Хотя главное, та основа, на которой строятся и от которой отталкиваются все расчёты и отмеры, осталась прежней – это сам человек. Так, к примеру, если рассматривать виртуальный мир, – Михаил вновь кивнул в сторону смартфона, – то к нему не подойдут все известные в нашей действительности меры весов. И тут нужно вносить свои достаточно существенные поправки на имеющую место в этом мире действительность. Где нет присутствующих в нашем мире законов физики со своей гравитацией, в привычном нашем понимании, и если они действуют, то опосредственно и в уме, застрявшего в этом мире человека. – На этом Михаил закончил и, зафиксировав свой взгляд на Клаве, спросил его. – Я достаточно понятно объяснил?
– Относительно. – Ответил Клава.
– Это самый подходящий ответ. – Сказал, улыбнувшись, Михаил. После чего он вновь становится серьёзным и говорит. – А теперь вернёмся к нашему вопросу. Да, кстати, у тебя там, ещё мелодия распевается? – спросил Михаил Клаву. А Клава было уже успокоился, и начал привыкать к этому музыкальному сопровождению, а тут это акцентирование внимание на эту его внутреннюю музыкальность, которая вновь вышла на первый план и начала забивать собой все мысли. Так что Клава только в раздражении мог и ответить: А куда ей деваться.
– Ладно, я понял, не буду больше на этом концентрировать внимание. – Михаил в ответ проявил понимание Клавы. – Что же касается интересующих нас персон, – продолжил Михаил, правда на этом месте был перебит удивлённым вопросом Клавы: Персон?
– Всё, верно, персон. – Утвердил свою мысль Михаил. – Сирены по одной не перемещаются. Так что более чем вероятно, их было как минимум две. – Михаил сделал паузу, после чего продолжил. – Если они обратили на тебя столь знаковое внимание, – а это указывает на то, что ты им не просто первый встречный прохожий на улице, который может быть проявил к ним невежливость и толкнул плечом, а то, что ты им гораздо ближе знаком, – то для этого была веская причина. Выяснив которую, мы сможем выйти на них. Есть на этот счёт какие-нибудь мысли? – спросил Михаил. Клава сделал задумчивый вид для виду, тогда как на самом деле у него ни одной мысли сейчас не было – его с любой мысли сбивала эта мелодия в голове.
– Нет. – Пожав плечами, сказал Клава.
– Ладно, с этим в своё время разберёмся. – Сказал Михаил. – Сейчас же мы должны вести себя как обычно и не подавать вида, что нас что-то такое встревожило. Пусть думают, что их атака на тебя дала осечку – у тебя в тот момент были заложены уши и ты, благодаря этому обстоятельству, оказался неуязвим перед их атакой. И Сирены, видя, что тебя ничего не тревожит и не волнует, – а они посредством созвучия с вложенной тебе в голову мелодией и нотной вибрацией, постараются взять в свои руки руководство твоей головой и тем самым получить полный над тобой контроль – вот для чего всё это делается, – непременно предпримут новую попытку вложить в твою голову эту звуковую закладку. – Михаил сделал столь необходимую для Клавы паузу, чтобы дать ему переварить всё им сказанное.
Что и говорить, а он сумел нагнать страху на Клаву такими его будущими перспективами. А он-то дурак думал, что самое страшное, это постоянно звучащая мелодия в голове. А тут как оказывается, всё много страшней и жутче. И Клаве совсем не трудно догадаться, куда захотят его привести, взявшие его в свои руки, эти его будущие кукловоды, Сирены – к падению в самую пропасть. А это происходит легче лёгкого, нужно только на раз за человека взяться и предложить ему отказаться от самого себя, предложив взамен исполнение его самых заветных желаний, и при этом в единоличное пользование. А это уже первый шаг к одиночеству, и там дальше по своей наклонной, ведь тебя никто не интересует и не волнует больше.
