Оказавшись на кухне и провернув махинации с книгой и стулом, мальчик, наконец, смог добраться до заветного шкафа и достать огромную чашку, которая была забита булочками, если он съест две или три штучки, никто и не заметит. Каждый укус казался настоящим блаженством, и тесто буквально таяло на языке. Доедая последнюю булочку, Джонатан услышал за спиной тяжелый и разочарованных вздох, который несомненно принадлежал отцу.

- Я думал, что ты знаешь правила этого дома, Джонатан. – Майкл сделал несколько шагов в сторону сына, и от того, как сердито звучал голос отца, мальчик понял, что у него серьезные проблемы. Он спрыгнул со стула, как всегда, приземлившись мягко.

- Отец, я… - оправданий у него, конечно, не было. И только услышав вздох отца он понял, что наказания не избежать.

- Я потакаю всем твоим прихотям, Джонатан. Достаю тебе оружие, которому любой бы позавидовал, обучаю тебя наукам, чтобы ты мог выйти в свет и поразить всех, я выполняю твои прихоти вроде наполнения ванной лапшой. За все это я требую немного, только одного: подчиняйся установленным правилам!

После порки за свой проступок, мальчик не ел две недели ничего, кроме воды и серого хлеба, вкус которого напоминал лишь плесень. После того, как срок наказания закончился, Джонатан попросил прощение у своего отца и старался выполнять все, что он говорит, даже такие незначительные мелочи, как употребление в пищу сладкого. Конечно, Майкл лучше знает, как должен расти настоящий и самый сильный войн. А все, чего Джонатану хотелось, так это быть таким же, как отец.

***

Роберт Лайтвуд к своим годам уже сверкал небольшой лысиной и старался прикрыть ее оставшимися волосами. Всю дорогу в такси, это забавляло Джонатана, что ему даже было не интересно смотреть в окно. А ведь он прибыл в Нью-Йорк, впервые в своей жизни.

Когда не стало отца, его отправили в поместье Консула Малакки, на то время пока решались вопросы о будущем мальчика. Его отец, Майкл Вэйлланд, в своем завещании просил, чтобы его сына воспитывал его парабатай, с которым они уже много лет не общались. Мальчик знал, что у Роберта есть и собственные дети: сын, который был на год старше его самого и дочь, которая была младше, кажется, на год или чуть больше.

- Тебе, наверное, сейчас страшно. Твой отец и этот переезд… - Роберт тяжело вздохнул и его лицо стало грустным.

Майкл никогда не говорил о своем парабатае, но из многих книг Сумеречных Охотников, что были дома в поместье, он знал про эти узы многое. Люди, что решают связать себя руной делят душу на двоих, сражаются друг за друга. Одно только не укладывалось в голове у Джонатана. Майкл Вэйлланд всегда говорил, что любовь и сильная привязанность к людям – это самая величайшая ошибка всех воинов и самая большая слабость и вместе с этим доверил свою жизнь кому-то настолько сильно.

- Нет, я не испытываю страха. Отец хорошо меня воспитал. – голос юноши был твердым и холодным, как лед, но от опытных глаз Лайтвуда не укрылась тоска в его словах. Парень скучает по своему отцу.

Переступив порог Нью-Йоркского Института, Вэйлланд не мог перестать разглядывать все вокруг. Вроде бы те же руны на окнах и стенах, что и дома в Идрисе, вокруг люди, которые занимаются тем же, чем и он будет, но в это же время все было совершенно другим. Более живым, не таким, как дома. В углу управленческого центра стояли трое парней, примерно двадцати лет и обсуждали прошедшую охоту, они громко смеялись и делились догадками о том, что же померещилось проходившим рядом людям. Юноша не видел, чтобы так кто-то открыто проявлял свои чувства и свое настроение. Конечно, он тоже смеялся, отец пусть и редко, но все же рассказывал забавные истории, да и Мэри была смешной, когда ругалась по-португальски, если не успевала с обедом. Но сам он никогда не шутил, не делился с кем-то забавными мыслями, что приходили в голову. Впишется ли он в компанию всех этих людей, если они до ужаса кажутся ему странными?

За всеми своими рассуждениями, Джонатан и не заметил, как Роберт провел его к кабинету, а после постучал в дверь и вошел.

