Еще в детском саду Анечка любила оставаться одна, играть в сторонке. Не то, чтобы ей не нравились остальные дети, просто она любила одиночество.

Сегодня Аня была сильно увлечена разговором со своими куклами. Она только успела их красиво нарядить к вечернему чаепитию и расставить за игрушечным столом сервиз из чудных блестящих фарфоровых кружечек. Едва Аня разлила по кружечкам чай из маленького пузатого чайника, как вдруг услышала:

– Аня, Аня, иди, за тобой мама пришла!

Окружившие Аню кольцом дети наперебой пищали, ну до чего надоедливые! Она поморщилась от их визгов и поняла, что заигралась и обо всем забыла. Как она могла не увидеть свою высокую, стройную и самую красивую на свете маму, тихо стоявшую в дверях, ведущих в раздевалку? Только слепой мог бы не заметить, с какой любовью мамины глаза смотрят на дочку. Мама так залюбовалась своим любимым сокровищем, что стояла бы в этих дверях вечно. Лучше немного подождать, чем отвлекать дочку от интереснейшего занятия.

– Мамочка, подожди, я сейчас игрушки соберу, – степенно сказала Аня, издалека посмотрев на маму. И только после того, как рассадила своих любимых кукол на их места, а потом поставила посуду в шкафчик для игрушек, радостно выбежала к маме.

Мама схватила ее на руки и быстро расцеловала в обе пухлые щечки:

– Какая же ты у меня правильная, Анечка! Сначала – порядок, потом – все остальное! Ты у меня – самая послушная девочка на всем белом свете! Какое же ты мое маленькое счастье!

Аня обожала свою маму, от нее очень вкусно пахло французскими духами. Мама всегда пользовалась только французской маркой «шанель», а одевалась так, что воспитательница с нянечкой, завидев ее в дверях, начинали тихо перешептываться. Воспитательница, наклонившись к няне, с придыханием начинала:

– Ну, ты только посмотри! Опять на ней наряд по самой последней моде! Глянь, какая очаровательная блузка! А цвет какой шикарный, а фасон, я еще таких у нас и не видела. Наверное, в Москве купила! Все фирменное – где только денег люди берут??

– Да уж, с нашими доходами таких нарядов не купишь! – вторила ей толстушка няня. Она завидовала более откровенно, ведь ей до маминой великолепной фигуры наверняка худеть нужно несколько лет.

Но змея зависти кусала их обоих одинаково.

– Конечно, наши мужья столько не зарабатывают, чтобы как кукол нас одевать, – пробурчала воспитательница, успевая при этих словах приветливо улыбаться Аниной маме.

– Наши мужья! У меня, в отличие от тебя, и мужа-то никакого нет, – подметила как будто с укором нянечка.

Мама занялась дочкой, ей было не до досужих сплетен людей, которым нечего больше обсуждать. Аня быстро оделась, пресекая все мамины попытки застегнуть «молнию» на кофточке или зашнуровать ботинки.

– Мама, я сама! Не надо мне помогать! Я уже большая!

Она взяла маму за руку, как будто бы взрослая здесь она, а не мама, и они вышли из калитки, направившись по дороге к дому.

На улице все мужчины сворачивали головы, когда мама с дочкой проходили мимо них. Мама, похожая на французскую актрису, белокурая и с высокой грудью, давно привыкла к всеобщему интересу и не удостаивала мужчин даже взглядом.

– Мама, давай покатаемся на качелях! – попросила Аня, когда они подошли к подъезду своего обычного пятиэтажного панельного дома, ничем не выделяющегося из ряда таких же серых домов на их улице.

– Конечно, покатаемся! – сказала мама, улыбнувшись.

Она ни в чем не могла отказать дочери, старалась выполнять любое ее желание, Анечка была самым большим ее сокровищем.

К слову сказать, дочь была совсем неприхотливой. Она никогда не просила купить ей игрушку в магазине и ни разу не устроила детской истерики. Казалось, Анна родилась взрослой, правильной и рассудительной. Даже в своем пышном розовом с оборочками платьице и с бантами на светлых волосах она казалась маме не девочкой, а умной и взрослой барышней.

