Артур ушел, оставил меня одну в своем доме. Я до сих пор чувствовала на коже его прикосновения. Разбуженное тело требовало ласк. Я бы помогла себе получить разрядку, но опасалась, что здесь могут быть камеры.

Обняла себя за плечи. Осматривая почти пустую необжитую комнату, я простояла так достаточно долго.

«Хоть бы картину на стену повесил». – подумала я, но тут же себя оборвала: – «Да мне какое дело».

Оделась, ключи бросила в сумочку. Нужно ехать забирать сына. И как мне Леве объяснить, что он будет жить у бабушки? Он после смерти «отца» от меня ни на шаг не отходил. У Левы появился страх – потерять маму, и я старалась посвящать ему все свободное время. Несмотря на то, что с Виталием он не был близок, его потерю болезненно переживал. Я даже удивлялась, что сын так часто спрашивает об отце. Виталий в лучшем случае его игнорировал, чаще присутствие Левы его раздражало. Выпивая, что происходило достаточно часто, муж сообщал сыну, что тот ему неродной. В такие моменты я ненавидела его. Лева уже все понимал, задавал вопросы, на которые не хотелось отвечать: «Где мой настоящий папа? Он меня бросил? Кем был мой папа?..» Не окажись я тогда беременной, ни за что бы не вышла замуж за Виталия. Только страх потерять ребенка толкнул меня в объятия Виталия.

Покидая коттедж Артура, я проверила все замки. Такси подъехало через две минуты. Сев на заднее сиденье и назвав адрес, я снова мысленно вернулась в прошлое…

…

Первую встречу с его отцом я запомнила на всю жизнь. Он не мог понять, как за такое ничтожество вступился его сын, обвинил меня в том, что у Артура по моей вине неприятности. Он поливал нас грязью, а мы сидели в кабинете следователи и слушали его монолог. У меня появилось чувство стыда, хотя сейчас я понимаю, что неудобно должно было стать ему.

Мама меня не ругала и ни в чем не винила. Она, как и я, оказалась напугана, а защитить нас было некому. Отец даже не разобрался, что произошло, услышал на улице разговоры, пришел и ударил меня. Наговорил много обидных слов, незаслуженно обвинил. Ванька вечером нажаловался маме, и та всю свою злость выместила на родителе. Получился грандиозный скандал, отец три дня жил на улице, пока она его не пожалела и не простила.

Я видела в газете несколько статей, посвященных Артуру. Как и хотел его отец, о сыне писали, как о герое. Там даже было мое интервью, которое я, конечно, не давала. Дело закрыли за отсутствием состава преступления. Рябой выжил, но остался инвалидом. «Это ему за грехи расплата, хорошо, что на Земле отмучается», – говорила мама.

Поговаривали во дворе, что родные Рябого деньги взяли у того политика, поэтому и заявление писать не стали. Да и все его дружки дали нужные показания, наверное, не просто так. Позже, когда слухи улеглись, они сделали ремонт в квартире, машину купили. Неправильно все это было, но не мне их судить. Что они видели от своего сына? Ничего, кроме горя.

В нашем дворе стало спокойнее. Как-то негласно «чужие» ребята из компании Бессонова теперь считались тут авторитетами. Девушки много времени проводили возле их подъезда, проявляли интерес к парням, у которых водились деньги. Никто их не осуждал. Девчонки рады были сменить «покровителей». Жизнь после одного случая сильно изменилась. Конечно, стоило местным ребятам подвыпить, и они рвались в бой, но дальше криков и угроз дело не заходило.

Мне проблемы были не нужны, поэтому я старательно избегала встреч и с одними, и с другими ребятами. Несколько раз видела своего заступника, но ни разу не подошла, хотя появлялась мысль, что нужно поблагодарить. Смущалась, наверное. Я часто ловила на себе его взгляды. Увидев, как я отвожу взгляд или прячусь, он улыбался. Я не знаю, как объяснить, что я чувствовала к нему. Не страх… Нет. Скорее, ощущала какую-то непонятную тревогу. Он был другой, из чужого, незнакомого мне мира.

Я помнила отношение Бессонова-старшего ко мне, его слова постоянно звучали в голове. Ни при каких обстоятельствах нельзя было сближаться с Артуром, нельзя было влюбляться и мечтать. А я поддалась свои чувствам, поверила, что все у нас может получиться. Разве я могла устоять перед таким настойчивым красавцем?..