- Надеюсь, я не отвлекаю тебя от чего-то важного? – Роберт был вежливым и осторожным. Парень не видел с кем он беседовал, но почувствовал нотки тепла в его голосе, а значит человек, к которому он обращается, важен для него.

- Ты привез его? – женский голос, что ответил ему был взволнован.

- Да. – Роберт повернулся к мальчику и кивнул ему.

Когда он переступил порог кабинета, то увидел женщину, что была примерно одного возраста с Робертом и его отцом. Только выглядела она все равно достаточно молодо. Ее черные густые волосы были заплетены в тугой хвост, а одета она была в серое платье по своей фигуре. Пусть она и выглядела очень грозной, Джонатану она показалась забавной, потому что он был готов поставить на многое, что ее лицо, в основном, это маска, которую она использует для защиты, и чтобы быть сосредоточенной, отделяя личное от работы.

Эта женщина вышла из-за своего стола и подошла ближе к нему и протянула свою руку, которая была вся в уже таких привычных рунах.

- Я Мариз Лайтвуд, жена Роберта и вместе с ним управляю Нью-Йоркским Институтом. Надеюсь, тебе понравится у нас, и ты полюбишь это место.

Мальчик немного странно посмотрел на протянутую руку, но ему понравился этот жест, словно бы Мариз хочет показать ему, что не считает его ребенком и будет обращаться с ним, как с равным.

Равным?

Такого точно никогда не было. Отец всегда говорил ему, что он должен быть лучшим всегда и везде.

- Очень приятно. – юноша пожал протянутую руку. – Я Джонатан Кристофер Вэйлланд.

Мариз тепло ему улыбнулась и сняла свою деловую маску. Женщина, кажется, заметила, как дернулась голова парнишки при знакомстве, словно, его собственное имя доставляло ему дискомфорт. На самом деле так оно и было.

- Знаешь, это довольно длинное имя. Как мне лучше к тебе обращаться?

Улыбка этой женщины казалась прекрасной, словно бы родной. Наверное, так бы на него смотрела его собственная мать, если бы не умерла при родах.

- Эмм… Отец всегда звал меня просто Джонатаном, как того самого первого Сумеречного Охотника. Он говорил, что это имя настоящего война и я не должен его опозорить.

Мариз перестала улыбаться и взглянула вопросительным взглядом на своего мужа. Тогда Джонатан понял, что ляпнул, видимо, лишнего.

- Мои дети не любят, когда я обращаюсь к ним полным именем, поэтому я придумала сокращения и небольшие прозвища, которыми мы пользуемся в кругу семьи.

- А мне можете придумать? – ему понравилась идея сменить имя, словно начать новую страницу, и каждый раз, когда к нему будут обращаться он не будет думать о том, как оправдать такое великое имя, а, наоборот, внести в историю новое.

- Хмм. Твои инициалы Д и К, как тебе - Джейс?

- Джейс? – ему понравилось, как это звучит, быстро, четко, а главное круто и по Нью-Йоркски, наверное. – Да, меня зовут Джейс!

***

Дети казались Джейсу самыми странными существами на планете. Конечно, он и сам был когда-то меньше, а Мариз так и вовсе считает, что он, Алек и Иззи даже до термина «подросток» не дотянули. Но Макс…

Когда мальчик родился, Вэйлланду не было до него особого дела, вокруг этого ничего не понимающего недочеловека крутилась Изабель. Первые месяцы она даже пропускала все совместные тренировки и не ходила гулять с ним и Алеком. А между прочим, это были ее слова «Трое вошли, трое вышли». Ну и где была эта хваленная преданность?

Было странно осознавать, что семья стала больше. Да, все верно – семья. Он считал себя частью Лайтвудов. Роберт был неплохим наставникам и всегда знал, когда нужно отстать от него и не лезть парню в душу. Мариз, Джейс и правда считал своей матерью, она обращалась к нему точно также, как и к своим родным детям, она верила в него, гордилась его успехами и заставила даже отмечать собственный день рождения. А однажды, когда его мучили кошмары о смерти Майкла, его отца, она пришла в его комнату и спела ему колыбельную. Были еще Александр и Изабель – их он считал тоже родными. А Алек был даже больше.