Ветка вскрикнула.
Саурон коротким резким ударом выбил из ее рук меч — оружие отлетело далеко в кусты.
— Я же сказал ему не соваться… я просто хочу поговорить, — Саурон опустил меч. — Скучно все знать наперед. Эти нолдор такие предсказуемые… когда невозможно драться на равных и побеждать, они шикарно жертвуют собой.
Ветка отступала.
— И ведь ты знаешь, — задушевно выговорила Тауриэль знакомым мужским голосом, — эта жертвенность никогда не надоедает. Когда мой меч пробивает грудь воина, когда его глаза закрываются, а чело бледнеет, слабеют руки, падает оружие… это красиво, Ольва. А я люблю красоту, ты помнишь?
Лантир, шатаясь, поднялся — встал на одно колено, натянул лук. Первая стрела чиркнула по доспехам Саурона, но вторая нашла крошечную щель в сочленении у плеча и вонзилась в плоть…
Аннатар развернулся, в один шаг достиг Лантира и вонзил меч еще раз. Повернул клинок. Лантир снова упал, дернулся и затих, раскинув руки.
Ольва закрыла лицо ладонями.
Мир стал черно-белым и немым.
Как немое кино.
========== Глава 41. Целительница ==========
— Послушай, — сказал Саурон, — ты меня пугаешь. Ты выглядишь слишком озабоченной. Один телохранитель, что тут такого? Из-за тебя случались и более масштабные смертоубийства. Ты же живешь, не тяготясь всеми теми эльфами, которые погибли у Дол Гулдура. Копаешься в своих мелких комплексах, строишь глазки гному. Те, кто умер за тебя, не мешают тебе жить. Ты попросту не помнишь о них.
Ветка убрала руки от лица и посмотрела в глаза Тауриэль.
— Не рыдаешь каждый день, пересчитывая жертвы, которые принесли тебе короли. Даже в голову не приходит… рыдать. Что теперь? Подумаешь, один нолдо. Ну и я надеюсь, — Саурон вырвал стрелу и бросил ее наземь, — этот небольшой эпизод не испортит нашего свидания. Я так рад тебе, Ольва. У тебя чудесная новая стрижка…
— Я все время забываю почему-то, какая ты… сволочь, — сдавленно выговорила Ветка. — Хотя не хочу забывать ничего, что связано с тобой. Ну понятно было же, что Аркенстон и балрог — это предлоги. Что ты охотишься или на меня или на Даню. Ну почему все опять тебе поверили?
— Дар у меня такой. Я же маг. По большей части, и люди, и эльдар делают то, что я хочу, — задумчиво выговорила Тауриэль, подходя вплотную к Ветке. Из раны, нанесенной стрелой Лантира, по доспехам текла кровь. — Но никогда не исполняют желаемое до конца. Охотно кидаются делать то, что я сказал, и передумывают. Это прямо рок какой-то. Но ты… Ольва, ты — мое творение. Я вложил в тебя столько времени, столько сил. Я воспитывал тебя с детства. Я даже не мог внедряться в тебя, потому что эти мнительные интуитики немедля ощутили бы мое присутствие, и все бы пропало. Поэтому действовать пришлось… опосредованно. Но ты моя. Я пришел просто сказать тебе это. Телохранитель мог не выпендриваться. Я же обычно говорю правду. Я всегда говорю правду… иногда не всю, но все же. Это уже нюансы. Ольва… ты моя и всегда будешь моей. Не потому, что ты красавица или обладаешь волшебной силой. Просто ты нравишься мне… как нравится Гэндальфу трубочка, которую он вырезал… или как нравится меч мастеру, который его ковал… ты же понимаешь, что тебе не отделаться от меня никогда? И ты можешь оказать мне большую услугу… огромную… я попрошу тебя… пожалуйста… смотри мне в глаза…
Ветка отступала, пока не уперлась спиной в дуб. Тауриэль была совсем близко — глаза именно те, с глубинными сполохами огня. Те самые.
Саурон упер ладони в дерево, не отрывая взгляда от лица Ольвы.
— Так хочется тебя поцеловать… но я же должен уважать то, что ты жена другого?.. и верна ему, правда, Ольва?.. обнимашки с лаиквенди… и Торином… в счет не идут… такая верная, чистая, незапятнанная супруга лесного короля… но я скучаю. Я очень скучаю… с этим телом я могу удовлетворяться другими способами… ранее недоступными… они по-своему милы… дают возможность пофантазировать… я бы даже переспал с гномом, например… или с принцем… или с Трандуилом… Элронд нет, он зануда… но когда Тауриэль родит…
Ветка стояла неподвижно, подняв подбородок.