…

– Приехали, – известил водитель такси, останавливаясь у парковки супермаркета. Расплатившись, я вышла из салона автомобиля. Осмотрелась, прежде чем подойти к своей машине. На парковке я не увидела мотоцикл, значит, Бессонова здесь нет. Вошла в магазин и набрала сыну сладостей. Я сторонник правильного питания, но иногда могла побаловать, тем более разговор у нас предстоит сложный. Я пока не знала, как уговорить его пожить с бабушкой – Артур не хотел видеть Леву, а я не собиралась настаивать. Они похожи, и это сходство может броситься Бессонову в глаза. Лучше будет, если он узнает правду от меня.

Поблагодарив Вику, я забрала сына. Лева, увидев меня, очень обрадовался, кинулся обнимать. Стоило заикнуться, что, возможно, нам придется расстаться ненадолго, как Лева загрустил. От сладостей отказался. Я пыталась с ним поговорить, убедить, что видеться мы будем каждый день, но он не переставал переживать. Ходил весь вечер, прижимался ко мне, не отпускал от себя ни на шаг. Я не могла спокойно на это смотреть. Как его оставить с бабушкой? Как объясню Артуру, что Лева не желает со мной расставаться? Бессонов просто откажется мне помогать! Ради спасения сына я должна была проявить твердость, но у меня не получилось. Видя слезы сына, я сдалась и решила, что эту ночь мы проведем вместе, а завтра утром отвезу его к маме и перевезу вещи к Артуру.

– Все, идем мыться и спать!

– Мама, ты не уйдешь? – испуганно смотрел на меня сын.

– Нет, я пойду с тобой. Пока ты будешь купаться, я почищу зубы. – взяв меня за руку, Лева повел меня в ванную комнату. Время на часах показывало чуть больше десяти вечера. Обычно в это время сын уже спал, но сегодня страх, что я уйду, прогнал ребенку сон.

Мы не успели зайти в ванную, только подходили к ее двери, когда раздался взрыв. Упав на пол, я накрыла собой сына. Я ждала, что сейчас люди Шалецкого ворвутся в дом и убьют нас. Лева сильно испугался. Схватив сына, я побежала. Несмотря на гул в ушах, я уже думала, где бы нам спрятаться?!

Артур

– Туда нельзя, – попытался остановить меня полицейский, когда я прошел под ленточным ограждением.

– Отойди, – тихо сквозь зубы процедил я. Он отшатнулся, наверное, почувствовал, что я не в том состоянии, чтобы разговаривать. Сердце билось неровно, забытое чувство страха поселилось внутри. Думал, никогда уже не смогу ощутить ничего подобного.

– Что с женщиной? – спросил я, считывая ответ в глазах раньше, чем он произнес:

– Их недавно нашли, сейчас медики осматривают. Кто она вам?

Кто? Я бы сам хотел это знать. Она яд в моей крови, который медленно меня разъедал, наполнял неконтролируемой ненавистью и яростью. Она же – чистейший наркотик, который маленькой дозой открывал двери в рай, но мне никак не удастся туда вернуться, ощутить пик счастья и блаженства. Теперь она никто.

Ничего не ответив, я направился в дом. Уверенная походка и злое выражение лица останавливали стражей правопорядка от вопросов. Под ногами хрустели стекла. Обвел здание внимательным взглядом, оно практически не пострадало, взрыв произошел в гараже. От автомобиля практически ничего не осталось. Обломки металла были разбросаны по всему двору.

Наблюдая эту картину, я винил себя. Милене понадобилось мужество, чтобы прийти ко мне после всего, что было между нами. Я недооценил ее проблемы, не вник, не отдал четких распоряжений, не занялся безопасностью. Все намного серьезнее, чем я предполагал. Пусть и косвенно, но я был виноват в том, что с ней сейчас происходило, а, следовательно, должен был помочь.

Двери дома были открыты. Смысл их закрывать, если окон почти не осталось. На крыльцо вышли медики, спустились и направились к воротам.

Разбивая под ногами осколки, я приближался к прикрытым дверям, откуда доносились мужские голоса.