— Почему? — спросила она, пытаясь звучать спокойно. — Что будет завтра? Твое купание раз в год?

Словно он был волком на невидимом поводке, за который потянули, Саймон отпрянул, выпрямился и рассмеялся.

— Вот увидишь, — пообещал он. — О, да. Увидишь. Интересно, так есть тут кто-нибудь?

Он проверил гобелены у двери, заглянул за них во тьму. Петро решил отвлечь его.

— Кого ты ищешь?

— Принца, — рявкнул Саймон. — Думаю, вы встречались. Низкий мальчик. Очень послушный. До этой ночи так было.

Петро сглотнул, заставляя себя произнести следующие слова. Он знал, что Вико слушал, он рассчитывал на это. Но было сложно сказать правду при том, кто ее никогда не слышал.

— Зачем тебе этот мальчик, Якобучи? — он старался звучать возмущенно. — Ты сам знаешь, что он не сядет на трон.

— О, он будет на троне.

— Никогда. Семь каз Кассафорте выбрали короля Мило. Они счастливы с ним, как и все королевство.

— Я не рад простолюдину-королю. Как и многие люди. Он может быть и не из Кассафорте.

Петро с презрением рассмеялся.

— За тобой не стоит много людей. Ты из маленькой группы, которая распространяет слухи и страх для своих целей.

Саймон прищурился. Он отвлекся.

— Группа, которая знает, что король Мило — простолюдин, ничтожество, поднявшееся выше его статуса.

Петро не стал отвечать. Заговорила Эмилия, тоже не впечатленная:

— Ты сам простолюдин. И я такая, и я счастлива за него.

— Тут ты снова ошибаешься, — Саймон прошел к ней, грозя пальцем. — Может, я простолюдин сейчас, но не буду, когда король Вико будет на троне. Оливковая корона не должна была покинуть род Алессандро.

Вико прятался рядом с Эмилией.

— О чем ты? — Петро заставил Саймона повернуться. — Тебе нет дела до короля Алессандро, иначе ты уважал бы наследника, которого он выбрал.

— Может, нет, — он рассмеялся. — Лэндеры все наладят, когда мы пригласим их. Я знаю только, что будет новая Семерка и новые Тридцать, когда Веренигтеланде будут влиять на эту страну. Все будет новым, и я буду среди новых. Может, я буду сидеть в казе Диветри, в твоих старых покоях, сынок, — сказал он Адрио.

— Не будешь, — парировал Адрио.

— Этого хочет принц Вико? — спросил Петро, может, слишком громко. — Он сказал, что хочет покончить со старым режимом?

— Какое дело до того, что хочет маленький бастард? — Саймон потирал ладони. — Он будет делать то, что скажет ему император.

— И его дядя сделал его марионеткой, — прорычала Эмилия.

— Ха! Если его дядя существует. У меня есть сомнения. Никто из нас его не видел, хотя он доставил марионетку. Противный этот малец, — Петро показалось, или из-за гобелена донеслось тихое оханье? Может, Саймон тоже это услышал, он повернул голову.

— Это все, что для тебя Вико? — спросила Эмилия. — Ты отвратительный.

— Не трать дыхание на эту мерзость. Он не из Кассафорте и не настоящий лэндер. Он ни то, ни другое.

— Это правда. Он необычный, — признал Петро. Кто среди них был чем-то одним? Он не мог быть таким. А Эмилия была наполовину из его общества, наполовину из мира стражей, и она никуда толком не подходила. Она была как то место в Соргенте, где они встретились. Часть была горячей, часть — ледяной, и это восхищало.

— Дядя его не заберет, — рассмеялся Саймон. Петро отвлекся с неохотой от Эмилии. — Ты можешь его винить, если ему приходиться иметь дело с непоседливым мальцом? Я терпеть его не могу.

Эмилия не могла поверить тому, каким грубым был Саймон.

— И этого ребенка ты зовешь королем?

— Я знаю, что мне пообещали место за столом, когда время придет. Все лоялисты получат место. Нам это обещали с первого дня. Мне плевать, кто принесет новую эру — ребенок или курица. Якобучи ждали шанса поколениями. Когда Сорранто и Диветри будут выгнаны из замка, мой отец и отец моего отца будут улыбаться в могилах, упокойте их боги. Говорите, кто умный.

Что-то в речи Саймона казалось Петро знакомым. Он знал, что слышал схожее раньше, но не мог сейчас думать, где.

— Ты умный, — сказала Эмилия, хотя давала понять, что так не думала.

