— Я не отрицаю этого! Но я не…! — Петро открыл глаза, смотрел прямо на лицо девушки. Хоть ее кожа была немного загорелой, она была светлой и с веснушками. Ее рыжеватые короткие волосы украшал прутик, который она не заметила. Ее нос был коротким, а глаза были ореховыми, почти каштановыми, но с зеленым оттенком. Но ее решительный подбородок первым показался ему знакомым. — Я тебя знаю, — вспомнил он. — Из Эло, — ее рот двигался, словно она хотела зашипеть на него, но его слова удивили ее. — Ты была в толпе. У тебя была трость. И рюкзак.

Она не убирала оружие, но присмотрелась к нему. Прошел миг, и она сказала:

— Ты один из них. Пилигримов.

— Да, — сказал он. — Кто ты?

— Что ты сделал со стражами казаррино? — спросила она, игнорируя его вопрос.

Они быстро шли к тупику.

— Я ничего не делал со стражами. Их убили в Кампобассо. Это был не я. Теперь ответь на мой вопрос, — Петро нервничал, но опустил руки. Он ждал.

— Ты из инсулы Кающихся, — медленно сказала девушка. Она окинула его взглядом, словно видела впервые. Она хотя бы отвела взгляд от его нижней половины, когда поняла, что он был почти голым. — Ты — Вентимилла. Друз казаррино. Где он? Что ты сделал с остальными?

Петро терял терпение.

— Во имя любви Лены, я не убивал их в их постелях, — рявкнул он, злясь. — И если ты не скажешь мне, кто ты, я больше ничего говорить не буду.

Девушка привыкла быть главной и нахмурилась от ультиматума Петро. Почему он вообще должен был отвечать незнакомке, хоть и с оружием? Только то, что она переживала за стражей, указывало, что она была на его стороне, а не с лоялистами, хотя она могла оказаться с ними и преследовать их с Эло, а то и раньше.

— Меня зовут Эмилия Фосси, — ответила она после долгих мгновений, пока разглядывала его. — Я — страж из замка Кассафорте. Мое задание — охранять Петро Диветри в путешествии на ритуал в Насцензе.

— Но у нас были два стража, — поразился Петро.

— У Петро Диветри было четыре стража, — исправила она. Словно чуть смутившись от обвинений пару минут назад, она опустилась на колени и поймала кинжалом тунику Петро, пока поток не унес ее прочь. Она вернула тунику без извинений, ткань свисала с кинжала. Ему было нечем занять руки, и Петро схватил мокрую ткань и стал выживать ее. — Рапони и де Макзо оставались возле казаррино. Я была одной из двух запасных, следовала на безопасном расстоянии. Нам указано, что, если основные стражи погибнут или не смогут продолжать, я или мой напарник займем место.

Это были чудесные новости для Петро.

— Я и не знал, — солнце поднялось над деревьями. Сияние наполняло его надеждой.

— Мы делали работу, — сказала она. — Скажи теперь, почему мои друзья мертвы.

Девушка чеканила слова, потрясая Петро. Он как можно быстрее описал Эмилии Фосси то, что им поведала Коллета о плане лоялистов. Она слушала, кивая.

— Ясно, — сказала она, когда он выложил основные факты. — Тогда теперь мне нужно забрать казаррино у мятежников.

У нее это звучало просто. Во второй раз за утро Петро задумался, был ли шанс забрать Адрио живым.

— Но я не сказал… Я не сказал, что Петро и я… — он утих, она махнула ему собирать вещи. Он забрался на островок, чтобы забрать сапоги и штаны, при этом прикрываясь мокрой туникой. Он замер с одеждой в руке. — Если бы ты знала, где Петро Диветри сейчас, что бы ты с ним сделала?

Он надеялся, что не выдал слишком многое голосом. Ее ответ был быстрым и решительным:

— Протокол требовал бы вернуть его в замок немедленно.

Не на такой ответ рассчитывал Петро.

— А если один из его друзей в беде? — она не понимала. — Я о том, что вдруг лоялисты забрали бы меня вместо Петро Диветри?

— Тогда, хоть мне было бы жаль тебя, протокол требовал бы убрать Петро Диветри и выживших в Кассафорте без промедления, — может, ощутив, как жестоко звучало слово выжившие, она добавила с виноватой ноткой. — Уверена, инсула и твоя семья узнали бы. Особенно, если бы просили выкуп.

