– А посерьёзнее есть что?

– Нуууу… вообще, да, – потягивает вино, закидывает ногу на ногу, и взору Хаджиева предстаёт гладко выбритая промежность, прикрытая лишь тонкой полоской трусиков. – Есть и посерьёзнее, – она на секунду замолкает, мнётся. – Только вы меня защитите, если что? – И, получив в ответ утвердительный кивок, продолжает: – Директор наш… Владимир Маркович.

Сука редкая. Я про все его делишки знаю. Всё вам расскажу. Вы только защитите, а то он и убить может.

– Даже так? А что, обижает?

Девушка закивала, взялась за край платья, и кружевная ткань заскользила по гладкой бархатной коже вверх. На бедре красовалась сине-багровая гематома.

– Это он?

– Ага.

– За что?

– Да ни за что, – усмехнулась и опустошила бокал. – Просто так. Как он говорит, потому что может и хочет. Он всех девочек избивает и мучает. Жёсткий секс, говорит, любит. Только то, что он называет жёстким сексом, скорее, на садизм походит. Моя подруга уже две недели в больнице… Порвал ей всё. Козлина долбаная.

Саид поморщился, представив этот «жёсткий секс». Он и сам любитель жёстко засадить какой-нибудь шалаве, но не издеваться же. У кого вообще встанет на слёзы и кровь?

– Я тебя понял. Рассказывай.

***

Дождь крупными каплями барабанил по крыше подъехавшей чёрной иномарки. Мужчина поёжился, застегнул молнию куртки и трусцой побежал к автомобилю, переваливаясь с ноги на ногу наподобие откормленной утки.

Запрыгнув на заднее сидение, заискивающе улыбнулся и протянул руку для приветствия, но её не пожали.

– Ну, здравствуй, Володя. О делах спрашивать не буду, вижу, хорошо всё у тебя. Разжирел вон как. Или это ты от голода и нервов пухнешь? – Саид усмехнулся, заметив в глазах горе-директора испуг.

– Здравствуйте… Вы сказали, что-то случилось в клубе? – Владимир занервничал. – Если это о том случае с пьяным клиентом, так наша девка сама виновата. Она ему отказала. А мужик, сами понимаете, из прокуратуры – не привык к отказам.

Хаджиев помолчал, глядя на капли, стекающие по тонированному стеклу, поиграл браслетом, который так и не выпустил из рук со вчерашнего вечера.

– Нет, Володя. Дело не в пьяном клиенте.

– Тогда…

– Я уволил кое-кого из «Паутины». И подумал, что ты должен об этом знать.

Лицо толстяка покрылось испариной, покраснело.

– Кого… Кого уволили? – прошептал с выражением суеверного страха на рыхлой морде. Чувствует собака.

– Тебя, Володя. Я уволил тебя.

Красная морда побелела, тут же посерела и за считанные секунды примерила на себя все цвета радуги.

– Как же это… За что?

– А ты думал, я там, где есть, и при этом клинический идиот? Думал, я, как твой прежний хозяин, буду слепым и глухим? Володя, ты в курсе, что я делаю с теми, кто меня обворовывает? А с теми, кто за моей спиной проворачивает делишки и продаёт наркоту? Знаешь?

Он, конечно же, знал. Все знали. Потому что Саид Хаджиев ворвался в город грехов, как демон из преисподней. Ворвался и подмял под себя всё, до чего дотянулись руки.

– Простите… Я не понимаю, о чём вы…

– Уверен? Может, мне сначала наказать тебя, а потом уже выслушать? Если, конечно, останется, чем говорить.

Володя запоздало сообразил, что нужно бежать и схватился за ручку, но кнопка блокировки уже клацнула, оставляя дверь на свободу запертой.

– Что я должен делать? – обливаясь потом и истерично протирая покрасневшие глаза, уставился на Хаджиева.

– Ответ правильный, Володя. Значит так, жду завтра дарственные на всё твоё добро, начиная с квартиры и заканчивая загородным домом, который ты построил на украденные у меня деньги. Бежать даже не пытайся, твои банковские счета уже арестованы. Если попробуешь меня обмануть – убью. Ты всё понял? Пошёл.

Замки снова щёлкнули, телохранитель распахнул дверь и рывком вытащил еле живого Володю на улицу. Тот что-то запричитал, но дверь захлопнулась, и его вопли утонули в шуме дождя.

