Она провела рукой по обтягивающим панталонам вдоль его бедра.

— Я знаю, что говорю, — ответила Элизабет мягко. — Я просто умру, если ты этого не сделаешь.

— Лиз… — О'Брайен поцеловал ее страстно, его язык настойчиво раздвинул ее губы. Элизабет обняла его за плечи, прижимаясь всем телом к мускулистому торсу. Потом она высвободила полы его рубашки из-за пояса панталон и стянула ее с него. Элизабет выпустила ткань из рук, и рубашка упала на пол. О'Брайен засмеялся нежно и чувственно. Спустив платье с плеч, он обнажил ее грудь. Видя, как смуглые широкие руки ласкают ее шелковистую белую кожу, Элизабет возбуждалась все сильнее. Она потянулась за поцелуем, наслаждаясь ласкающим прикосновением мягких волос на его груди к коже своих сосков.

— Так красива… — прошептал О'Брайен, наклоняясь поцеловать углубление между ее грудей. — И запретна…

— Не запретна, — покачала головой Элизабет. — Только не сегодня.

Она понимала, насколько опасно заниматься этим в конторе, можно сказать, у всех на виду. Наверное, назавтра Элизабет пожалеет о содеянном, но сейчас ей было все равно. Она устала все время поступать правильно, соблюдать этикет. Ей надоело только отдавать, ничего не получая взамен. Сегодня Элизабет отдастся наслаждению, которое обещает ей О'Брайен, а завтра смело встретит последствия этого поступка.

О'Брайен заставил ее отступить назад на несколько шагов, пока она не оперлась о письменный стол. Элизабет освободилась от своего платья и корсета на косточках, вслед за ними нижние юбки оказались на полу возле ее ног. О'Брайен нагнулся и приподнял полу ее нижней сорочки, чтобы снять ботинки.

— Это не обязательно. — Элизабет сама не узнала своего голоса. — Кто-нибудь может войти…

— Я хочу все или ничего, — прошептал он в ответ. Их взгляды встретились. Сквозь шелк чулок Элизабет чувствовала жар его рук, этот жар передавался ей, поднимаясь вверх по бедру.

— Быстрее, быстрее, — шептала она, но О'Брайен не спеша расшнуровал ботинки, развязал подвязки и стянул чулки. Элизабет никогда не считала свои ноги особенно чувственными, но прикосновения О'Брайена просто сводили ее с ума. Наконец О'Брайен выпрямился. На нем по-прежнему были панталоны, на Элизабет же осталась одна только льняная сорочка. От его прикосновений, аромата его тела у Элизабет кружилась голова, она вся дрожала от возбуждения.

— Лиз, скажи мне, чего тебе хочется, — попросил О'Брайен. — Я сделаю тебя счастливой, ты этого заслуживаешь.

Элизабет прижала руку к щеке. Она знала: все, что он говорит, — ложь. Эти слова он шептал всем своим женщинам, даже жене… Но они звучали искренне, и этого было достаточно.

— Люби меня, — прошептала она.

— Я люблю тебя…

— Нет, дотронься до меня, — Элизабет взяла его руку и положила ее между своих бедер. Лишь тонкая ткань сорочки отделяла его руку от ее влажной плоти, которую прежде ласкал только ее муж. — Разденься и люби меня…

О'Брайен застонал. Элизабет испугалась, не сказала ли она чего-то неподобающего, но он взял ее на руки и осторожно опустил на пол. Элизабет не чувствовала жесткого пола под собой, она ощущала только горячие руки О'Брайена, когда он снимал с нее сорочку.

Он осыпал ее поцелуями с ног до головы. Элизабет пылала, теряя голову от желания. Почему раньше она не испытывала ничего подобного? Почему ее муж не дарил ей такого наслаждения, как этот человек?

О'Брайен ловко скинул с себя панталоны, чулки и ботинки, и между обнаженной кожей их тел не осталось никаких преград, кроме теплого вечернего воздуха, пронизанного их страстью. Теплый ветерок доносил через открытое окно стрекотание цикад. О'Брайен поцеловал сосок Элизабет, и она застонала.

Почувствовав его горячее дыхание в низу живота, там, где густо росли темные завитки волос, Элизабет робко запротестовала.

— Лиззи, — голос О'Брайена убаюкивал ее, — ты пахнешь огнем и медом. Клянусь Господом, я должен это попробовать, не то сойду с ума. — Его слова были нелепы, но действовали на нее успокоительно. — Лиз, милая Лиззи, — шептал О'Брайен, поглаживая упругие завитки волос.

