I

Приехал он пассажиром межгородского маршрута из маленького города Ачинск в другой маленький город, расположенного примерно в шестидесяти километрах. Дорога была не простой, асфальт давно не ремонтировали, и пассажирам пришлось всю дорогу вместе со стареньким и дырявым ПАЗиком подпрыгивать на кочках и ухабинах, поглощая внутрь салона поднятую с дороги пыль.

Вся публика, прибывшая на этом автобусе, была привычна к такому пути, поэтому одеты были соответственно: кто в самую простенькую и дешевую одежду, а кто и вовсе в робу. Женщины и даже молоденькие красивые девушки всю дорогу сидели плотно повязанные платочками, скрывая от дорожной пыли не только волосы, но и лицо, и шею.

– Молодцы! – подумал о них выходящий из автобуса мужчина!

Он оглядел сам себя: дорогой, отлично пошитый элегантный костюм темно – синего цвета со слегка просматривающейся полоской в настоящий момент был скорее серебристо – серым, темная широкополая, немного старомодная шляпа на своих полях хранила небольшие барханчики дорожной мелкодисперсной пыли. Аккуратно бритое лицо, вместо привычного синеватого отлива, остающегося после бритья черной щетины, выглядело тоже серым, а на верхней губе пролегли две грязные вертикальные полоски от ноздрей ко рту, оставленные ровным здоровым дыханием издалека напоминая собой усики – «каплеуловители».

– М-да! Здесь, оказывается, надо было как при завоевании Дикого Запада, когда скакали на диких мустангах, закрывать банданами всё лицо! Он на долю секунды погрузился в глубокие воспоминания и тут же пришел в себя.

Мужчина был вовсе не старым. Он имел статную фигуру человека спортивного склада, его седоватые волосы были на удивление густы и не имели даже намека на лысину, лицо приятное, мужественное, но совершенно не жесткое, хотя за прожитые годы люди обычно теряют всю мягкость выражения лица и приобретают твердость, даже жесткость.

Мужчины такого типа обычно очень нравятся женскому полу. Причем всем женщинам возрастом от двадцати и до бесконечности. Двигался он легко и непринужденно, без каких – либо признаков хромоты или даже незначительной сутулости. И при этом его фигура просто

требовала для полной комплектности наличие дорогой тяжелой тросточки с позолоченным набалдашником, с какими ходили интеллигенты XVIII – XIX веков. И только прибытие его в маленький рабочий городок ХХI –го века не позволило прихватить её с собой.

– Ну что это за встреча своего босса!? Придется устраивать разборки всему персоналу. То же мне, «свита» называется! Координаты прибытия рассчитали с большой ошибкой, персональным транспортом не обеспечили. Да и подготовили они место моего пребывания здесь или тоже самому придется всё делать? Вот где они сейчас? Даже не появляются. Придется видать самому их разыскивать и всё устраивать.

– Вот была же прежняя свита у меня, возрадуешься вспоминая всё, что они умели делать и исполняли: предупредительные, обходительные, догадливые и уж точно, работающие без ошибок. Кого не возьми: Гелла и умом, и телом, и услужливостью, всем взяла! Азазелло – всегда готов исполнить любое, даже самое грязное, трудное и рискованное поручение. Коровьев, мой любимец. Всё выполнял с выдумкой, с юмором, легко и непринужденно, но с какой точностью, рассчитав заранее все возможные исходы события и выбрав самый правильный!

Такая была незаменимая свита. Но ничего не поделаешь. Прибыли в Россию, а здесь, как всегда, совершенно неожиданный исход: ночь решения всех проблем. За одну ночь весеннего бала закрылись все их накопленные грехи и произошло искупление их. Свита, служившая мне века, в одну ночь получила отпущение своих грехов, и в награду обрели свободу своим душам. И ничего с этим было не поделать. Это не мой закон, это закон Мироздания.

Пришлось набирать новую свиту: малороссийскую ведьмочку Ганну, которая держала в страхе все своё большое село и соседние хутора, бывшего банкира, члена Бельведерского клуба Гросс, которого Бегемот прозвал «Гроссбух», бывшего главу китайской Триады Лю Ден Пана, Бегемот и его прозвал под себя «Людин пан», а проще «Люся». Да из прежних же остался Бегемот, мой дорогой котяра, ему ещё искупать и искупать грехи за свои проделки.