– Домой, господин Саид? – водитель взглянул в зеркало заднего вида.

– Вы – да. Выходи, доедете с Ахмедом на такси. У меня ещё дела сегодня.

ГЛАВА 11

Вечер проходил относительно спокойно, не учитывая пары звонков от пациентки с депрессией из-за ухода мужа. Я даже смогла поужинать и выпить чашку горячего травяного чая. Аппетита не было, но я запихивала в себя еду силой, зная, что не имею права расклеиваться, как раньше. Сейчас я в ответе не только за себя и за своё душевное равновесие, но и за людей, которые ежедневно нуждаются в моей поддержке. Некоторые из них куда в большей опасности, чем я. Как показывает практика, самый страшный враг человеку – он сам, именно поэтому я годами борюсь с собой, подавляя слабости и страх.

Вот и сегодня пришлось накачаться седативными, дабы не вздрагивать от каждого шороха. Я боялась, что снова придёт ненормальный Хаджиев, даже дверь заперла на два замка и взяла в постель нож. Последнее, конечно, уже крайность, но все же…

Да, ему удалось вчера довести меня до паники, я сама не знаю, как сдержалась и не начала истерить прямо там, в ресторане. Он напомнил мне те самые страшные моменты, которые до сих пор ощущались так явно, словно всё произошло вчера…

– Ну, привет, Мышка, – его глаза всё так же холодны и взгляд ужасный, будто у неживой рыбы. Скользит им по моему лицу, спускается ниже, к груди.

Дрожащими пальцами впиваюсь в полотенце, как утопающий, наверное, цепляется за спасательный круг.

– Отпусти меня, – с трудом удаётся пошевелить пересохшими губами. – Пожалуйста. Я никому ничего…

– Не скажешь? – издевается.

– Не скажу. Честно!

Он разваливается на диване, слышится скрип кожи. Ненавижу эту гостиницу, ненавижу этот номер. Ненавижу этот проклятый диван!

– Подойди.

Я мотаю головой, до боли кусаю губы, но это лишь заводит его ещё сильнее. Зверь, почуявший запах крови. Его ноздри трепещут, раздуваются, а губы кривятся в похотливой гримасе.

– Подойди, сказал, – голос превращается в сталь, а меня начинает колотить.

Я знаю, что будет, если ослушаюсь. Знаю и иду к нему, еле-еле передвигая ноги. Мне бы хотелось сбежать, но это не является возможным. Пробовала уже… Подонок знает, где я живу, и ему ничего не стоит прийти за мной. А если узнают мои родители? А если они пострадают? Этого я не могла допустить.

Он протягивает мне ладонь, и я вкладываю в неё свою руку. Обдаёт жаром и холодом одновременно, подгибаются коленки. Ублюдка возбуждает мой страх, и это хорошо видно по его лицу. Лицу, которое не смогу забыть спустя годы. Которое будет преследовать меня в каждом кошмаре.

– Сегодня у нас новая игра. Хочешь узнать какая? – его акулья улыбка заставляет задрожать и попятиться, но рука удерживает, не даёт вырваться. – Сегодня я буду не один. Ко мне придут мои друзья. Ты же не против провести время с моими друзьями? – он проговаривает каждое слово с каким-то садистским удовольствием, наблюдает за моей реакцией и торжествует, глядя, как я превращаюсь в мраморную статую.

– Не надо… – шепчу, глядя ему в глаза. – Я не хочу…

– Не хочешь? А мне вот кажется, что ты ооочень хочешь. Я же вижу, – тянет меня к себе, вынуждая сесть к нему на колени. – А если не хочешь, так я же могу заставить. Ну что, Мышка? Будешь послушной девочкой?..

Просыпаюсь с диким воплем, мокрая от пота. Вскакиваю с кровати и едва не врезаюсь в стену. Через несколько секунд только понимаю, что всё это сон, а я уже давно не «мышка». Выдыхаю. Нет, мне определённо нужно отдохнуть. А заодно наведаться к старому другу. Он один в состоянии мне помочь.

Потирая красные от недосыпа и усталости глаза, бреду на кухню, попутно задевая двери и мебель. Включаю кофемашину и плюхаюсь на стул. Моё внимание привлекает что-то блестящее на краю стола, и я, разглядев, что это, снова подрываюсь.