— Такой умный, — добавил Петро, — что не смог отличить казаррино Диветри от самозванца.

— Нет, — резко сказала Эмили, не сдержавшись.

Адрио покачал головой, но Петро уже завелся.

— Ты не можешь звать себя умным, ведь у тебя все время был не казаррино, Якобучи. Я — Петро Диветри. Не этот мальчик. Он — никто, — эти слова не вязались с тем, во что верил Петро, особенно, сейчас, когда они с Адрио помирились. Но если он сможет разозлить Адрио и заставить его признаться в их шутке, это защитит Адрио. — Он никто. Я обманывал тебя все время.

— Нет, — Саймон смотрел то на Петро, то на Адрио. Адрио потрясенно молчал. Если бы взгляды Эмилии были кинжалами, Петро был бы пронзен уже сто раз.

— Да. Ты этого мальчика принял за Диветри? Он — сын кожевника. Едва годится для Тридцати, — это станет проверкой их дружбы. Петро надеялся, что Адрио поймет, что он спасал его.

Правда их шутки была слишком для Саймона. Он растерянно моргнул, глядя то на Адрио, то на Петро.

— Врешь.

Теперь Петро ухмылялся.

— Нет.

— Мы скоро узнаем, — сказал лоялист. Он открыл рот, как осел, и завопил. — Ты! Да, ты! Тащи свой белый зад сюда, когда нужен! — он понял, что плотная палатка приглушала его крик, потому что он выглянул из нее и позвал снова.

Петро использовал отвлечение Саймона и шепнул Эмилии:

— Вико там?

Она подвинулась вперед, чтобы заглянуть за гобелен, но остановилась, когда они услышали ответ на рев Саймона.

— Что такое? — голос звучал знакомо. Он был надменным, культурнее Саймона и его друзей.

— Это другой мальчик. Он говорит, что он — Диветри.

— Что? Невозможно.

Саймон снова вошел в палатку. За ним — мужчина с лампой. Длинные волосы обрамляли лицо, но макушка была голой. Холодное выражение было на его лице.

— Брат Нарцисо, — выдохнул Петро с потрясением. Мужчина стоял перед ним, а не был мертв — хотя он не остался в религиозной одежде, в какой был в паломничестве, а был в кожаной одежде лоялистов.

— Вентремиглия, — сказал Нарцисо. Он занимался чем-то, судя по виду. Он вытер свободную руку об штаны. — Я слышал, они поймали тебя. Эта девушка не Элеттра. Что стало с твоими товарищами?

— Я отправил их в город.

— Хорошо. Замок может быть уже в панике. Идеально, — он повернулся к Саймону и потер ладони. — Представляю, в какой они панике из-за казаррино и его безопасности. Все идет как надо, как я и обещал.

— Ты хотел этого? — поразился Петро. Они доверяли этому мужчине, хоть он был дураком.

Адрио печально покачал головой.

— Я пытался сказать.

— Ему тоже пообещали место за столом, — громко заговорила Эмилия. — А я-то думала, откуда лоялисты знали о казаррино. Этот предатель работал с ними изнутри.

Петро ошеломленно вспомнил первые ночи пути, когда он не спал от звуков в лесу. Кто-то был в темноте, он знал теперь, что лоялисты. Он повернулся к Нарцисо.

— Ты что-то сделал с сестрой Беатрице, чтобы она не могла пойти с нами. Ты навредил ей и занял ее место.

Нарцисо прищурился.

— Ты знаешь, сколько мне приходилось терпеть в инсуле? Сколько мне нужно было пресмыкаться, пока мы выжидали идеального момента, чтобы заставить Кассафорте бежать за защитой к нам? Как только я услышал, что такой важный Петро Диветри отправится в Насцензу, я проследил, чтобы Беатрице упала с лестницы, и я заменил ее. Я оказал ей услугу, избавив ее от недели в твоем обществе.

— А потом вы сообщили лоялистам о пути, — продолжил Петро. — Вы ушли ночью из лагеря и встретились с ними. И мы не случайно оказались в Кампобассо!

Саймон приподнял брови.

— Ты был не таким хитрым, как говорил на полночных встречах, да, Склаво?

Эмилия сказала.

— Он вел вас не как пилигримов. Он вел вас к смерти.

— О, мой план сработал. Потому у нас теперь есть агнец Семи, чтобы пожертвовать на ритуале Середины лета. Мы попрощаемся со старым Кассафорте и начнем новое, — Нарцисо оскалился. — Что за бред о казаррино?