— Ну да, и что еще нового? — глаза Софи встретились с глазами Сандора, и, к счастью, он не стал спорить.

Но он, казалось, крепче сжал рукоять своего гигантского черного меча.

Оралье подошла ближе.

— Я говорю тебе это не потому, что отказываюсь от нашей сделки, и не потому, что пытаюсь напугать тебя. Мне просто… нужно убедиться, что ты действительно готова к бурным водам впереди. Я не могу больше сожалеть, когда дело касается тебя.

Софи закатила глаза.

Эти слова, вероятно, должны были быть трогательными… но она знала, что все, что Оралье действительно пыталась сделать, это смягчить свою собственную вину, если что-то плохое случится.

Оралье вздохнула.

— Я понимаю, что ты сердишься на меня, Софи. И я не собираюсь затевать еще одну драку. Но независимо от того, что ты думаешь, я… забочусь о тебе. И когда-нибудь, надеюсь, ты поймешь, в каком трудном положении я оказалась…

— Нет не пойму!

— Возможно. Все кажется намного больше, когда ты молода. Гораздо более абсолютным. Но… любовь не такая черно-белая, как ты думаешь. Она бывает разных цветов, разных форм…

— Да, но я почти уверена, что ни одна из них не связана с тем, чтобы лгать кому-то годами или подписывать свою дочь на участие в генетическом эксперименте!

— Может, — прошептала Оралье, обнимая себя за талию, — когда это единственный способ иметь дочь.

Последнее слово прозвучало не так, как остальные, и на секунду Софи поймала себя на том, что смотрит в глаза Оралье и жалеет, что Черный Лебедь не сделал ее Эмпатом. Тогда она могла бы сказать, действительно ли печаль и тоска, которые она видела в глазах Оралье, были настоящими.

Но это не имело значения.

— Это был не единственный способ, — напомнила ей Софи. — Ты просто хотела сохранить свое драгоценное положение в Совете.

— Да, — согласилась Оралье, протягивая руку и проводя пальцами по драгоценным камням в своем венце. — Но дело не только во мне. Все могло начаться именно так, когда меня впервые избрали. Но ты даже не представляешь, какой хаос начнется, если я уйду… особенно из-за такого скандала.

Софи открыла было рот, чтобы возразить, но…

К сожалению, она уже пришла к такому же разочаровывающему выводу.

Затерянные Города пребывали в смятении, и потеря еще одного Члена Совета могла дать Невидимкам возможность окончательно захватить власть.

Вот почему Софи никому не рассказала правду об Оралье.

Даже Фитцу.

Несмотря на то, во что ей обошелся этот секрет.

Ее сердце сдавило от этого напоминания, будто кусок шрапнели пробил, медленно разрывая внутреннюю часть ее груди.

Она уже привыкла к их «разрыву»… если это вообще был правильный термин для того, что произошло между ней и Фитцем. Но это не означало, что она пережила это. Или та ее часть все еще не хотела…

— Мне очень жаль, — сказала Оралье, подходя ближе. — Я никогда не хотела причинить тебе боль.

— Но причинила.

— Знаю. И… мне придется с этим жить.

Голос Оралье дрогнул… и от этого звука решимость Софи тоже немного пошатнулась.

Но шрапнельное сердце вырвало ее из этого состояния.

Ее руки сжались в кулаки.

— Да, но я привыкла жить с тем, что мне нельзя подобрать пару. Так что я выиграла.

Наихудшая. Победа. В жизни.

— Мне очень жаль, Софи. Правда.

Софи отпрянула, когда Оралье потянулась к ней.

— Просто прекрати, ладно? Ты зря теряешь время.

— На самом деле… Нет. Нам нужны были мои слезы, не так ли? — Оралье моргнула, показывая, как остекленели ее глаза. — Я знала, что самый простой способ вызвать их — это напомнить себе, как сильно ты меня ненавидишь.

— О.

Это было единственное, что Софи могла сказать.

Она так устала жалеть людей, которые не заслуживают ее сочувствия.

— Откуда ты знаешь, что начинать со слез — правильный порядок для тайника? — спросила она, возвращаясь к теме, которая действительно имела значение.

— Потому что мой ум зациклился на одной фразе с тех пор, как я начала пытаться собрать воедино шаги. Сначала Правда Кроется.

