Мрачное выражение его красивого лица охватило меня. Я знала, что ему, должно быть, было трудно пережить это.

— Мне жаль. Это ужасно.

— Все хорошо. Это жизнь.

Я знала, что моя мать любила меня бесконечно, и что касается моего отца, я предположила, что он тоже. Я также знала, что он следил за мной. Я могла оставить его и дать понять, что не хочу иметь ничего общего с его преступным образом жизни, но это не значит, что он позволил мне по-настоящему уйти.

Да, я не видела и не говорила с ним годами, но его присутствие всегда было, хотела я этого или нет. Я никогда ничего не хотела, хотя и не просила помощи.

Когда я впервые ушла из дома, он дал мне сто тысяч долларов. Я обналичила счет и пожертвовала деньги на благотворительность, но когда я открыла другой счет, там появилась еще сотня тысяч. Мое обучение в колледже было оплачено таинственно, наряду с книгами и расходными материалами. Проживание было обеспечено везде, и когда я пошла платить залог за дом и получать ипотеку, мне сказали, что он полностью оплачен. Я должна была придумать какую-нибудь убедительную историю для Джиджи и сказала ей, что мы получили большую часть денег из моего трастового фонда.

Поэтому, хотя я и отказалась от этой жизни, мой отец показал мне, что никогда не отпустит меня.

То, что он сделал для меня, что я высоко ценила прежде всего, состояло в том, что он помог скрыть мою личность. Никто не знал, что я Амелия Росси. Я смогла присоединиться к полиции и скрыть все это. Я не знала, сколько он проделал, чтобы сделать это для меня, но я предположила, что это не могло быть легкой задачей.

— Жизнь иногда отстой.

— Безусловно. Хотя я восполняю её.

— Я заметила. Я не знаю много людей, у которых есть Ferrari и которые живут в пентхаусе. Я улыбнулась.

— Я думаю, что это немного черезчур. Один угол его чувственного рта приподнялся, и он вдохнул.

— Да. Так и есть.

Казалось, стало темнее, и я заметила, что огни вдоль пирса погасли. Остался только лунный свет и мерцание от нашего огня.

Люк посмотрел на меня с благодарностью.

— Что? Что теперь? Он был нечитаем, и я никогда не могла сказать, о чем он думал.

— Ты, — пришел его простой ответ.

— Я? А что я?

— Ты в этом свете.

Мне не нравилось, когда люди смотрели на меня. Это заставляло меня чувствовать себя неловко и застенчиво, но каким-то образом я чувствовала легкость с ним, и это мне нравилось.

— Как я выгляжу?

Свет, сочетание луны и огня дали ему чувственное свечение, которое заставило мой пульс участиться.

— Прекрасно.

Слава Богу, он не видел, как я краснею. Мне напомнили о той ночи, и я снова почувствовала это желание.

— Ты должен из-за этого начать нравиться мне?

Он двинулся вперед, делая упор на свои руки, прижимая их к песку, чтобы они были по обе стороны от меня. Хитрая улыбка на его лице парализовала меня, сделав меня беззащитной перед любой схемой, которую он запланировал для меня на будущее.

Когда он двигался вперёд дюйм за дюймом, его взгляд оторвался от моего и просканировал мое тело, останавливаясь на моих бедрах, задерживаясь на моей промежности, так, что я чувствовала, что становлюсь мокрой. Его взгляд переместился на мою грудь, заставив мои соски сильно сжаться, затем к моим губам и глазам.

— Я тебе нравлюсь, — заявил он. В его взгляде скрывался дикий голод, который заставлял меня думать о хищнике, преследующем столь желанную добычу, смотрящем на нее так, как будто он хотел пожирать ее. Это заставило меня задуматься, каково это — позволить ему поглотить меня.

— Откуда ты знаешь? — мой голос звучал хрипло.

— Когда ты будешь готова, я скажу тебе, но…

Он пересел так, что теперь он был рядом со мной, вырвавшись из интимного положения, только чтобы принять другое.

— Но что?

— Я хочу свой поцелуй. Он уставился на мои губы.

— Я…Черт. Он был слишком близко, так близко, что я чувствовала его томный запах через соленый морской воздух, лесной мускус его лосьона после бритья.

