Хотя Риго не очень-то жаловал свою суженую, однако он признавал за ней необыкновенное умение ловко сбывать товар. Даже покупатели, направлявшиеся в соседнюю мастерскую, нередко настолько зачаровывались Мадлен, что попутно приобретали для давно покоящихся на кладбище родственников лихо разукрашенные резьбой камни. Это благоприятно отражалось на доходах граверной мастерской. Кроме того, на Розовую Мадлен можно было положиться при отлучках — вряд ли удалось бы подыскать лучшего надсмотрщика. Казалось, супруга мастера умела видеть даже затылком. Едва кто-либо из подмастерьев поднимал голову от работы, хозяйка тотчас оборачивалась, грозно смотрела на нарушителя и делала зарубку на одной из десяти деревянных бирок, воткнутых в щель.

Впрочем, нет, на бирках толстого Мишеля и тощего Луи зарубок не значилось. Не брали с дружков и штрафов. Это вызывало злую зависть других подмастерьев, к видимому удовольствию хозяев. Взаимная неприязнь работников была одной из основ ведения дела.

Уот Тайлер работал у мастера Риго уже третий год. Работал, постепенно приходя в себя после нелегкой воинской службы и оттачивая свое мастерство. Заказчики были им довольны. Так называемого «шедевра», необходимого для получения звания мастера, Уот еще не сделал, однако всякую работу выполнял тщательно, аккуратно, со вкусом. В конце концов, никто не знал, что такое этот самый «шедевр».

Однажды Розовая Мадлен продала богатому виноделу плиту, вырезанную Уотом, а выдала ее за изделие Мишеля. Уот заметил подлог, но смолчал. Тогда хозяйка продала еще одну плиту подобным же образом. Уот не страдал тщеславием, но все же обратил внимание глубокочтимой мадам на странные, несправедливые порядки по части сбыта товара.

Лицо Мадлен посерело, потом позеленело. Хозяйка не проронила в ответ ни слова и скрылась в своей спальне, сославшись на мигрень.

На другой день возле Уота остановился хозяин.

— Ты уже сколько лет работаешь, Уот Тайлер?

— Почти три года, господин Риго.

— И ты думаешь, этого достаточно, чтобы научиться мастерству?.. Ты, Луи, сколько работаешь?

— Год, господин.

— Всего лишь год? Однако за этот год ты показал себя способным гравером. Не правда ли?

Подмастерья, потупившись, кивали головами.

— Так вот… С сегодняшнего дня я учреждаю должность главного подмастерья. Главным подмастерьем назначаю Луи. Как на это посмотрит сын Альбиона[42]? Вот тебе твоя «справедливость»! Здесь я хозяин!! — вдруг заревел Риго. — Что хочу, то и делаю! Понятно? Перевожу тебя на погрузку материала. Будешь таскать тачку. Верно я поступаю, ребята?

— Ве-ерно, — протянули подмастерья.

— Ну, где теперь твое мастерство? Фук — и нету. Как не бывало. Вчера ты еще что-то умел, а сию минуту ничего не умеешь. Будешь таскать камни. Га! Как я захотел — так и вышло. Так будет всегда!

Уот тяжело поднялся и оперся кулаками о стол. Мадлен вскрикнула.

— Вы не правы, хозяин, — с трудом выговорил Уот. — И вам бы следовало переменить порядки в мастерской. Иначе нечего ждать добра.

Риго побелел от бешенства.

— Что? И это ты мне сказал? Мне? Хозяину?! Эй вы, дармоеды, я когда-нибудь бываю не прав? Или у меня плохой порядок? Что молчите?

— Да… то есть нет…

Это произнес Луи.

— Я самому мэру расскажу! Я оповещу цеховых старшин! Ты, Уот Тайлер, всю жизнь будешь помнить меня. Да я…

Он схватил стул и трахнул им об пол. Большой кусок отсыревшей штукатурки на потолке вдруг треснул, обвис и свалился прямо на голову разгневанного мастера Риго. Тот застыл на месте с раскрытым ртом, весь обсыпанный белой пылью…

— Что-о-о? — закричал он.

К нему угодливо подскочили Луи и Мишель, взяли под руки.

— Я знаю, чьи это дела! — бушевал Риго.

Риго увели на кухню. Вслед за ним бросилась, подхватив кружку с остатками сметаны, Розовая Мадлен.