Он для новой свиты является и учителем, и наставником. Вот только беда, он никогда не умел толком играть в шахматы и не был силен в математике. Не удивлюсь, если это он ошибся в расчетах координат моего прибытия на место. Мужчина отвлекся от своих раздумий и огляделся вокруг.

Прибывшие пассажиры потянулись от автобуса, кто вдоль улицы, кто к автостанции. Им явно ещё надо добираться до своих сел.

Всё вокруг тихо, мирно, ни одного знакомого лица.

– Нет, нет! Что это такое сверкнуло высоко в листве дерева? Ага! Никак Бегемот здесь, спрятался на дереве и наблюдает за мной.

– Только ли за мной? Он явно ожидает прибытие всей остальной свиты и мою встречу с ними.

– Ладно, слазь с дерева! Ты победил новичков! Веди меня домой, мне пора привести себя в порядок, отдохнуть от предоставленного мне развлечения в виде разбитой дороги, да и дело пора обсудить.

Кот моментально спрыгнул с дерева, с невероятной быстротой превратившись в моложавого мужчину обычной провинциальной внешности, в сером дешевом костюме с фуражкой такого же цвета. Всё произошло с такой быстротой, что небольшое количество людей, ещё находившееся неподалеку, даже не обратило на это внимание.

II

Из дверей школы высыпала ватага веселых, беззаботных ребят и девчат. Заботы им предстоят уже скоро. Они заканчивают одиннадцатый класс школы и впереди школьные выпускные экзамены, поиск своего будущего. А пока что только завершается последняя четверть и началась подготовка к экзаменам.

Толкаясь, обнимаясь и прижимаясь друг к другу в этой толкотне, и юноши, и девушки получали настоящее удовольствие от жизни. Здесь можно девушке ненароком обнять и прижаться к юноше, который ей нравился, но скромность не позволяла уединиться с ним и рассказать ему о своих нежных чувствах. Здесь же можно было парням в толкотне, как бы случайно, потрогать девушку по совершенно запрещенным местам её тела, не вызывая при этом обиды с её стороны. В этой толкотне отключались и зажатость, и комплексы. Это то, чем любит развлекаться молодежь во все времена.

Постепенно отдаляясь от здания школы, толпа редела, становилась скромнее и тише поведением. К ребятам возвращалась их возрастная закомплексованность, хотя общение продолжало быть непринужденным и веселым.

Рядом с Ириной только что было много друзей и подруг и с одной из

них, Викой, ей нужно было идти до самого подъезда. Она проживала по соседству, на одной площадке. Ира в тринадцатой квартире, Вика в двенадцатой. Но что-то совершенно невероятное и непонятное произошло то ли с Ирой, то ли с Викой, а может быть со всеми одновременно…

Только вокруг Ирины в один момент никого не стало. Она осталась одна при входе во двор своего дома.

Вход от улицы отделяли сараи жителей дома. Они стояли в одну линейку, два аккуратных кирпичных строения метров по тридцать в длину каждое, а между ними был неширокий проезд, около пяти – шести метров, взятый решетчатыми сварными воротами с калиткой. На улицу сараи выходили тыльной стороной и выглядели как крепостная стена с въездными воротами. Это позволило жильцам установить между стенами сараев и стенами дома высокий глухой забор из металлического профильного листа. Двор оказался полностью изолированным, пройти через него насквозь было невозможно, если только не отомкнуть замок на калитке, устроенной для прохода на огороды жильцов дома, разработанные по другую сторону дома.

А со стороны дома все сараи имели двери. Их количество соответствовало количеству квартир в доме, поэтому каждый хозяин, по желанию, на своей территории разводил поросят, пристроив не очень аккуратную загородку, кто-то кур, отгородив кусок своей земли высокой сеткой – рабицей, а некоторые даже пристроили к своему сараю гараж и там хранили своё дорогое движимое имущество.