Поцелуй… это был просто поцелуй…

Я не была уверена, как несколько часов изменили меня или вообще что-то изменилось. Изменения произошли с другой ночи, но, возможно, происходили с того первого дня, между первыми взглядами на него и спасением моей жизни.

Эта греховная улыбка танцевала на его губах, когда он протянул руку и коснулся края моей щеки. Мои нервы покалывали от его прикосновения и горели от его взгляда. Он направил мои губы к своим, и я потянулась как послушный раб. Когда его рот прижался к моему, я поняла, что это никогда не будет простым поцелуем.

Страсть разгорелась и вспыхнула, чистое тепло струилось по моему телу. Оно началось с медленного поцелуя, превратив его в голод за пару секунд.

Я почувствовала, как мои руки потянулись, чтобы коснуться его лица, пытаясь приблизить его. Движение добавило больше огня, разжигая пламя желания и делая поцелуй еще более голодным, голодным, как его взгляд. Наши языки слились воедино, смакуя новый вкус друг друга.

Я не могла насытиться им.

Тихий стон сорвался с моих губ, и я почувствовала, что сошла с ума. Этот поцелуй был непохож на стандартный первый поцелуй, который, как я думал, должен был быть исследовательским. Этот поцелуй был для людей, которые хотели большего друг от друга.

В тот момент я хотела его больше всего на свете, и именно эта мысль вернула мне мои чувства.

Я вырвалась из его рук.

— Нет, Боже, зачем? — он протестовал.

— Мы на пляже. Ты не можешь меня так целовать здесь. Я быстро встала, чтобы уйти от него, прежде чем передумаю. Он последовал и взял меня за руку.

— Почему я не могу тебя так целовать? — он дразнил.

— Это был не просто поцелуй.

Он подошел, чтобы снова поцеловать меня, но я отвернулась, поэтому он поймал мою щеку. Он оставался там, сажая поцелуи вдоль моей челюсти.

— Богиня, прошептал он мне на ухо.

Я хотела ответить по-умному, но ничего не могла придумать. Я была слишком ошеломлена.

Богиня.

— Я хочу тебя, — добавил он.

Я не думала, что когда-либо испытывала такую грубую потребность в ком-либо.

Я отодвинулась, чтобы поцеловать его восхитительные губы, но только на несколько секунд. — Ты хотел всего четыре вещи, когда пришел ко мне сегодня днем, — пробормотала я в его губы.

— Я добавляю пятую. Я хочу тебя здесь. Вокруг никого нет, только мы и этот огонь. Представить это. Дьявол, он знал, что делал.

Представить его. Это было легко, и образ нас, запертых в муках страсти, стал более ярким, когда он провел пальцем по тугому, упругому соску моей правой груди.

Я отступила, и из его груди раздалось низкое рычание.

— Ты проблема, Люк Смит.

— Ничего не поделаешь, кукла.

— Мне нужно домой.

— Ко мне? Тебе бы понравилась моя кровать.

Я посмеялась над комментарием, отдавая ему должное за то, что не сдался. — Ко мне, в мою постель, одна.

Он шагнул вперед и поцеловал меня в лоб, затем низко наклонился к моему уху и прошептал: — Теперь, когда я знаю, какой у тебя вкус, я не перестану пытаться, пока не попробую тебя всю.

Я поверила ему, и я надеялась, что он не остановится, потому что теперь, когда я попробовала его, я тоже хотела большего.

Глава 11

Люк

Это был поцелуй.

Когда я впервые поцеловал ее, я на самом деле пытался рассердить ее, вот и всё, но это открыло дверь.

Мне удалось доставить ее домой, не пошатнув её кости, но я не мог выбросить из головы образ, как я трахаю ее на пляже. Эта затянувшаяся хрень была не по мне. Кроме той части, где я хотел ее.

Эта часть была на сто процентов мной, и мне было плевать на остальное, на чертово расследование, на Рафаэля, на бизнес в Чикаго.

Я просто хотел ее.

Я ехал домой со стояком, черт побери, который ни один холодный душ не мог исправить. Той ночью я не мог заснуть, и был подавлен до воскресенья. К понедельнику я решил усовершенствовать свою тактику.