Белль улыбается, прижимает к груди тяжёлую металлическую перчатку, волшебный талисман прошлого, магический артефакт, и выуживает из своего сознания обрывки воспоминаний. Эта перчатка была нужна Румпельштильцхену для чего-то не слишком приятного. Для того, чтобы «манипулировать людьми»… Да, он именно так и сказал. «Почти у каждого слабое место это то, что он любит больше всего». Интересно, как работает эта штука? Белль растерянно глядит на артефакт и вставляет внутрь руку. Она не чувствует ничего необычного, никакого даже лёгкого покалывания. Перчатка не засветилась, не задрожала… Она оказалась самой обычной, очень тяжёлой и внутри, похоже, ещё более грязной и пыльной, чем снаружи. Может быть, в этом мире рукавица потеряла свои волшебные свойства? - спрашивает себя Белль. - Как же дать ей задание? Размышляет девушка и совершает ещё одну попытку: «Покажешь мне самое слабое место Румпельштильцхена,» - просит она негромко. Белль помнит его слова — самая большая слабость — это любовь, и поэтому готова к тому, что закованная в перчатку рука укажет железным пальцем на неё саму. Разве осталось в этом мире что-то ещё, что он может любить? Но рукавица заставляет обернуться к двери, ведёт её наружу… Определённо, самое уязвимое место мистера Голда находится за пределами его лавки, определённо, брешью в броне старого мага оказалась вовсе не его жена.

Белль резким движением стягивает рукавицу с руки. Она тяжело дышит. Кто или что значит для него так много?

========== Всего дороже? ==========

Вещи так и остаются не собранными, а второй чемодан сиротливо лежит на полу. Белль надевает пальто, смотрит в зеркало, поправляет волосы, тщательно убирая выбившиеся пряди обратно в причёску, будто её внешний вид сейчас имеет какое-то важное значение. «Тише, тише», - шепчет она сама себе и делает несколько глубоких вдохов. Надевает рукавицу. Кожу холодит металл, но отчего же ладонь так вспотела? Белль произносит имя, самое важное имя в своей жизни: «Румпельштильцхен!» и рукавица ведёт её вдоль по улице. Девушка как за соломинку хватается за мелькнувшую мысль: ну, да, конечно, больше всего на свете Румпель любил сына, и рукавица, конечно, укажет на могилу Нила… Но эта надежда угасает, когда обхватившее её руку железо велит Белль свернуть на главную площадь города. Она направляется к библиотеке. Странно, более чем странно, но вот Белль уже поднимается по лестнице на второй этаж, на третий и оказывается в часовой башне над библиотекой. Она тут не одна. Она слышит негромкий разговор, доносящийся сверху. Два голоса — Румпельштильцхена и Киллиана, Крюка. Белль уже хочет воскликнуть: «Эй, я здесь!» и добавить закономерное: «Что это вы тут делаете?», но что-то удерживает её от этого. Она двигается почти беззвучно, но ей самой кажется, что подошвы сапог грохочут при каждом соприкосновении со ступенями шаткой лестницы, и грудь вздымается слишком шумно. Однако мужчины не замечают её присутствия. Их занимает нечто более интересное, чем шаги и шорохи.

- Когда звёзды на шляпе совпадут со звездами в небе, тогда-то всё и начнётся, - говорит Румпельштильцхен самым заурядным тоном.

- Для меня скорее закончится, - отвечает Киллиан, и Белль отчётливо слышит нотки презрения в его голосе.

- Как смело. Я ждал, что ты сломаешься на пороге смерти. - равнодушно констатирует Темный.

- Это не я здесь трус, - выплёвывает с ненавистью Киллиан.

- Хорошо, - мягко соглашается его собеседник. - А теперь полюбуйся, как трус раздавит твоё сердце.

Белль видит Румпельштильцхена только со спины. Неужели он вырвал сердце пирату? Неужели это и есть то, что ему дороже всего? Месть? Она делает ещё шаг и видит на что указывает перчатка. В левой руке Румпельштильцхена поблёскивает волнистое лезвие… Кинжал тёмного? Но ведь Румпельштильцхен отдал этот кинжал ей… Мысли проносятся в голове с невероятной быстротой… Перчатка больше не нужна. Они достигли места назначения. Белль вынимает руку из холодного железа и замирает, парализованная отчаянием и страхом.