С этого момента Элизабет не могла уже больше сопротивляться. Она лежала на дощатом полу своего кабинета, полностью отдавшись его властным губам и рукам. Никто не доставлял ей подобных ощущений, не прикасался к ней так, как О'Брайен. Он увлекал ее все дальше и дальше в океан наслаждения; она металась по полу, звала его по имени. Внезапно волна экстаза застала Элизабет врасплох. У Элизабет перехватило дыхание. Прикосновения мужа всегда были ей приятны, но никогда еще она не испытывала такого блаженства.

— Что… что ты сделал со мною? — прошептала Элизабет, когда наконец немного пришла в себя. Лицо О'Брайена возникло перед ней. Он улыбался, но весело, а не насмешливо.

— Не говори мне, что твой муж не выполнял свой супружеский долг должным образом. Лиз, с тобой обращались хуже, чем я думал.

Он поцеловал ее в грудь, в шею, в губы. Вкус его поцелуя был странным, хотя и довольно приятным. Постепенно дыхание Элизабет стало ровным. Она ждала, что он захочет войти в нее, но О'Брайен не спешил. В конце концов она набралась храбрости и спросила:

— А… как же ты?

Он снова хрипло рассмеялся.

— Я думал, что с вас на сегодня хватит, хозяйка. — О'Брайен подтрунивал над ней. Он понимал, что она имеет в виду, но ему было приятно ее смущение.

— Нет, — она погладила его по руке. — Ты… ты разве получил удовольствие? — Элизабет почувствовала, как ее щеки заливаются краской.

— Знаешь ли, это вовсе не обязательно, — сказал О'Брайен, положив ей голову на грудь. Он говорил с ней терпеливо и ласково, как с ребенком.

— Не обязательно?

— Нет. — Он уселся на полу, поджав под себя ноги. — Иногда мужчина получает удовольствие, а иногда просто доставляет его. По-моему, это даже справедливо.

Элизабет села рядом с ним. Их одежда была разбросана по всему полу. Если бы кто-нибудь, проходя под окнами, заглянул в кабинет, то мог бы увидеть владелицу завода и ее управляющего, сидящих на полу совершенно обнаженными. Элизабет откинула локон волос со лба и заставила себя поглядеть прямо в глаза О'Брайену.

— Не говори ничего, Лиззи, — сказал он мягко. — Только не сегодня. Позволь, я помогу тебе одеться, и оставь меня вспоминать о том, как ты кричала от удовольствия, а не читала мне проповедь, которую сейчас собираешься произнести.

Элизабет в ужасе прикрыла рот рукой.

— Ты хочешь сказать, что я издавала какие-то звуки? — «Как животное», — подумала она.

О'Брайен улыбнулся и поцеловал ее.

— Почти никаких, любовь моя. — Элизабет уронила голову на колени.

— Давай, ты оденешься, и я смогу пойти на склад проверить, как идут дела, — уговаривал он ее.

Взрыв… Джессоп… покойный муж… жена О'Брайена… Все это снова нахлынуло на Элизабет. «Только не сегодня, — решила она. — Я не стану сейчас об этом думать».

Элизабет поднялась и позволила О'Брайену помочь ей одеться. Он был так же нежен, как и тогда, когда снимал с нее одежду. Наконец ее туалет был приведен в относительный порядок, волосы с грехом пополам уложены. О'Брайен тоже облачился в свой грязный и мятый костюм. Элизабет наблюдала за ним, пока он одевался. Стоя в тени, она разглядывала его, не боясь быть застигнутой, и невольно сравнивала с мужем. Пол был высок, но худощав. У О'Брайена широкие плечи и грудь, и весь он состоит словно бы из одних мускулов. Элизабет улыбнулась: этого мужчину природа ни в чем не обделила. Внезапно ей захотелось прикоснуться к его мужской плоти, почувствовать, как она наливается силой…

— О нет, хватит на сегодня, — сказал О'Брайен, пристально взглянув на Элизабет. Но как он сумел прочитать ее мысли, недоумевала она, смущенная своими чувственными фантазиями.

Когда О'Брайен застегивал панталоны, Элизабет заметила, что он возбужден. Ее взгляд возбуждает его, поняла Элизабет.

— Хочешь, я провожу тебя до дома? — спросил О'Брайен, поднимая с пола свою шляпу и отряхивая ее от пыли. Когда они выходили из кабинета, он положил ей руку на плечо.