— Вот видишь, Уот, хозяева наказаны и без нас, — сказал Фавье, когда подмастерья немного успокоились и очистили мастерскую от пыли.

— В Жакерии с господами поступали совсем иначе. Разве французы уже забыли ее?

— Э-э, то Жакерия.

— А ты знаешь, что восстали ткачи во Флоренции?

— Выкинь это из головы, Уот. Или ты не хочешь жить спокойно?

— Хочу и поэтому не могу себе позволить.

…Риго донес на Уота цеховому управляющему. Уот вынужден был пойти к нему. Он не сомневался, что любой разумный человек быстро разберется в этом нехитром деле. К тому же управляющим был соотечественник Уота — богатый английский делец, несколько лет назад приехавший во Францию.

Переступив порог небольшого особняка на одной из улочек недалеко от рыночной площади, Уот очутился в темной передней. Слуга предложил подождать.

Прошло четверть часа, опять появился слуга и пригласил следовать за ним.

В богато обставленной комнате ярко пылал камин. Возле камина, в кресле, боком к вошедшему сидел грузный человек в зеленом халате. Красными пальцами он перебирал шелковые кисти пояса. Это был Ричард Лайонс.

— Ты Уот Тайлер? — спросил он, даже не повернув головы.

— Да, сэр. Здравствуйте.

— Чего тебе нужно?

— Истины, сэр.

— Всего лишь? — управляющий поднял бровь. — Поди-ка сюда, новый Христос.

Уот подошел близко к креслу.

— А тебе известно, что у каждого человека своя истина?

— Если позволите, я скажу о своей.

— Говори.

— Сэр, уже почти три года я работаю у Жака Риго после службы в английском гарнизоне. И многому научился за это время. Мои надписи на могильных плитах ни разу не приходилось исправлять или переделывать.

— Разве? А ты не знаешь, что вчера мсье Боларэ отказался взять плиту, на которой ты вывел имя его покойной жены?

— Этого не может быть. Я все сделал точно, как он просил.

— А листья?

— Какие листья?

— Я спрашиваю, где листья? — голос управляющего прозвучал угрожающе.

— Сэр, он просил только надпись.

— А разве тебе, граверу, не было видно, что жилки на мраморе подсказывали гравировку листьев? Ты не заметил этого и не сделал. В результате мсье Боларэ не взял плиту. Неустойку уплатишь. Помимо этого, Риго рассказал мне о твоем поведении. Ты, оказывается, один идешь против всех в мастерской, а? Мутишь людей…

— Если я не согласен с тем, как оценивают мою работу, это не значит, что я иду против всех.

— Значит, ты один прав, да? А все ошибаются?

Уот ответил спокойно:

— А вы не допускаете, господин управляющий, что достаточно ошибиться одному и сразу начинают ошибаться многие. Так не раз уже было в истории.

— Ого! Ты, оказывается, научился и рассуждать. Не на службе ли в английском гарнизоне? Мне там тоже приходилось быть…

Лайонс посмотрел на Уота, повернув к нему лицо, одна сторона которого, обращенная к камину, была красной, другая — черной.

Уот Тайлер не знал тогда, что за птица этот Ричард Лайонс. Все прояснилось много позднее, когда Уот уже вернулся в Англию. Оказывается, управляющий цеховой гильдией был причастен не только к доходам граверной мастерской Риго.

В свое время Лайонс получил с помощью лорда Уильяма Латимера право вывозить английскую шерсть на континент, минуя порт Кале, где шерсть облагалась пошлиной. Подобные же разрешения он сумел раздобыть и для нескольких знакомых купцов. Торговые люди не остались в долгу и отвалили благодетелю солидный куш. Вскоре Лайонс сам стал откупщиком пошлин в Кале. Для начала предприимчивый делец повысил цены на шерсть, установленные парламентом, а излишек положил в свой карман. Вместе с зятем Латимера он скупал за бесценок долговые обязательства короля у потерявших надежды кредиторов и получал за них все сполна из государственной казны. Но и этого Лайонсу оказалось мало. Он стал скупать товары, которые шли в Англию, назначая на них цены по собственному усмотрению, беззастенчиво спекулировал.

Когда все раскрылось, парламент приговорил Лайонса к штрафу и тюремному заключению. Однако могущественный проныра дал кому следует взятку, и тюрьма была заменена расхитителю ссылкой во Францию…