Однажды Тибс навестил Салли в отсеке связи, чтобы поделиться своими тревогами.

– Тебе не кажется, что Деви последнее время сама не своя?

Салли не удивилась вопросу. Она до последнего старалась не замечать растущего напряжения между коллегами, однако перемены к худшему были налицо. Команда рассыпалась – медленно, но верно.

– Кажется, – кивнула Салли.

Вместе они попытались вернуть Деви в коллектив и снова разжечь ее интерес к работе. Тибс теперь трудился с ней бок о бок, пусть это и предполагало в два раза больше обязанностей. Он рассказывал ей о прошлом – о том, как десятки лет назад попал в южноафриканскую космическую программу. Тогда он был совсем юнцом, да и самой программе было несколько лет от роду. Салли сопровождала Деви в свободные часы, чтобы проследить, выполняет ли та достаточно физических упражнений, регулярно ли питается, соблюдает ли график сна, – попутно расспрашивая коллегу о детстве и семье. Но как ни старались Салли с Тибсом, этого все равно не хватало. Никто в команде не знал, что делать с растущей пропастью между кораблем и домом. Чем ближе они подлетали, тем шире становилась эта пропасть, а тишина превращалась в невыносимую какофонию.

Однажды вечером после еды и часового отдыха Харпер объявил общее собрание. Последним пришел Иванов, пропустивший и ужин, и развлечения, чтобы подольше остаться в лаборатории за систематизацией образцов. Он сразу направился к беговой дорожке в углу спортивной зоны, покосившись на Тэла, который занимался со штангой.

– Тоже хочешь штангу потягать? – спросил Тэл с плохо скрываемой насмешкой.

Иванов переключил скорость на тренажере, не удостоив коллегу вниманием.

– Итак, когда все наконец собрались, – начал Харпер, – давайте обсудим потерю связи с Землей.

Тибс сидел за столом с потрепанной книгой Артура Кларка «Конец детства». Загнув страничку, он переместился на диван к Харперу. Деви вышла из спальной ячейки и уселась рядом с Тибсом, а Тэл, отложив штангу, остался там, где был. Салли прислонилась к стене у двери санузла, прямо напротив дивана и площадки для тренировок. Иванов как ни в чем не бывало бежал по дорожке.

– Я хотел бы обговорить с вами несколько вещей, – продолжил Харпер. – Я знаю, все в курсе сложившейся ситуации, но потерпите уж немного мое занудство. К настоящему моменту ЦУП не выходил на связь три недели. И мы до сих пор не знаем, почему.

Капитан поглядел на остальных, словно ища подтверждения. Салли кивнула. Тэл задумчиво закусил губу. Лица Тибса и Деви ничего не выражали. Иванов продолжил бежать.

– Аппаратура в отсеке связи работает исправно. С зондов поступает телеметрия, наши сигналы тоже уходят без проблем. Деви и Тибс почти на сто процентов уверены, что с нашей стороны поломки нет. – Харпер снова замолчал и посмотрел на инженеров, сидевших рядом.

Тибс кивнул.

– Мы с Деви не думаем, что виновата неисправность на корабле, – произнес он, выговаривая каждое слово, каждый слог так отчетливо, что в его правоте не осталось никаких сомнений.

– Что приводит нас к неутешительному выводу, – заключил Харпер.

Со стороны беговой дорожки послышалось фырканье. Лента замедлилась, остановилась.

– «Неутешительному», – буркнул Иванов, прибавив пару крепких словечек на русском.

Он попытался пригладить пальцами волосы, которые все еще топорщились после дня в невесомости. Салли не знала ни слова по-русски, но что имел в виду коллега, догадаться было несложно.

– Так или иначе, – продолжил Харпер, – я думаю, произошло глобальное бедствие. Все три телескопа Сети дальней космической связи, похоже, вышли из строя. Варианта тут два: либо перестала работать техника, либо люди, которые ее обслуживают. А может, все вместе. Кому-нибудь есть, что добавить?

Повисло молчание. Центрифуга вращалась вокруг своей оси, гудели системы жизнеобеспечения. Из зоны невесомости слышался скрип обшивки корабля.

– Возможно, – помолчав, предположила Салли, – причина в каком-то атмосферном явлении. Вроде радиочастотного загрязнения или геомагнитной бури. Но чтобы вызвать такие проблемы, буря должна быть чертовски сильной. Обычно они связаны со вспышками на Солнце и быстро проходят… Даже не знаю, все может быть.

