— Вы удивлены? — сунул Серафиме чуть ли не в нос микрофон ушлый представитель местных СМИ, и девушка вздрогнула, рассеянно рассматривая чёрный предмет перед своим лицом.

— Я? — изумлению не было предела, как в принципе и злости. Удивлена ли она? Конечно. Ведь она была уверена, что в музее оригинал. Хотя могла бы и догадаться, что Ход так просто не дал бы что-то украсть у себя. Да и предположение Матвея о провокации не было лишено смысла. Атландиец мог специально выставить украшение. Он же прямым текстом спросил её, почему именно такой дизайн тилинга она выбрала. И, возможно, ловушка захлопнулась, а вор увез с собой сыр, чтобы положить его в другую мышеловку. — Да, я удивлена, — тихо отозвалась девушка.

— Я подтверждаю, что сиара Заречина не задержана, а моя гостья, — меж тем продолжал Ход. — А что по поводу кражи, не переживайте, всех подозреваемых уже арестовали и допрашивают. Скоро вы всё узнаете от представителей следственного комитета, который будет возглавлять сион Тманг. Он завтра прилетит. Сейчас на Урнасе ночь, и вы понимаете, что сиара Заречина устала от выматывающего перелёта. Надеюсь, вы удовлетворены и оставите мой дом.

В конце Ход был очень убедителен. Он уже не просил, а приказывал. Репортёры хоть и были профессионалами своего дела и желали побольше узнать для своих каналов, но секретарь Глаб напомнил где выход, и вскоре в гостиной остались лишь представители посольства Земной Федерации.

— Госпожа Заречина, вы уверены, что являетесь именно гостьей сиона Хода, и он вас не силой удерживает здесь?

— Сион Эштан, ваши слова звучат как обвинения.

Эштан замотал головой, выставляя руку и останавливая атландийца.

— Сион Ход, я вас знаю не первый год, и прекрасно осведомлён о вашей манере убеждения. И если вы запугали госпожу Заречину, то я это выясню, — Айзик уверенным движением развернул девушку за плечи к себе лицом и стал внимательно вглядываться, ворчливо общаясь с атландийцем, словно Фима несмышлёный ребёнок, не умеющий даже говорить за себя. — Слабо верится, что она здесь гостья. Посмотрите на её измождённый вид.

Ход усмехнулся и встал за спиной у Эштана, через его плечо, рассматривая Симу. Та покраснела от злости, но продолжала молчать, хотя мысленно уже раз тридцать наорала на хитрого интригана. Искры так и летели из её глаз, и атландийцу было приятно, что девушка всё ещё держалась, хотя давно могла сознаться и про клятву, и про его запугивания.

— Разве вы не знает, сион Эштан, — вкрадчиво и тихо спросил Ход у землянина, заставив того вздрогнуть от неожиданности, слишком близко оказался атландиец за его спиной, — что сиара Заречина почётная гостья Тошана? — продолжил Дантэн, словно его не смущала такая близость и он не заметил, как напугал слабого землянина. Но всё же выпрямился, наблюдая, как напряглись помощники Айзика, которые были здесь не столько для деловых разговоров, сколько для защиты дипломата. — Она победительница гонок игр Сильнейших.

— Мне это известно, — горделиво отозвался Айзик, быстро беря себя в руки. — Однако мне стало известно, что вы её забрали с Урнаса по обвинению в пособничестве вору музейного экспоната.

— Наглый поклёп, — отмахнулся Ход, затем подошёл к Фиме и ласково попросил её подтвердить его слова.

— Господин Эштан, я уже вам сказала, что никаких обвинений ко мне у сиона Хода нет. Я здесь по его личному приглашению. Он обещал мне показать хранилища Первого Исторического музея.

— Не просто показать, но и увидеть настоящий браслет императора Юна Пятого, а также прочесть его дневник.

Этого было достаточно, чтобы глаза у Серафимы раскрылись от удивления, и она позабыла про всю обиду от его обмана.

— Дневник! — выдохнула она, подавшись к Ходу, словно тот был мифическим дедом Морозом, раздающим подарки детям под Новый Год. — Я смогу его прочесть?

Дантэн знал, чем брать любознательную девушку, а вместо ответа погладил её по волосам, чем вызвал волну изумления у землян. У всех, кроме самой Заречиной. Та стала невообразимым по мощности эпицентром счастья, словно взрыв сверхновой, а Дантэн стоял к ней ближе всех и даже слегка ослеп, с трудом отстранившись от чужих чувств.

— А когда?.. — забывшись, Сима по привычке схватилась за руку Дантэна, желая услышать ответ.

Он подавил раздражение и желание резким движением сбросить её пальцы, которые были в опасной близости от его тилинга. Нужно привыкнуть к этой её дурной привычке и вовремя отстраняться, когда девушка пребывала в таком эмоциональном возбуждении. Теперь же оставалось лишь незаметно убрать её кисть со своего предплечья.

— Я обещал обед, хотя для вас, наверное, ужин. И если вы не сильно устали от перелёта, то, думаю, могу сразу вас отвести, как только поедим.

— Нет, нет, я выспалась, пока летела. Давайте сразу, — восторг так и плескался в серых глазах девушки, она даже не замечала, как преобразилось лицо Айзика, когда он увидел эту странную сцену.

— Сион Эштан, я думаю, вам тоже уже пора. Послом быть так сложно в наше неспокойное время.

— Да, вы правы, времена неспокойные. Но я всё же должен спросить у госпожи Заречиной. Серафима, желаете ли вы полететь с нами? За вас переживают ваши друзья и господин Гаврилов.

— Я позвоню им, — кивнула Серафима, принимая к вниманию намёк Эштана. Вот только отказаться от такого сладкого предложения Хода, она не могла. Она себе просто не простит, если откажется.

— Ну что же, не буду тогда настаивать, — легко согласился с ней Айзик.

Ему ещё нужно было отчитаться куда следует, в подробностях рассказать о том, что он видел и слышал. Удивительно, что ему никто не доложил об особенном отношении Хода к госпоже Заречиной.

Секретарь проводил последних гостей на выход, оставив Серафиму и Дантэна одних в гостиной.

— Почему вы сразу не сказали что браслет подделка?

Хоть Фима и была под впечатлением от небывалой щедрости атландийца, она не собиралась так просто ему прощать обман и поэтому сразу перешла к допросу. Она должна была понять, как далеко её решил впутать в шпионские игры Ход.

— Вообще-то я говорил, — не повёлся на устрашающее выражение лица землянки Дантэн и направился в столовую, обводя рукой кое-какие вещи, попадающиеся на пути со словами: — Всё, что ты видишь, это лишь копии, оригиналы спрятаны надёжно. А сион Берт мой лучший друг и уникальный мастер, он может создать копию любого произведения искусства, но обожает творить вот такие милые украшения, — Дантэн указал на тилинг Симы и на свою серьгу в ухе. — Мило, правда же? Жаль, лишь единицы могут по достоинству оценить его произведения.

Фима зарделась от этого комплимента, а также от странного горячего взгляда атландийца. Он никогда не смотрел на неё подобным образом, открыто, по-доброму, дружески.

— Надеюсь, Сима, ты не сильно расстроишься, если в музей отправишься одна, с Арансом? Я сразу как поем займусь работой. Побудешь для меня прикрытием. Если вдруг кто позвонит, делай вид, что я рядом, договорились?