошел поближе.

– Привет, малой, – хрипло поздоровался охотник. В погонах и мундире этот коренастый малый сильно отличался от парня, который иногда заходил к нам в магазин. – А где дядя?

– Сегодня моя смена, мне уже восемнадцать, – ответил я. – Что-то случилось?

– Кто-то пытался вскрыть ваш магазин, – обвел рукой входную группу здания охотник. – Неудачно, конечно, но мне надо посмотреть память охранника, чтобы разобраться, кто посмел.

Да я сам уже хочу посмотреть, кто посмел. Магазин издавна охраняется так, что только сумасшедший попробует в него забраться. Прапрадед поставил на входе двух горгулий. Дед добавил к ним двух каменных львов. Существа это неживые, никакой жалости к взломщикам не имеющие. Их нельзя обмануть, уговорить и даже обезвредить. Только раскрошить в пыль, но едва ли кто-то из живущих колдунов на это способен.

Горгульи были целы, как и львы. А вот от неудачного взломщика остались только разводы на ступеньках. Черная жижа, как будто кто-то натаскал грязи из коллектора. Уж не за Ольгой ли кто из соперниц следил, да привела болотника?

Я положил на голову левой горгульи руку. Повинуясь крови, та ожила. Для окружающих это было незаметно, поэтому я подозвал охотника.

– Кладите руку ей на глаза, – сказал я. Охотник последовал моей просьбе. Зрачки у него задергались, словно он смотрел кино на быстрой перемотке. Через пару минут от отшатнулся.

– Ничего не понимаю. Посмотри ты, малец.

Но я уже все посмотрел, вместе с ним. В отличие от чужаков, владельцу горгулья отдает свою память за одно мгновение. Немножко больно в такой момент, но привыкаешь со временем.

Трое людей в длинных плащах с капюшонами на головах подошли к магазину, когда луна еще была в зените. Один пробовал применить заклятье. Потом другой попытался взломать дверь силой. Горгулья вступила в дело только, когда взломщики потеряли терпение и начали прожигать дверь автогеном, который притащили с собой. Двое успели спастись бегством, а вот третий в объятиях монстра лопнул как шарик.

– Нелюди? – Спросил охотник.

– Нет, люди, – озадаченно ответил я. – На нелюдей горгулья бы отреагировала иначе. Люди, но какие-то странные. Никогда такого не видел.

– Я сразу отправил жижу на анализ, как мы приехали, – нехотя сказал охотник.

– И что там?

– Кровь, ткани, все человеческое, – развел руками крепыш. – Ничего не понимаю. Зачем им нужен ваш магазин?

– Понятия не имею, – также с недоумением выразился я. – У нас нет секретного товара. Только компоненты и готовые артефакты. И все это можно купить.

– Или ты чего-то не знаешь, – попробовал закинуть удочку охотник.

– Или я не знаю, – зеркально ответил я. Конечно, не знаю. Под магазином были еще подвалы, куда и дед не заглядывал. Кто знает, что там хранится. Я так даже не знал, где в них вход.

– Ладно, держи в курсе, – охотник сунул мне карточку, на которой было написано «Андриан Орлов, лейтенант полиции» и номер телефона.

– Хорошо, – кивнул я.

Полицейские потоптались еще минут десять и уехали, когда я вышел на крыльцо с ведром и тряпкой. Я намывал ступеньки, когда из такси ко мне вывалилась Марина.

– Алекс, папа пропал!

Я невольно покосился на пятно черной жижи, которую замывал. Вот уж не хотелось, чтобы это были останки историка Белецкого.

– Когда пропал?

– Мама со смены пришла, а его дома нет. И вот, – Марина протянула мне фото коробки. Веточка моя треснула. Но такой комбинации в моем справочнике не было. Не ведьмовская это порча.

– Странно, – протянул я, не понимая, что сказать девушке.

– Мы же можем его найти! По твоему детектору.

– Это же не маяк, а детектор, – по глазам Марины я понял, что она ничего в этом не понимает. – Маяк излучает, а детектор принимает. Так что нет, тут другое нужно.

– Алекс, помоги!

Интересно, что мне с такой помощи. Ощущение, что я попал в какой-то серьезный переплет, усилилось.