Не обращая внимания на задравшуюся юбку, Анечка проворно забралась на высокое деревянное сиденье. Железные цепи старых качелей мерно раскачивались и скрипели, Аня смотрела на голубое небо и чувствовала себя абсолютно счастливой.

– Мама, давай сильнее, я хочу выше, выше! Еще выше!

Мама смеялась, раскачивая старые качели. Она посмотрела вверх – цепи прочные, сорваться не должны.

– Анечка, ну зачем лишний раз испытывать судьбу? Я думала, ты у меня рассудительная, рисковать напрасно не любишь, – сказала она непонятно кому – то ли себе, то ли дочке.

Небо было безоблачным и ясным. Почувствовав пробудившуюся весну, на деревьях пели птицы, неподалеку играли мальчишки в войнушку, и вся природа радовалась и ликовала.

Увидев их из окна, во двор вышел папа, высокий, красивый, широкоплечий. Недавно он сбрил усы, придававшие ему серьезный вид, и сейчас был похож на влюбленного юнца с горящими глазами. Он обнял и поцеловал маму. Потом бережно снял с качелей Анечку и поставил на землю.

– Ну, что там в садике? Гуляли на улице? – спросил он.

Аня начала взахлеб рассказывать о том, что они делали в садике, жалуясь попутно на надоедливых мальчиков.

– Папа, ко мне все время Андрюша с Виталиком пристают. Вот я сижу тихонько, играю, а им надо все время подойти и помешать мне!

– А ты им что говоришь? – с интересом спросил папа.

– А я им говорю: не мешайте мне, я делом занимаюсь!

– Правильно, дочка! Самое главное в нашей жизни – заниматься правильным делом, – усмехнулся папа.

Папа всегда с одобрением смотрел на нее и внимательно слушал. Ему было интересно все, что рассказывает дочка.

Шел 1988 год, жизнь советских граждан протекала мирно и спокойно, до глубоких потрясений было еще далеко. Все жили одинаково бедно и одинаково скромно. По традиции на Новый год делали оливье и селедку под шубой, покупали в дом румынскую стенку, чешский хрусталь и сервиз «Мадонна». Люди покорно стояли в очередях в магазинах, чтобы купить ковер и люстру из богемского стекла. Ковры и люстры по наследству должны достаться подрастающим детям. Все эти вещи были необходимыми атрибутами достатка, нужно жить так, чтобы все было «как у людей».

По вечерам мама смотрела по телевизору любимые фильмы, а папа читал Ане сказки, укладывая ее в постель и целуя перед сном. Конечно, его не понимали остальные мужики во дворе, забивающие «козла» или ругающиеся со своими женами. Ему и не нужно было их понимание и одобрение.

Ведь у них была самая счастливая семья на всем белом свете.

Анечке казалось, что ее папа всемогущий и может все на свете. Он умел починить сломавшуюся вещь, играл на гитаре, водил машину. Папа работал начальником на заводе, и не хотел, чтобы мама работала. Папа безумно любил маму и баловал девочку, они ни в чем не нуждались.

Квартира, дача, машина были не в каждой семье, но в их семье они были. В пятницу вечером все вместе ездили на выходные на старую папину дачу, доставшуюся ему по наследству. Мама на грядках выращивала только цветы, вызывая неодобрение остальных обитателей дачного поселка.

Любопытная соседка тетя Нина заглядывала через забор и советовала:

– Люба, посади полезное что-нибудь. Давай рассаду тебе дам!

– Спасибо, Нина, я лучше цветочки посажу, глаз будут радовать.

Такой ответ тетю Нину не устраивал, она нахмуривала свои широкие брови, и каждый раз начинала свою песню с начала:

– Зачем вам эти цветы? Ухода-то сколько за ними надо! Посадите картошечку, огурчики, помидорчики, морковку.

Мама благодарила тетю Нину за советы и с удивлением отвечала:

– А зачем? Все ведь можно на базаре купить!

– Так дорого же на базаре! – парировала соседка.

– А жизнь тратить на копание в грядках – не дорого? – отвечала мама.

Однажды, выслушав в очередной раз ценные указания, мама посмотрела на тетю Нину и, сделав паузу для большего эффекта, спросила: