— Ловко? О, поверьте, я вашу игру давно раскусила, как и бабуля. И здесь я по собственной воле, помогаю вашим подчинённым, которые пекутся о безопасности граждан Федерации. Совершенно не ловко, генерал, а даже грубо. Теперь я понимаю, кто обучал господина Ахметова. И я думаю, что Дантэн прав. Вы уже в прошлом.

Ход обошёл генерала, увлекая за собой любимую на улицу, ласково разгоняя из её головы грустные мысли. Она так и не поняла, на кого намекнул генерал, да и тот мог бы продолжить развивать мысль, но он и сам не был уверен в правдивости своих теорий.

— Не сердись, — прошептал он возле ушка Симы, вышагивая по вымощенной дороге в сторону посадочной площадки, укрытой от посторонних взглядов высокими деревьями с пышной кроной, утопающих в цветах.

Красота природы девушку нисколько не трогала, она даже не смотрела куда шла, размышляя о генерале.

— Как думаешь, он не врал, что бабуля покорила его сердце?

— Женщины вашего рода обладают естественной красотой и непоседливым темпераментом. Я не удивлен, ведь я люблю тебя.

Фима смутилась, но обрадованно взглянула на Дантэна и судорожно выдохнула. Он был так прекрасен на фоне белых воздушных крон деревьев. Глаза улыбались, искрясь весельем, даря свет своей души. Биополе переливалось радужными волнами, в которых преобладали красные всполохи.

— Я тоже тебя люблю, — сипло выдохнула девушка и, положив руки на грудь любимому, потянулась за поцелуем. Властные руки прижали её к крепкому телу атландийца, а собственнические губы обожгли, оставляя чувственный след, затрагивая самое сердце. Ходу не нужны её слова, он это видел, осязал, пил с её губ ответ, слышал его в биении её сердца.

Но идиллию разрушил звонок входящего вызова. Атландиец зарычал, недовольно зажмурился и нехотя отстранился, выпуская из рук сердито шипящую любимую.

Звонили родители. Фима узнала об этом по особенному звонку и поэтому стремилась поскорее принять вызов, вот только оттолкнуть от себя скалу под названием недовольный Сильнейший получилось не сразу. Но как же приятно было узнать, что он так же, как и она, расстроен, что пришлось прервать такой чарующий поцелуй.

— Фима, — позвала мама, заглядывая в экран своего комфона. — Фима, это правда, что бабуля сказала? Ты вышла замуж и домой не вернёшься?

Серафима мысленно застонала. Ну бабуля и её длинный язык, когда она выпьет. Зачем она вперёд неё родителям доложила? Ну и как ей теперь выкручиваться?

Дантэн прижался к любимой и вежливо поздоровался.

— Позвольте преставиться, меня зовут Дантэн Ход. Я люблю вашу дочь и являюсь её мужем.

Фима готова была взвыть. Ещё один парламентёр на её голову. Если бабуля и славилась своей прямолинейностью и бунтарским отношением к правилам, то Евгения Михайловна, наоборот, была поборницей приличий.

— Как это не было свадьбы! — возмутилась она в ответ на объяснения Сильнейшего, что свадьба прошла по традициям республики, а у них свидетелей на такие мероприятия можно не звать.

Сама Евгения Михайловна давно уже мечтала о свадьбе дочери и даже присматривала для неё платье и прочие украшения. Она, как и все матери, хотела для своей кровиночки самого лучшего мужа, и даже не могла подумать, что дочь так по-свински с ней поступит. Фима попыталась успокоить мать, но тут в экране появился отец, которому поведали ужасную историю о том, что дочь сбежала из дома, чтобы тайно расписаться с незнакомым атландийцем!

— Пап, это один из членов Совета Сильнейших, Дантэн Ход.

— Да, я знаю кто это. Тот тип, из-за которого ты проплакала три месяца, и мама хотела даже тебя обратно к нам сплавить, чтобы не топила соседей.

Фима застонала уже в голос, уткнувшись в грудь развеселившегося атландийца.

— Простите, что украл у вас дочь. Но из-за ряда фактов я не желаю вновь посещать Землю, чтобы по всем правилам сыграть свадьбу в традициях вашей планеты. Поэтому приглашаю вас вместе с Марой Захаровной к нам на Тошан. Я уверен, что вам понравится на моей родине, и вы успокоитесь, осмотрев наш с любимой дом. Поверьте, она не будет больше плакать из-за меня, так как расставаться с ней мы не планируем. Да, любимая?

Дантэн взглянул на макушку Симы, которая буркнула себе под нос одно короткое «да».

— Ещё раз простите, что наше знакомство произошло именно таким способом, но обстоятельства вынуждают не соблюдать традиции.