Она видит, как маг взмахивает кинжалом над шкатулкой, как раскрывается потолок башни, как шкатулка парит в воздухе, превращаясь в светящуюся, покрытую звёздами шляпу.

Белль хочет закричать, но не может произнести ни звука.

Румпельштильцхен вздрагивает и кладёт кинжал на составленные друг на друга деревянные ящики.

Кинжал! Сердце Белль ёкает, но она всё ещё не может справиться с внезапным параличом.

Снизу слышится шум. Распахивается дверь лифта, и в часовую башню врываются Эмма и Белоснежка.

- Стоп! Голд, ты не сделаешь этого, остановись! - восклицает Эмма угрожающе.

- Простите, не могу, я слишком долго ждал этого момента, - извиняется Румпельштильцхен и одним движением пальцев заставляет Эмму и Мери-Маргарет замереть.

Белль хватает ртом воздух, ей нужно сделать всего два шага. Всего два шага, и вот она уже сжимает в ладони рукоять Тёмного кинжала. Настоящего. Он в её руках, а Румпельштильцхен в её власти, но Белль по прежнему не может произнести ни звука. Воздуха не хватает. Чтобы отдать приказ и остановить того странно чужого человека, который так похож на её мужа и возлюбленного, нужно вдохнуть, нужно выдохнуть, нужно вытолкнуть из горла этот душащий комок.

- А это доставит мне радость! - говорит Румпельштильцхен, и она улавливает что-то новое в его интонациях.

Сейчас он раздавит сердце Киллиана. Пират уже стонет от невыносимой боли. А Белль кажется, что это её сердце сейчас раскрошится в пыль.

«Нет, остановись!» - губы Белль движутся беззвучно, но этого достаточно.

Крик Килиана обрывается, и Тёмный маг вопрошает недоуменно:

- Я не понимаю. Почему я не могу…

- Потому что я тебе приказываю, - находит в себе силы говорить Белль.

Румпельштильцхен оборачивается, смотрит ей в глаза, а она старается не замечать его ошарашенного взгляда.

- Брось сердце. Освободи всех, - командует Белль ровно.

Румпельштильцхен без слов выполняет её приказы. Конечно, он ведь не может иначе, у неё кинжал. А если бы не было, что бы он сделал? Посмеялся бы над ней? Убил бы Крюка на её глазах, а после стёр ей память зельем забвения и оставил бы при себе, и даже заботился бы о ней… по-своему. Как о забавной домашней зверюшке.

- А теперь перенеси нас к городской черте. Нам нужно остаться наедине.

Румпельштильцхен кивает, и они исчезают в облике багрового дыма, чтобы материализоваться на шоссе, всего в нескольких метрах от черты, отделяющей Сторибрук от остального мира.

- Белль, опусти кинжал, я всё объясню, - говорит он так, как будто речь идёт просто о семейной ссоре, о маленьком недоразумении между влюблёнными, и смотрит на неё с нежностью. Тем взглядом, что всегда предназначался ей одной.

Только Белль больше этому взгляду не верит.

- Нет, моя очередь говорить. Я нашла в лавке рукавицу, ту самую. Ты говорил мне, что эта рукавица может указать на чьё-то слабое место, на то, что человек любит больше всего. И знаешь, на что она мне указала? На настоящий кинжал. Вот кто твоя истинная любовь, твоя магия…

- Да, она мне нравится. А чего плохого в магии? Если она делает меня сильным? И с её помощью я могу получить всё, что мне… нам нужно.

Румпельштильцхен взмахивает рукой, но это движение мало напоминает вычурные жесты, которыми он когда-то завораживал и пугал посетителей Тёмного замка. Длинные пальцы дрожат, лицо искажено страхом и жалостью. Румпельштильцхен тянется к Белль, чтобы коснуться её, коснуться её щеки. Коснуться её щеки той же самой рукой, что так безжалостно сжимала сердце Килиана.

Белль отшатывается, выставляя перед собой кинжал.

- Мне ничего было не нужно, кроме тебя. Я хотела быть для тебя всем, но… никогда не была. Ты никогда не отказывался ради меня от своей магии, не собирался, и не откажешься никогда!

- Прости меня. Белль, я исправлюсь… Я заглажу свою вину. Я смог изменится однажды, я смогу снова.

- Ты никогда не менялся. Никогда, - спешит Белль высказать жестокие слова. - Когда-то я разглядела в чудовище человека. А теперь я смотрю на тебя и вижу только чудовище. Уходи. За черту.