Крики, которые доносились через закрытое окно моего автомобиля, невольно вернули меня в действительность, поток мыслей растворился, словно в воздухе. Присмотревшись, я заметил, как возле особняка Велисовых, столпилась возмущенная толпа. Мне сразу же захотелось узнать, в чем там дело, от чего я быстро вышел из машины, и направился в сторону митингующих. Чем ближе я подходил к недовольной толпе, тем все понятней мне становилась причина массового недовольства. Люди требовали, чтоб освободили Черкесова, а реального виновника осудили по всей строгости закона. Мне были симпатичны их требования, потому как их взгляды с точностью совпадали с моими. Я проявил огромное желание слиться с этой толпой, ведь это и меня тоже касалось, я был малой частью этой толпы. Живой организм, состоящий из около ста человек, имело разноликих своих представителей. Здесь присутствовали жены, сестра и матери погибших, особенно ближе мне были братья и мужья погибших сестер и жен. Около ворот, ведущих к особняку Велисовых, выставилась охрана, состоящая из шести человек. Одеты они были в теплые, кожаные куртки, из под подола которых виднелись стволы автоматов. Уж кто, а они точно без раздумья, в случае чего, воспользуются применить его, и весь их вид показывал, что рука ни у кого при этом не дрогнет. Это своего рода был, конечно, сдерживающий фактор от того, чтобы толпа ринулась прямиком в особняк Велисовых, словно в семнадцатом на Зимний. Я пытался вглядеться в окна дома, не промелькнет ли чей либо силуэт, но все тщетно, из-за занавесок на окнах, ничего невозможно было разглядеть. Я постепенно внедрялся в этот ''живой организм'', и стал его составной частью. Чем глубже я протискивался в толпе, тем больше начал замечать о присутствии на митинге представителей стритрейсеров. Они проезжали на машинах мимо ворот особняка и, размахивая транспарантами, выкрикивали свои требования, все это сопровождалось со звуком автомобильного клаксона. Толпа кричала, выставляя свои требования, а требование было только одно: освободить невиновного и привлечь к ответственности настоящего виновника трагедии. Только выражения отличались, кто требовал, пересмотра дела, кто немедленного освобождения Черкесова, это были в основном стритрейсер, а кто и требовал самосуда над Велисовым младшим. Внимательно приглядевшись к окружающей меня толпе, я вдруг пришел к такому мнению, что представителей движения стритрейсеров, по численности преобладало над остальными собравшимися. Сам незная почему, но я вдруг неосознанно начал взглядом скользить по ним, не отдавая себе отчета в том, что, или кого я ищу. Но тут мой взгляд зацепился на одном парне, я сразу же его узнал, это был один из тех, который был тогда с Черкесовым, когда я к нему приходил. Что я хотел от этого разговора? Когда я направился в его сторону, я непонимал. Я просто шел по направлению к нему. Возгласы протестующих эхом отражались у меня в голове, словно они были не здесь и сейчас, а где-то там, далеко. Я видел как небольшая группа стритрейсеров, переговаривая между собой, поглядывали в мою сторону. А я все шел. Один из парней отделившись от группы, направился навстречу ко мне.
– Не думал, что у тебя хватит наглости придти сюда, – недружелюбным тоном произнес парень.
– Мне жаль вашего друга, я не думал, что дело примет такой оборот, – произнес я, не зная какие слова мне подобрать, ведь я не чувствовал себя виноватым, да и в чем могла состоять моя вина? В том, что я реально хотел помочь тому парню?
– Ему, видите ли, жаль, – произнес парень, обращаясь уже к своим друзьям, которые в этот момент подошли к нему, – он ведь тебе все отдал, да с таким материалом, не его, а этого Велисова закрывать надо, а мы думали ты за правду и справедливость.
Я стоял и молча, смотрел в глаза этому парню, и я его прекрасно понимал, а что ему еще остается думать? Материалы действительно были у меня, у меня в руках были реальные доказательства о причастности к аварии Велисова-младшего, и я их отдал в прокуратуру. Но как так произошло, что вместо настоящего виновника, на нарах сидит совершенно невиновный человек. Ну что тут скажешь? Я ощущал себя в данной ситуации, как – будто из-под моих ног выбили почву, тот прочный и надежный фундамент, на котором я доселе стоял. Ситуацию спасла, неожиданное появление девушки. Рыжая, длинноногая красавица, неожиданно появилась, и, встав плотно ко мне, произнесла:
– Я тебе верю, помоги нам найти этого мерзавца, c нас любая помощь, Антон не должен сидеть в тюрьме.
