========== Вкус слов ==========
Белль опирается на прилавок и застывает над раскрытым чемоданом. Мысли проплывают в её голове, как сонные рыбки, не желая облекаться в слова.
Чемодан почти полон. Белль кладёт в него свои любимые лодочки, несколько платьев — восхитительно простых — без шнуровок, корсетов, колющих кружев, длинных подолов, которые вечно норовят за что-нибудь зацепится… Два затрёпанных тома из городской библиотеки - «Как открывалась Америка» и «Унесённые ветром». Раз уж она единственная из бывших обитателей Зачарованного леса лишена «ложной памяти» об этом мире, то, пожалуй, будет совсем нелишне получше изучить его историю. Хотя, может быть, во время медового месяца у них и не останется времени для чтения. Эта мысль заставляет Белль улыбнуться.
- Медовый месяц, - произносит девушка вслух, пробуя эти слова на вкус. - Медовый.
Это путешествие его подарок. «Бостон, Нью-Йорк, Майами, всё что пожелаешь!» - обещал муж. (Муж - ещё одно слово, которое нужно как следует распробовать) Румпельштильцхен помнит, что когда-то Белль хотела увидеть мир и готов осуществить её давние мечты. Это было доказательством его любви и заботы. Белль, пожалуй, разлюбила приключения и уже не приходит в волнение от мысли о новых местах, которые ей предстоит увидеть. Но, во всяком случае, её очень радует, что во время их свадебного путешествия она не увидит Сторибрука.
Пальцы Белль рассеянно скользят по покрывающим прилавок вмятинам и трещинам.
- Медовый месяц, - бормочет она снова.
Целый месяц ей не придётся ходить по Сторибрукским улицам, тщательно выбирая маршруты, чтобы ненароком не оказаться у своей обитой войлоком тюрьмы, не придётся сталкиваться «У бабушки» с доктором Вейлом и той бесцветной медсестрой, мисс Найз, что так ловко нащупывала иглой вену. Не придётся слышать бесцеремонный голос Королевы, которая перестала быть злой, но не перестала распоряжаться и командовать повсюду…. Даже здесь, в лавке Голда. Пусть всем кажется, что улыбчивая девушка успела позабыть и два года проведённых в подземелье замка Злой Королевы, и двадцать восемь лет заключения в стерильной палате психиатрического отделения. Белль не упоминает об этом. Словно не помнит. Не придаёт большого значения. Никто не догадывается, что в присутствии Реджины, Вейла, и даже больничного охранника Уолша, Белль накрывает мокрая волна паники. Паники, которую она не может разделить ни с кем. Даже с Румпельштильцхеном. Особенно с Румпельштильцхеном. Меньше всего Белль хотелось будить дремавшее в нём чудовище.
Белль смотрит на часы. Уже скоро. Скоро они поедут по вечернему шоссе в мир без магии. Что ж, его готовность хотя бы на время их медового месяца отказаться от своих магических привычек — можно расценивать как ещё один свадебный подарок. Впрочем, у неё есть подарок не хуже. Белль умиротворённо улыбается своим мыслям, представляя, как её Румпельштильцхен, - мой Румпель-штильцхен, о, да, это тоже звучит как-то особенно — обрадуется подарку. Эти мысли возвращают Белль к действительности. Она перебирает уложенные в чемодан вещи, ещё раз проверяя себя — туфли, платья, книжки, несколько смен белья, и спрятанная между слоями одежды маленькая картонная коробочка перевязанная голубой лентой. Белль кладёт на дно чемодана щипцы для для выпрямления волос — ещё один подарок, уже от Руби. Наверное, стоило бы прихватить с собой несколько пижам, и мягкий кашемировый свитер, запасные сапоги …и хорошо бы втиснуть в багаж свадебный подарок мистера Хопера — шахматы. Хорошо бы, но невозможно. Небольшой старомодный чемодан набит до предела, туда даже пижамы не влезают. Белль захлопывает крышку, натягивает ремни… Не сходится! Белль наваливается всем телом, утрамбовывая содержимое.
- Привет, бабушка! - окликает Белль появившийся на пороге подросток.
Белль возвращает ему улыбку. Ну, да, если Генри приходится Румпельштильцхену внуком, то и она в какой-то мере…
- Куда-то собираешься? Пакуешь чемоданы?
