Литмир - Электронная Библиотека

– О! Ты уже вернулась, привет. – Панкратов с силой дул на обожженные пальцы, глядя на Настю со смущенным ожиданием. – Я тут вот хотел тебе сюрприз подготовить. Ничего, что командую?

– Ничего. А… Тетя где?

– Тетя? Тетю я уговорил остаться сегодня дома. Ничего, что я снова командую? – Он схватил со стола полотенце, намочил его холодной водой, обернул им ладонь и кивнул в сторону газовой плиты. – Там у меня гусь. Хотел свинину зажарить, твоя тетка – упрямая, черт, – не позволила нарушать традицию. Не знаю, что вышло. Повар из меня… Настя… Ты это… Я ведь ни на чем не настаиваю…

– Это ты о чем?

Голова снова принялась кружиться, пришлось присесть на табуретку, хотя смотреть на Панкратова в таком положении было жутко неудобно. Он был высоким, большим и все время мотался туда-сюда, и еще… И еще он был необыкновенно красивым. Может, оттого и голова у нее закружилась?

– А мне волосы обрезали, Сережа. – Настя смущенно провела по коротко остриженному затылку. – Я, наверное, смешная теперь… Знаешь, я рада, что ты меня встретил.

Он замер на полпути от газовой плиты к раковине. Посмотрел на нее. Осторожно, чтобы не громыхать, поставил грязные миски в раковину и, прокашлявшись, сказал:

– Я тебя не встретил, Настя. Я тебя ждал! Очень ждал, когда ты вернешься.

– Правда?

– Правда. – Он подошел, опустился на коленки перед табуреткой, на которой она сидела, и прижался щекой к ее боку, осторожно приобняв. – Я так тебя ждал! Все боялся, что ты вернешься и не примешь меня, выгонишь.

– За что? – До его волос вдруг так захотелось дотронуться, а боязно было. – Почему я должна была тебя выгнать?

– После всего, что натворила моя семья…

– Кстати, как они?

– Они уехали. С Ленки после твоего заявления об отказе в возбуждении уголовного дела все обвинения сняли. А сын… Сына его подельники не назвали при допросах. Был очень крупный разговор с ним в отделении, решили на первый раз его как бы… простить.

– А ты? Ты его простил?

– Я? – Он крепко зажмурился и замотал головой. – Я – нет! Я не могу, Настя, простить его. Не могу! Ни ему, ни ей простить не могу того, что они натворили! Они уехали к ее родителям очень далеко, навсегда. Теперь я один и прошу тебя…

– Замуж зовешь? – Она все же осмелилась тронуть его волосы, потом поцеловала в макушку. – Ты зови меня замуж, Сережа Панкратов! Очень прошу тебя, зови! И жди меня всегда, а я тебя ждать буду. Хорошо?

– Хорошо, – выдавил он из себя через силу.

Хоть бы уже разговор свернул куда-нибудь, а! Ну сил же просто нет, не хватало еще расплакаться у ног любимой женщины. Хотя стыда-то в этом и нет никакого, наверное. А все равно неловко будет.

– За елку тебе, Сереженька, спасибо. – Она снова уткнулась губами в его макушку. – Я так хотела ее, так хотела! Где же ты ее взять сумел, середина января на дворе!

– О-о! Это очень длинная и очень интересная история. И рассказывать я ее тебе стану каждый раз в канун Старого Нового года. Ведь каждый год этот праздник будет нашим, так ведь?…

Невеста в сугробе

Глава 1

Где родился, там и пригодился!

Кому мог пригодиться Миньков в старом бабкином доме в заброшенной деревне с покосившимися заборами и обвалившимися колодцами, он не знал. Да и не рождался он там вовсе. Бабка, да, родилась именно в этой деревне. И мать тоже там местной повитухой была в жизнь препровождена. Он-то родился в городе, за триста верст отсюда. Но все равно настырно туда ехал. И упорно бубнил себе под нос, пока ехал:

– Где родился, там и пригодился… Где родился, там и пригодился…

И зачем ехал-то? – спросил бы кто. Потому что со злостью своей справиться не смог? Или потому что захотелось посмотреть на семейство свое избалованное, как это оно станет жить- поживать без него?

Господи, о чем это он?! Какое семейство?! Разве это семья: он – Миньков Сергей Иванович и она – Минькова Алла Степановна? Может, и семья, конечно, юридически, но неполной, кургузой какой-то она казалась Сергею без детей. Неполноценной он бы даже ее назвал.