— Я должна знать, что это значит?

— Нет, это подсказка, которую я оставила для себя. И дело не в словах… хотя я уверена, что выбрала их потому, что они звучат достаточно загадочно, чтобы привлечь мое внимание. Секрет в их первых буквах: С. П. К. Слезы, Пот, потом Кровь.

— Ты уверена? — спросила Софи, когда Оралье протянула руку, чтобы вытереть уголки ее глаз.

— Да.

Ее голос не дрогнул… но Софи заметила, что Оралье затаила дыхание, проводя влажным кончиком пальца по изгибу тайника.

— Должно что-то случиться? — спросила Софи через несколько бесконечных секунд.

— Пока нет. Я только начала последовательность. — Оралье перебросила длинные пряди волос через левое плечо. — Эти локоны такие тяжелые… от них у меня всегда блестит шея.

— Блестит?

Оралье кивнула, и Софи неохотно признала, что Оралье действительно выглядела более блестящей, чем потной, когда она провела пальцем по волосам и провела им по тайнику… который все еще не отвечал.

— Теперь о той части, которой я так боялась. — Оралье прикусила губу, снимая одну из золотых булавок, скреплявших ее венец. — Рациональная часть меня знает, что я почувствую только крошечный укол, но… думаю, что ты, должно быть, получила свою фобию игл от меня.

— Я почти уверена, что все ненавидят иголки, — возразила Софи, отказываясь чувствовать хоть малейшую связь с Оралье.

— Наверное. — Оралье на мгновение нахмурилась, глядя на острие, потом опустила его к кончику пальца… и Софи отвернулась, пока Оралье не объявила: — Готово.

Когда Софи обернулась, тайник был залит красным, но больше ничего не изменилось.

— Есть последний шаг, — объяснила Оралье. — Теперь ему нужен пароль, а у меня есть два, на случай, если кто-то попытается заставить меня сделать это. Тот, который открывает тайник, и тот, который его уничтожает.

— К счастью, я облегчила себе задачу. — Она наклонилась ближе, ее дыхание затуманило кристалл, когда она прошептала: — Фэтдон.

Софи поняла, что это фамилия Члена Совета Кенрика, в тот самый момент, когда тайник вспыхнул ослепительно ярко, и она обнаружила, что щурится прямо на него… или, скорее, щурится на его маленькую проекцию, которая парила над светящимся шаром, как крошечное привидение Кенрика. Перед ним стояла проекция Оралье, силуэты обоих вырисовывались в лунном свете, одетые в длинные серебристые накидки с капюшонами, закрывающими их диадемы.

— Я знала, что Кенрик будет частью этого, — пробормотала настоящая Оралье. — Он всегда настаивал на том, чтобы участвовать во всем, что я делаю.

— Но он не выглядит счастливым, — заметила Софи.

Проекции были слегка размытыми, и некоторые детали были немного не в порядке с их чертами, так как Оралье не обладала фотографической памятью. Но Софи все еще видела хмурое выражение на обычно улыбающемся лице Кенрика.

— На этот раз, пожалуйста, поверь, что я знаю, что лучше, — взмолился он, откинув капюшон и запустив руки в свои ярко-рыжие волосы.

— Нет! Ты не должен втягивать меня в это, а потом не говорить мне, что происходит! — возразила проекция Оралье.

Кенрик тяжело вздохнул.

— Это не имеет значения. Твоя память все равно будет стерта.

— Тогда это еще одна причина держать меня в курсе! Запись в моем тайнике должна быть полным отчетом о том, с чем мы столкнулись, а не какими-то разбросанными фрагментами, которыми ты хочешь поделиться. В противном случае, какая польза будет от него, если нам понадобится ссылаться на него в будущем?

— Вот именно! — сказала Софи, надеясь, что Кенрик прислушается.

Но его проекция придвинулась ближе и потянулась к руке Оралье.

— Пожалуйста, Ора. Мне нужно, чтобы ты доверяла мне. Можешь ли ты почувствовать, насколько я серьезен, когда говорю, что абсолютно необходимо сохранить все, что связано с Элизианом, фрагментированным?

Проекция Оралье нахмурилась.

— Это не то слово, о котором ты просил меня спросить Финтана.