— Выкуп! — повторил Петро, не веря ушам. Он хотел, чтобы все это закончилось. Он не хотел быть Адрио Вентимиллой. Прошлой ночью он поклялся, что сегодня признается и покончит с этой глупой шуткой. Но ему приходилось и дальше играть чужую роль. Если он признается, что он — казаррино, эта девушка сунет его в мешок и унесет, кричащего и брыкающегося, в замок. Судя по ее лицу, она легко могла это сделать.

— Это спорный вопрос, — она взглянула на него, наверное, пытаясь увидеть, стал ли он приличнее выглядеть. — Идем.

Пока они брели к берегу по реке, Петро принял решение.

— Где твой напарник? — спросил он.

— Когда я увидела сциллийскую свечу в ночи, мы были у Кампобассо, — сказала она. — Мы тут же ответили согласно протоколу, нашли пустую гостиницу. И тела наших товарищей, — в ее словах был гнев, и Петро хотелось извиниться, хотя он не мог. Он говорил себе, что, если бы они с Адрио не поменялись местами, исход был бы тем же, но не мог отогнать ощущение вины. — В Колоне есть застава стражей. Жиль решил попросить помощи там и оставил меня.

— Жиль — твой старший?

Она ответила сквозь зубы:

— Нет. Вот уж нет.

Он точно задел больное место.

— Но он отдает приказы?

— Он так думает, — она гордо выпятила подбородок. — По своей инициативе я пошла по первому следу в лесу. Он явно не вел к мятежникам и казаррино, — она не была рада.

— Ты быстро нас догнала!

— У меня был факел. А у вас нет, — ее губы дрогнули. — И вы много раз ходили по кругу.

Он не переживал из-за критики.

— Если есть другой след — лоялистов — ты сможешь пойти по нему?

— Если его можно найти, я отыщу, — сказала она. Петро восхитился ее уверенностью. Ему этого не хватало в жизни.

Она больше ничего не говорила. Петро суть не упал на мягком песке реки, где она доставала до колен.

— Этого хотят лоялисты от Диветри? Выкуп?

— Откуда я знаю? — ответила она. Она чуть оступилась, но удержала равновесие и в три широких шага добралась до берега. Может, она ощутила, что ответила резко, потому что исправилась фразой. — Мне приходилось сталкиваться из лоялистов только с королевой Поппеей.

Петро попытался повторить ее трюк, но то ли его ноги были короче, то ли мышцы — слабее, но он в дюжину вялых шагов пересек то, что она — за три или четыре. Когда он добрался до берега, он был грязнее, чем перед тем, как вошел в воду.

— С кем?

— Королева Поппея, — повторила она. Он не отреагировал, и она вздохнула. — Я знаю, что в твоей инсуле учат истории. Брат Каппацо, если старикан еще там.

— Да, он — один из моих учителей, но королева Поппея?

— В пятом веке после основания Кассафорте старый король был при смерти. Его звали король Молло. Как многие старики при смерти, он был не в себе, — она стояла перед ним напряженно, уперев руки в бока. Она убрала оружие в ножны, но казалось, что вот-вот могла его вытащить. — Он не назвал наследником своего сына или важного придворного, а дал этот титул швее, семнадцатилетней девушке по имени Поппея. И все приличное, так сказать, общество было в ужасе. Семерка отказалась отдавать ей Оливковую корону и Скипетр с шипами, сказав, что она повлияла на старика. Они дали их старшему сыну короля, который был наследником по крови. Лоялисты, поддерживающие Поппею после того, как ей не досталась корона, несколько десятков лет настаивали, чтобы девушку признали наследницей.

— Я никогда не слышал о королеве Поппее, — признался Петро.

Ее губы дрогнули от эмоций, которые он не мог опознать.

— Жаль, что образование инсулы часто зря тратится на тех, кому повезло его получить, — он не успел удивленно ответить, Эмилия огляделась, словно ожидала увидеть за каждым деревом лоялистов. — Я не знаю, чему нынче верны лоялисты.

— Принцу Берто. Так сказал Леди с бородой, — слова вылетели изо рта Петро слишком быстро. Он заморгал. — Так мы с Петро его звали, — пристыжено признался он.

— Бедный Бонифацио, — сказала Эмилия, хотя не было ясно, из-за его смерти или жестокого прозвища.