Харпер задумался.

– Раньше случались бури такого масштаба?

– Геомагнитная буря? – Иванов возвел глаза к потолку. – Ты серьезно, Салливан? Да ни одна буря не будет длиться так долго!

– Не факт, – возразила Салли. – Однажды магнитная буря вырубила всю систему электроснабжения Канады. А в Техасе тогда видели северное сияние. И все-таки, да – еще ни одна буря не длилась так долго, как сейчас, и не влияла на оба полушария Земли. Возможно, произошел радиоактивный выброс. Когда-то ученые пытались доказать, что ядерное оружие способно повредить атмосферу, хотя эта теория еще не подтверждена.

Не заметив, как напряглись коллеги при упоминании ядерного оружия, Салли продолжила строить предположения, делая пометки в блокноте:

– Посмотрим правде в глаза: наше оборудование не отметило никаких изменений в электромагнитном поле Земли. Так что эта версия тоже мимо.

– Короче, нам звездец – и хрен его знает, почему, – подытожил Иванов.

Задев Салли плечом, он удалился в санузел и громко хлопнул дверью.

– А ведь он прав, – вздохнул Тэл, – если отбросить почти нулевую вероятность, что проблема – на корабле.

Тэл надавил пальцами на веки, как будто хотел поскорее очнуться от кошмарного сна. Сложно сказать, что огорчало его больше: печальная судьба родной планеты или правота Иванова.

Все молчали. Было слышно, как в уборной Иванов открыл, а потом захлопнул дверцу аптечки.

– И все-таки я не понимаю, – снова заговорил Тэл. – Случись на Земле ядерная война, мы бы узнали. Если упал астероид – тоже. Что до всемирной эпидемии – медик из меня, конечно, хреновый, – но разве так бывает, что еще вчера все жили припеваючи, а сегодня планета вдруг вымерла?

Деви содрогнулась.

– И что теперь делать? – Тибс взглянул на Харпера.

Весь экипаж с надеждой смотрел на командира. Тот поднял руки перед собой, словно защищаясь.

– Понимаете… раньше такого не бывало. В учебном пособии о подобном нет ни слова. Я считаю, нам нужно следовать изначальному плану – продолжать полет и надеяться на то, что ближе к Земле появится хоть какая-то связь. В общем-то, выбор у нас невелик. Или будут другие предложения?

Четверо астронавтов помотали головами.

– Ладно. Значит, все согласны, что нам не стоит сворачивать с курса. А дальше – посмотрим по обстоятельствам.

Немного подождав, Харпер крикнул:

– Иванов! Ты согласен?

Дверь уборной распахнулась. Иванов, вытащив зубную щетку изо рта, процедил:

– Я тоже должен притвориться, что у нас есть другие варианты? Что ж, если это кого-нибудь утешит, – я согласен.

Дверь снова захлопнулась.

Тэл вздохнул, пробормотав себе под нос: «Козлина».

Тибс по-отечески приобнял Деви, и она положила голову ему на плечо – но через миг уже вскочила и скрылась в своей спальной ячейке. Мгновение спустя огонек ее лампы погас. Остальные тоже разошлись – молча, в подавленном настроении. Говорить было не о чем. Тибс, захватив книгу, отправился спать. Тэл сделал еще один подход со штангой, прежде чем последовать его примеру.

Оставшись одна в своем боксе, Салли задержала взгляд на фотографии дочери, а потом закрыла глаза. За стенкой шелестел голос Деви – она читала мантру на хинди. Портативная приставка Тэла издавала пронзительные звуки, скрипел по бумаге карандаш Харпера, из ячейки Тибса доносился шорох страниц. Привычным фоном утробно гудел корабль. Иванов вышел из уборной, бормоча ругательства, а позже, когда Салли уже засыпала, она услышала его тихие всхлипы.

Утром Салли проснулась, немного опередив будильник, который завела на семь часов. Отключив сигнал, она посмотрела на тяжелые складки шторы, и веки ее вновь опустились. Работа, к которой предстояло вернуться, теперь казалась унылой рутиной. Салли больше не заботило, сколько уникальных данных уловят приемники, какие грандиозные открытия ее ждут, стоит только щелкнуть пальцем. Не хотелось покидать центрифугу и расставаться с гравитацией.