– Так они сейчас за нами наблюдают? – приложив руку ко рту, чтобы было нельзя прочитать по губам слова, тихо спросил Клава. Михаил по достоинству оценил конспиративность действий Клавы, и сам привлёк к своим губам чашку и из-за неё проговорил. – Это, конечно, лишне, – Сирены больше полагаются на слух, и они слегка близоруки, – но направление твоей мысли мне нравится. Что же касается их скрытого наблюдения, то этот вариант не будем исключать. Правда, исходя из знаний их методик действий, они сейчас не будут акцентировать своё внимание на тебе. Они подождут того момента, когда твоя мысль свыкнется с этим новым для тебя состоянием и начнёт адаптироваться к нему, и тогда только они выйдут на первый план и будут действовать, как ими были задумано. Так что пока эта их нотная закладка не крепко в тебе засела и пока что только обосновывается в тебе, считывая о тебе информацию изнутри, у нас есть время обнаружить Сирен раньше, чем они напрямую не возьмутся за тебя. – Последние слова Михаила заставили побледневшего Клаву сглотнуть комок страха и уж затем прошептать. – Тогда не будем терять время.
– Не будем. – Согласился Михаил и к удивлению Клавы, из глубины его внутреннего кармана пиджака появилось горлышко бутылки, которая каким-то чудом была перемещена из пакета в это закрытое от посторонних глаз внутреннее пространство костюма Михаила, к которому Михаил мигом приблизил свою опустевшую чашку. Затем она в момент наполняется, отставляется на стол и приходит черёд чашки Клавы, с которой происходит точно такая же манипуляция, после чего всё возвращается на круги своя – чашка на блюдце, а бутылка прячется в свои затаённости.
И как только всё было готово для того чтобы просветить себя насчёт содержимого принесённой Михаилом бутылки, Михаил берёт свою чашку, поднимает её перед собой, смотрит на Клаву, не торопящегося его поддержать, и словесно напутствует его на это весьма важное дело. – Нам скоро понадобятся все наши силы. Так что взбодрить себя чуть-чуть, точно не помешает. – Что для Клавы звучит вполне убедительно, и он берёт свою чашку, после чего они, знаково переглянувшись, в глоток выпивают содержимое чашек. После чего чашки возвращаются на свои столовые места, на блюдца, и по их лицам сразу становится видно, какие они всё-таки разные люди, раз в такой разной степени на них подействовал выпитый напиток, одного для обоих внутреннего содержания.
И если Михаил выражал собой незыблемую твердь, которую не перекосишь любого рода и крепости напитком и связанных с ним внутренних катаклизмов, то Клаву аж всего передёрнуло и перекосило в лице, так неустойчив был он и не крепок сердцем. Впрочем, выпитое всё же пошло для него на пользу – от его бледности не осталось и следа, а сам он почувствовал в себе душевный подъём и готовность порвать глотки всем этим стервам, Сиренам. Вот для чего он поинтересовался у Михаила их именами. – А у этих Сирен имена хоть есть, или они так и зовутся Сиренами? – несколько развязно проговорил свой вопрос Клава.
Михаил обзорно посмотрел на Клаву и, подтвердив его предположение: «Есть», уточняюще добавил. – У себя на родине они зовутся Аглаофа и Пейсиноя. Здесь же, я не знаю под какими они именами значатся. – А вот сейчас пришло время Михаилу удивляться. Клава, посмотрев в свою пустую чашку, вдруг заявил. – А я знаю.
– И как же? – не смог удержаться от вопроса Михаил, хоть и видел, что в Клаве так развязало его язык. Клава решительно открыл рот, чтобы значит, назвать эти, каждому меломану известные имена, но что-то у него опять там внутри не заладилось, и Клава только раскашлялся, да так, как будто чем-то (ничем-то, а именем) поперхнулся.
– Не выговаривается? – спросил Михаил.
– Угу. – Только и промолвил Клава.
– Ладно, всему своё время, – сказал Михаил, – а сейчас время для того, чтобы не показывать виду, что мы сбились с пути. Так что у тебя там, дома? – вдруг спросил Михаил. Чем, своим резким переходом от одного к другому, настолько удивил Клаву, что он в полной растерянности сморозил явную глупость. – Кошка Маруся и супруга Клава. – Что слышать не просто удивительно, а до смеха затруднительно. Но Михаил сумел сдержать себя от этого эмоционального наплыва на глаза, чего не скажешь о его животе, принявшегося выкручиваться от смеха, и с самым, насколько мог серьёзным видом, спросил Клаву. – Между ними что, возникли не разрешимого характера трения или другого рода проблемы?