— Что? — возмутилась Евгения Михайловна. — Она что, и вправду беременная!

— Мама! — взорвалась Фима, оборачиваясь на экран комфона в руках любимого. — Ты за кого меня принимаешь!

Атландиец успокаивающе погладил ларну по волосам, веселясь за её счет.

— А что я должна подумать, раз Мара Захаровна сказала…

— Да-да, — остановил тёщу Ход, покивав. — Бабуля нам дала установку, но с отсрочкой на полгода, так что у вас будет время привыкнуть ко мне и к мысли, что у вас будут кудрявые четырёхпалые внуки.

— Ход! — вспомнила Фима. — Я забыла тебе сказать, Дуэнь не был историком! Он писал выдуманные романтические истории! Ты ошибся!

Сильнейший лишь хмыкнул, попрощался с родителями ларны, и повёл её дальше вдоль парка.

— Знаешь, любимая, в любой истории есть лишь доля правды, как и в сказке есть свой тайный смысл. И поверь, Дуэнь не просто так был запрещённым автором в своё время, потому что в его вымысле было слишком много реальных историй из жизни, и многие в них узнавали себя.

— То есть ты уверен, что рептилоиды извращенцы?

— Да, а вот атландийцы нет. Поэтому и вспыхнула война.

Сима прижалась к Дантэну, и его грустный настрой как рукой сняло. Дело, канувшее в лета, уже не так терзало атландийца. Перед ним стояли теперь другие задачи и другие проблемы. Например, как наконец добраться до скайта и уже отпустить своих демонов страсти. А этих кошечек и мышек, которые роились в голове ларны, нужно оттуда изгнать, чтобы мысли у неё были заняты лишь им, Сильнейшим.

Океан сегодня был удивительно спокоен. Ночь вступила в свои права. Легкий бриз целовал солёные губы, трепал кудри, нашёптывал о своих странствиях Дантэну. А он улыбался. Сидел, свесив ноги с обрыва, и любовался алыми последними всполохами зари. Мир изменился лично для него. Теперь всё казалось ярким и красочным, прекрасным и торжественным. Мир изменился с появлением в жизни Сильнейшего его ларны. Хрупкой на первый взгляд девочки с Земли, но с твёрдым стержнем внутри.

Дантэн привык с малолетства к непониманию и чужому страху. Его боялись собственные родители, которыми он научился управлять ещё в раннем детстве. Сам того не ведая, заставлял покупать поправившие игрушки, не осознавая, сколько они стоили и какой урон он причинял бюджету семьи. О, наставник объяснил ему, показал, что любую игрушку надо заработать. Платить своим терпением, трудолюбием, своей жизнью. Но и этого порой недостаточно, чтобы стать счастливым, чтобы почувствовать себя своим среди собратьев. Отчуждение высоким забором отгораживало его от общества. Призрачная свобода лишь казалась досягаемой. Когда Дантэн перестал подчиняться Тмангу? Он даже не помнил того мига, когда устал от навешанных на него бирок, от продиктованного будущего и от требований более слабых.

Они чувствовали свою власть и вседозволенность, наглели, и тогда Дантэн решил показать им своё истинное лицо и свои настоящие желания. Он перестал подчиняться продиктованным Советом правилам и жил так, как считал нужным. От него отстали, испугавшись силы, которую он копил в себе годами. Он стал бомбой замедленного действия в глазах многих коллег. И Ход был этому рад, не скрывая своего презрения по поводу глупых домыслов и сомнений.

Новый порыв ветра ласковой рукой потрепал по волосам, призывая не грустить. Всё что было — прошло. Теперь всё иначе.

Теперь сбылась одна из его давних грёз. У него есть семья. Самая настоящая. Дантэн знал, что с его силой найти свою подругу жизни будет практически невозможно, пока он молод. Возможно, к старости и случилось бы встретить ту единственную, с которой он бы разделил остаток жизни. Он был готов принять такое будущее. С покорной обречённостью наблюдал со стороны, как другие любят, живут вместе, делают друг друга счастливее. Но у Сильнейших возникали трудности со своими ларнами. Слишком не равны союзы. Сильнейший подавляет избранника, как бы ни старался сдерживать себя. Сион Тманг со своей ларной давно живут отдельно. Навещают друг друга, ходят в гости к детям. Они любят, но не могу долго быть рядом. Любовь на расстоянии — вот как это назвал для себя Дантэн. Полная свобода, никаких рамок, ограничивающих личность. Идеальные отношения для тех, кто сильнее остальных, но Дантэн помнил другую семью. Помнил своих родителей, любящих друг друга, терпящих избранника таким, какой он есть, не размениваясь на ругань, подстраиваясь. О такой семье были все его мысли. Несбыточная мечта. Шаг назад в далёкое детство.