Саурон потянулся вперед и едва заметно прикоснулся губами к губам.
— Когда тебе захочется развлечься… я всегда буду неподалеку, поверь. Торин не оправдал твоих надежд, а ведь тебе хочется чего-то более яркого, чем законный супруг… Ольва… сделай для меня одну мелочь…
— А какой будет плата? — хрипловато спросила Ветка. — Если ты хочешь что-то от меня, ты готов мне что-то за это дать?
— Ты собиралась проехаться по Средиземью. Это было бы хорошее путешествие. Отличный маршрут. Мне нужна одна потерянная давным-давно безделушка. Ты поймешь, что это она, я помогу тебе понять, — Саурон говорил, не убирая губ от губ Ольвы. Темнейший шептал Ветке прямо в рот, и ей казалось, что слова в виде каких-то туманных полотен укладываются в ее сознании… — найдешь, привези мне… дары, которые ты получишь, будут непревзойденными… моя благодарность не будет знать границ… темными силами эту мелочь не отыскать, но ты сможешь… пожалуйста…
Ольву трясло. У нее тянуло низ живота, как будто перед ней не стояла Тауриэль, а вправду Аннатар, как она запомнила Темнейшего там, в башне, когда его тело выходило из тела дракона. Одновременно страх и крайнее отвращение скручивали желудок — отвращение еще и к себе, потому что многое из того, что говорил Майрон, было правдой.
— Не знаю, что тебе надо искать, — сказала Ветка, — но мой ответ — нет. Ничего из того, что тебе нужно, ты не получишь. Ты убийца и насильник. Я люблю Трандуила.
Саурон чуть отшатнулся. Ветка показалось, что и сумерки, постепенно спускающиеся на землю, отступили.
— Я! Люблю Трандуила!
— Защищаешься, — усмехнулся Аннатар. — Что же. Любишь. Но и меня — немножко, — Некромант потянулся и глубоко, страстно поцеловал Ветку. Ольва едва заметно ответила… и когда поцелуй был разорван, ехидно сказала:
— Увы. Мимо. Ты девочка, дорогой.
— Это у меня просто времени мало, — выговорил Саурон, также усмехнувшись. — Я изобретательная… девочка.
— Если хочешь, чтобы я о тебе хотя бы помнила, — быстро сказала Ветка, — о тебе, о твоей просьбе, дай и мне что-то полезное.
— Что тебе нужно? Точнее так — что еще тебе нужно от меня, помимо массы бесценных даров, уже полученных? Нового мира, новой судьбы…
— Кто стал отцом ребенка, которого носит Тауриэль?
— О, — усмехнулся Темнейший. — Догадываюсь, откуда ветер дует и какие надежды питает Галадриэль. Я скажу тебе имя. Ты будешь его знать. Но сумеешь вспомнить, только когда сложатся определенные условия. Ну Торин рассказывал — ему надо было дождаться дня Дурина, лунного света, вот нечто такое. Согласна?
— Какие условия?
— Этого я тебе не скажу, — Саурон нагнулся и что-то прошептал Ветке прямо в ухо, снова касаясь ее — щекой, губами. — Вот. Теперь ты знаешь. Просто жди. И старайся выполнить мою просьбу. Ты вспомнишь.
И резко отшатнулся, убрал руки — но Ольва, которая прочно стояла у дерева, почему-то потеряла равновесие и упала на колени.
— Мне пора. Меня ждут к ужину всякие мудрые и сильные. Я давно не ел за таким столом и не намерен себе в этом отказывать. Помни, Ольва. Мелкие страстишки, тайные желания, голос тела — я в тебе, во всей тебе. Я — это ты. Ты создана мной.
Ветка пробовала встать, но силы ей изменили — она приподнималась и опять падала.
— Н-да, — сказал Саурон. — Трандуил держит тебя на голодном пайке. Тогда ты была пободрее. Верное замужество как-то не на пользу тебе, Ольва. До свидания, любимая.
Ветка, как сквозь поток воды, смотрела — Саурон подозвал морна. Морда животного была обляпана кровью, он жрал кого-то, но за высокой травой не было видно, кого именно. Тауриэль взобралась в седло, чисто женским движением роскошно раскинула по туше животины плащ — чтобы смотрелось красиво. Морн разбежался парой прыжков и взлетел.
Тогда Ветка поползла — к Лантиру. Встать у нее не получалось — она не была ранена, но ей показалось, что ноги набиты ватой, мышцы не слушаются.
