Это был его первый рабочий день.

Камни

Аквамарин будто пришёл из скрытой в морских глу-бинах сокровищницы русалки, околдовывающей каждо-го своими чарами. А изумрудные крошки! Ещё Плиний ставил изумруд на третье место по красоте, хотя он и был знаком только с камнями из Египта и Урала. Бирюза из-вестна со времен ацтеков…

Элена медленно перебирала пальцами каждый кусо-чек, осколочек той давнишней жизни, когда она работала

в ювелирной компании на камнерезном станке. Сколько огранок сделала, не сосчитать. Она не любила работать

31

с

драгоценными камнями, всегда стремилась к полу-драгоценным. Во многих местах побывала с экспе-

дициями в попытках найти природный материал. Иногда сопутствовала удача, и в неказистом с виду булыжнике оказывался заветный самоцвет. Она побывала в Карелии, на Урале, в Сибири, а возвращаясь из командировок, ра-ботала за троих и зарабатывала большие по тем време-нам деньги. Всю семью кормила: больную маму, отчима, младшего брата и свою маленькую дочку от брака с иор-данцем Лёльку.

Студенческий брак ни к чему хорошему не привёл. Побежала сломя голову за мужем на его родину, забере-менела в чужой стороне. Посадил муж дома с матерью

и сёстрами, только что чадру не надел. Еле сбежала по поддельным документам. Лёлька родилась уже в Мо-скве. Муж пытался вернуть беглянку, но она ему больше не доверяла: в Москве он был одним человеком, а у себя на родине ‒ совсем другим. Пришлось найти работу: кормить её было некому. Мама постоянно болела, брат выпивал: то работал, то уходил в запой. Отчим давно сидел на пенсии: он был намного старше мамы.

Элена любила камни всей душой. Они лечили её, помогали забыться. Она хранила их в прозрачных сосу-дах с водой, чтобы камни играли в лучах света, на них попадающих. Вот и сейчас вздохнула, опустила кусоч-ки бирюзы в стеклянную вазу. Солнечный луч, упавший сквозь стекло на камень, раскрасил его голубовато-зеле-новатыми оттенками. Губы Элены невольно расплылись в улыбке, но тотчас снова сжались в тонкую линию. Она оглядела свои руки выше запястья: там красовались иссиня-чёрные синяки. За дверью комнаты послышал-ся шорох, она невольно сжалась и напряглась. Старый отчим вышел из комнаты и тяжело пыхтя, направился к кухне.

32

‒ Хорошо, что Пётр не пришёл…

На коже выступили мурашки. Память снова и снова не щадила её. Глаза застлали слёзы. Шесть лет на-зад она вот так же вечером разбирала свои камни, когда отворилась входная дверь. Открыл брат Пётр, вместе с ним вошли трое незнакомых мужчин и сразу к ней. Она помнит этот сильный удар в спину, мгновенную хватку, завернувшую её руки к затылку, адскую боль и слова:

‒ Поедешь с нами в больницу.

‒ В какую? ‒ выдавила она, еле сдерживаясь от нестерпимой боли.

‒ Психиатрическую. Будешь сопротивляться, по-бьём, ‒ пообещал чернявый амбал, кивнув Петру. ‒ Да-вай верхнюю одежду, остальное привезёшь завтра.

‒ За что? ‒ попыталась спросить Элена.

‒ За проделки твои! За пьянство! За избиение матери!

‒ Я избивала мать? ‒ задохнулась Элена. ‒ Она умерла месяц назад.

‒ Знаем-знаем твои истории, ‒ отозвался лысова-тый мужчина, державший её руки. ‒ Пётр с Арнольдом Никифоровичем всё нам рассказали про мать, про дочку, живущую в общежитии в Ярославле, про пьянки твои. Полечишься несколько месяцев, а там видно будет.

Она сопротивлялась. Кричала, пыталась вывер-нуться и даже укусила зубами лысоватого за плечо. Укол успокоил её. Она не помнила, что было дальше.

Очнулась Элена в палате на шесть человек, с решёт-ками на окнах. Сначала не поверила собственным гла-зам, прикрыла веки, пытаясь стряхнуть картинку. Снова открыла глаза. На её кровати, у серо-зелёной облуплен-ной стены, сидела старуха с безумными глазами и смо-трела на неё, не мигая. Чуть поодаль на другой кровати сидела женщина средних лет с печальным лицом и тоже молчала. Больше никого не было. Элена села, ещё раз

33

осмотрелась. Голова гудела и кружилась. Через не-которое время в палату вошла медсестра с подносом в руках, на нём два стаканчика. В одном ‒ таблетки, в

другом ‒ вода. Подошла.

‒ Выпейте таблетки!

‒ Я ничего не буду пить, ‒ тихо ответила Элена. ‒ Могла бы я пообщаться с врачом?

‒ Отчего же нет? ‒ сухим голосом ответила мед-сестра. ‒ Скоро будет обход, врач к вам подойдёт.

‒ Как я здесь оказалась? ‒ спросила Элена, хотя по-нимала, вряд ли эта сухая, горбоносая женщина с суро-вым лицом станет ей отвечать.

‒ Родственники постарались, бывает… ‒ всё же от-ветила та.

‒ Неужели брат?

‒ Не знаю, ‒ отмахнулась медсестра. ‒ Брат, сват, кум. С врачом разговаривайте. Пейте таблетки!

‒ Не буду! ‒ упрямо ответила Элена. ‒ Что это? Транквилизаторы? Мне нельзя принимать такие таблет-ки: я работаю на станке, это кропотливый труд.

‒ Не пейте, не надо, ‒ ответила сестра. ‒ Сейчас по-жалуюсь врачу, будем кормить насильно.

‒ Не имеете права! ‒ вспыхнула Элена.

‒ Здесь имеем, ‒ ухмыльнулась женщина. ‒ Раз по-пала сюда, изволь выполнять то, что тебе говорят, а то

к буйным отправим, мало не покажется.

Медсестра развернулась и вышла из палаты. Элена потёрла виски руками, пытаясь осознать

происходящее. Вопросы сыпались один за другим. По-чему Петя так с ней поступил? Или это с подачи отчима,

с которым она не ладила? Зачем? Они же живут на её деньги! «Мама! Мамочка! ‒ мысли путались в голове. ‒ Как рано ты ушла! Что я буду без тебя делать? Знала бы

34

ты, что твой муж с моим братом учинят надо мной

расправу! Как выбраться отсюда? Что сказать вра-

чу? А, может, ничего не говорить, послушать, что он ска-

жет…»

Её размышления прервал звук отворяющейся две-ри. Старуха подобрала под себя ноги, забившись в угол кровати. Женщина с печальным лицом поправила ворот-ничок халата, скромно потупив глаза. В палату вошёл высокий симпатичный мужчина средних лет в белом халате. За ним, высоко подняв голову в голубой шапоч-ке, вышагивала медсестра.

‒ Андрей Павлович! Новенькая не желает прини-мать лекарства.

‒ Разберёмся.