Нет, поливаю цветы. О, кажется, ехидство заразно. Белль подавляет просящийся наружу смешок и произносит доброжелательно:
- Да. Румпель везёт меня в Нью-Йорк на наш медовый месяц.
- Но, - Генри выглядит встревоженным, - граница города находится под чарами Снежной Королевы! Кто выйдет из Сторибрука - обратно уже не вернётся. Ты разве не слышала?
- Нет, не слышала, - ничто не может согнать улыбку с её лица. Генри, малыш — твой дед — великий маг. Страшно, но в этом есть и некоторые преимущества. - Наверняка Румпельштильцхен что-нибудь придумал.
- Если бы он ещё придумал, как подарить моей маме счастливый конец! - переминается с ноги на ногу подросток. - Я имею ввиду Реджину.
Ну, да, логично, теперь все будут со своими просьбами к ней приходить. Она же жена Тёмного… И теперь должна заставить его всех облагодетельствовать, в том числе и бывшую Королеву. Настроение отчего-то портится. Но Генри, кажется, по-настоящему огорчён.
- Я не думаю, что есть повод отчаиваться, - улыбается она мальчику. - Если с ней раньше происходили такие неприятные вещи, это не значит, что так будет всегда. Всё ещё может измениться.
- Спасибо, бабушка!
Что, он так теперь всегда будет её называть?
- Лучше просто Белль. Не поможешь мне достать ещё один чемодан?
Подросток кивает, встаёт на изящный венский стул (О, нет! В уличных ботинках! Хорошо, Румпель этого не видит!) и снимает со шкафа ещё один чемодан, попутно обрушивая на пол гору какого-то хлама.
- Прости… - растерянно смотрит на неё Генри.
Бэлль разглядывает упавшие со шкафа вещи:
- Странно.
- Тебе помочь, ба… Белль? Я сейчас всё уберу.
- Спасибо, я сама, ступай, - девушка выпроваживает новоявленного внука из лавки и возвращается к лежащим на полу вещам.
Чемодан покрытый хлопьями пыли, какие-то тряпки, две куклы и железная перчатка от рыцарского доспеха. В этом ломбарде, пожалуй, слишком много вещей с магической начинкой. Белль остаётся надеяться, что чемодан не из их числа. Что куклы всего лишь куклы, а старая ветошь не загорится голубым пламенем от её прикосновения. Но что касается перчатки… Белль уверена в её необычности. Она видела её когда-то давно, в прошлой жизни, когда была служанкой в Замке Тёмного. Румпельштильцхен ещё говорил, что с её помощью можно найти самое уязвимое место у любого человека.
Белль кладёт кукол на полку, рваной тряпке, кажется, самое место в мусорном ведре, а что до перчатки… Белль собирается вернуть её на прежнее место, но задерживается, не в силах выпустить из рук это напоминание о прошлом. О времени, когда она была глупой принцессой, считавшей, что мытьё полов — самая большая неприятность, которая может с ней случится. О времени, когда она ещё не любила своего тюремщика, но уже поддразнивала его, не в силах преодолеть детскую уверенность «со-мной-не-стрясётся-ничего-плохого». О времени, когда ужасный Тёмный оттачивал на принцессе-служанке своё злое остроумие, но, всё же, отвечал на вопросы и рассказывал ей истории о королях и королевствах, драконах, магических битвах, принцессе, что проспала сто лет… И это было интереснее, чем читать в книгах о выдуманных подвигах выдуманных героев. Белль вздыхает и думает о том, что ей и сейчас не хватает той лёгкости и тех бесед. Они муж и жена, но Белль уже не может спрашивать с прежней непринуждённостью. В каждом вопросе ей чудится опасность узнать о прошлом мужа что-то, чего она вынести не сможет. И ответы наполнены уже не красочными подробностями и бахвальством, а уклончивыми, осторожными словами и чувством вины. Слишком много между ними боли, её боли и его, слишком много того, о чём хочется молчать, а не говорить. Просто сидеть в темноте, прижавшись друг к другу плотно, нежно и почти невинно, словно они и не любовники, а потерянные дети, и шептать единственные слова не потерявшие своего значения «Румпельштильхцен» - «Белль» - «Румпель…» - «Белль». Он есть у неё, а она у него. Это главное… А что до утерянной лёгкости, - лицо Белль невольно озаряет лукавая улыбка, - то, возможно, она ещё вернётся. В конце-концов они находятся в самом начале своего «долго и счастливо» и у них в запасе достаточно времени, чтобы унять эту боль.