– А вы простите, кто? – спросил я, немного опешив от ее слов.
– Мое имя Сати, я была в отношениях с этим козлом Максом, пока он нас так не подставил, сейчас я хочу простой справедливости.
Я смотрел на эту хрупкую, миловидную девушку и восхищался ее мужеством и упорством, что читалось в ее взгляде зеленых глаз. Мы шли не спеша, а она все говорила, при этом, зачем то заламывала себе пальцы.
– Мы с ним уже два года, а я оказывается его совсем не знала, скажите, у вас тоже имеется личный мотив в его скорейшем розыске?
– Более чем, – немного помолчав, ответил я.
– Не поделитесь? – глядя мне в глаза, спросила Сати.
Мне конечно не хватало того с кем можно было поделиться со своей болью, уже давно хотелось высказаться, освободить свою душу от накопившейся боли. Но, к сожалению, у меня нет таких близких людей. Приятели, конечно, есть, но ДРУЗЕЙ, нет. С тех самых пор, как перестало биться сердце моего настоящего, единственного друга Михаила, испытателя спортивных автомобилей. Когда при очередном испытании спортивного болида, отказала тормозная система, шансов чтобы выжить, равнялись нулю. Автомобиль на огромной скорости налетел колесом на какую-то кочку на дороге, отчего автомобиль, подлетев, совершил несколько смертоносных кульбитов, водитель был обречен.
– Нет, извините, это личное, и касается только меня.
– Я понимаю, но как бы то ни было, мы вот все здесь, кто пострадал от сынка адвоката.
– Надеюсь, он нас хотя бы видит, – с горечью произнес я.
– Нет, не видит, его нет в этом доме, – уверенным тоном произнесла девушка.
– То есть как это нет? – удивился я в свою очередь.
– А он уехал, несколько дней назад, его сестра занимается этим самым, ну как там? в общем, она волонтер, ну там помогает всяким обездоленным, хм, это его папаша постарался спрятать его.
– А для чего тогда весь этот спектакль с митингом? – продолжал удивляться я.
– Чтобы градус поднять, общественное мнение разбудить, в общем, нужна буча.
– А кто тогда эти люди? – спросил я, указывая на скандирующую толпу.
– Это наши приятели из театральной массовки, но не все, конечно, есть тут и реальные люди, которых коснулась эта трагедия.
– И что? думаете, это произведет эффект? – c ноткой недоверия произнес я.
– Обязательно произведет, а вот как раз и телевидение, – c ноткой радости произнесла Сати.
Микроавтобус с надписью ''Телевидение Аквилонска'' медленно подкатывал к толпе митингующих, и тут, словно по немому приказу люди начали расступаться, пропуская автобус. Автобус остановился напротив ворот особняка, и из его тут же выскочил оператор и журналист, два молодых парня.
Внутри меня рождались два противоречивых чувства, на одной чаше весов было то, что есть люди, которым небезразлично случившееся на Молодецком перекрестке, но с другой стороны, отвращение вызывала вся эта театральная постановка. C такими противоречивыми чувствами я сел в свою машину и уехал прочь от этого спектакля.
Сколько алкоголя может выпить здоровый человек? Скажу честно, незнаю. Какую по счету бутылку водки я уже опорожнил, я тоже незнаю. Но она проклятая, никак не хотела, чтоб я провалился в небытие. Проклятая русская традиция, все человеческие либо взлеты, либо падения всегда при этом присутствует традиционная беленькая, словно пожизненный наш спутник, наш сталкер. Интересно, а откуда на Руси появилась такая традиция, травить себя зеленым змием? Травить себя, когда нам плохо и хочется сквозь землю провалиться, когда нам и белый свет не мил, либо, когда нам очень хорошо, нам хорошо, а организму какого? Никто об этом не задумывался?