– Какие дети, Сережа?! – всякий раз возмущалась Алла, когда он начинал заводить разговор об этом. – Мы же договаривались, ты помнишь?

Да помнил он, помнил. Ну и что? Сколько лет-то прошло с тех пор, как они договорились? Много лет, слишком много для него. Сколько? Да пять, пять лет прошло с тех пор, как они заключили брак с Аллой. А детей все нет и теперь, наверное, уже и не будет.

Он ведь сегодня утром решил, что навсегда уехал от нее. Сначала они долго и с удовольствием скандалили, потом он покидал в дорожную сумку какие-то вещи, вышел из квартиры, сел в машину и поехал, решив тут же, что не вернется к ней никогда.

– Поезжай, дорогой, поезжай, – ехидничала она ему вслед, ероша белокурые кудри, и хохотала, с призывной сексуальностью запрокидывая головку. – Завтра на коленях стоять будешь и прощения вымаливать…

Он не стал утверждать, что никогда этого не сделает, потому что уже не раз так делал. Сел в машину и поехал, поначалу даже не зная, куда. А потом вдруг на ум пришла старая пословица, которую сильно бабка любила:

– Где родился, там и пригодился…

И он свернул на объездную дорогу и уже через час выезжал из города.

«Ничего, – думал он, наблюдая, как „дворники“ его машины разгоняют липкий снег с ветрового стекла. – Я не пропаду. У меня все есть! Бизнес пускай и прихрамывает сейчас, но у кого не так? Вытяну как-нибудь, не впервой крутиться. Жить есть где. Не зря часть средств в недвижимость запустил, как ведь чувствовал…»

Единственной, кого он терял, была жена.

Миньков нахмурился и полез за сигаретами, хотя зарекался курить за рулем.

Без Алки ему будет худо, он это знал. Любовь это была, привычка или зависимость какая-то нездоровая, объяснения у Минькова не было, но без нее ему всегда бывало плохо. Она об этом знала и пользовалась его зависимостью на всю катушку. Горы шмоток, украшения, отдых, где пожелает, во всем он ей потакал, ни в чем не отказывал. Ко всем ее капризам и истерикам относился поначалу с мужской снисходительностью. Женщина же, как иначе-то? Слабая, милая, нежная. Не бесился никогда прежде, не пытался приструнить. А она…

Она даже ему ребенка родить не захотела. Такая…

– Сука! – не выдержав, скрипнул зубами Миньков, выбросив недокуренную сигарету за окно.

Рот наполнился горькой слюной, и в районе сердца что-то остро и болезненно сжалось.

Для себя ей пожить хочется, видите ли! А ребенка-то для кого, для соседей, что ли, рожают?! Да, он поначалу тоже не спешил, и даже договаривался с ней о чем-то таком, и думал, что им вдвоем вечно будет хорошо. А потом заскучал вдруг. И гомона детского дома захотелось, и нытья про игрушки с велосипедом стало недоставать. Не все же про ее тряпки и солярии слушать.

– У всех наших знакомых дети, Алла. Чего мы-то, дефективные, что ли?

Дефективной она себя не считала, конечно же, но и следовать примеру знакомых не собиралась.

– И что хорошего-то? Ни уйти, ни уехать никуда. Ты-то, понятное дело, на фирме станешь пропадать день и ночь, а я? В пеленках тут с подгузниками зароюсь, да? А фигура? Что с ней станет? Я уже никогда не стану такой, как сейчас. Никогда!

По Минькову, так Алке не мешало бы чуть поправиться. Извела себя диетами и фитнесом до такой степени, что он стал потихоньку забывать, что такое женское тело. Настоящее женское тело, с нежными плавными изгибами, приятными выпуклостями и все такое.

– Тебе надо, ты и поправляйся! – орала она обычно, втягивая перед зеркалом несуществующий живот. – Ну вот, снова триста граммов отложилось. А все ты со своими дурацкими шашлыками…

К шашлыкам, насколько помнил Миньков, жена не притрагивалась, потягивала минералку без конца. И лишних триста граммов он на ней не смог обнаружить, сколько ни вглядывался, но повод для очередного скандала появлялся бесподобный, и они отрывались по полной программе.

9
{"b":"708374","o":1}