– Наконец-то рухнула империя зла, – Тамара Константиновна наполнила рюмочку горькой и, выпив ее залпом, добавила, – туда тебе и дорога. Теперь нужно всех коммунистов отправить на Колыму.

Когда Лариса появилась на пороге их квартиры в сопровождении хахаля, Алексей не узнал ее и сначала принял за чужую тетку. И все же тот приезд Ларисы он запомнил надолго, несмотря на то, что шарахался от нее, как от чумы, когда она начинала проявлять материнские чувства, пытаясь обнять его и поцеловать. Она привезла ему целый пакет сладостей, которых подросток никогда прежде не ел, лишь видел у одного пацана во дворе и страшно ему завидовал. Тамара Константиновна тогда первый год, как вышла на заслуженный отдых. Пожилая женщина не могла позволить купить внуку заграничных сладостей. Они едва выживали с ним на грошовую пенсию, которую к тому же еще и платили не вовремя.

Когда мальчик открыл пакет, который ему вручила мать, он так и ахнул, у него разбежались глаза от содержимого. Чего там только не было – в то время модные жвачки – дональд, turbo, bombibom, love is, всякие сникерсы, марсы, баунти… Глядя на все это изобилие, Алексей сделал вывод, что его мать богатая женщина.

Выйдя во двор с полными карманами заграничной жвачки, Лёшка чувствовал себя небожителем. Мальчишки так и крутились вокруг него. Алексей не был жадным ребенком, пакет со сладостями опустел в тот же день. Он щедро поделился не только со своим другом Колькой всем, что было в том волшебном ларце, но и с другими ребятами. Несмотря на свою бедность, Леша всегда пользовался во дворе непререкаемым авторитетом, за словом в карман не лез, да и за свою честь мог постоять. А после его щедрого поступка, все стали относится к нему с еще большим уважением.

В следующий раз мать Алексея появилась на горизонте, когда ему исполнилось шестнадцать лет. Та встреча прошла не так пышно, как в прошлый раз. Видимо Лариса находилась в сложной жизненной ситуации. Второй раз подарков она не привезла, а наоборот, сама приехала просить помощи у бабки и притащила с собой очередного воздыхателя. Они хотели занять у Тамары Константиновны денег на билеты. Молодой и горячий Алексей едва сдерживал себя, чтобы не врезать ловеласу промеж глаз. Как она могла променять сына на отвратительного типа, с лоснящимися черными волосами, зализанными назад в стиле Микеле Корлеоне из фильма «Крестный отец». Новый «мамин муж» нагло развалился на диване, закинув ногу на ногу. Он вел себя так, словно не ему нужны деньги, а он приехал для того, чтобы подкинуть с барского плеча бабуле денег на жизнь. Долотову хотелось одним ударом кулака стереть наглую ухмылку с лица незваного гостя.

Алексей заметил, с прошлой встречи мать сильно постарела, а ведь ей было всего лишь тридцать два года. Она как-то осунулась, под глазами появились мелкие морщинки и пара морщинок глубоких залегли на лбу. От прежней изящной фигуры не осталось и следа. Теперь она была похожа на разжиревшую утку. По внешнему виду было понятно – ее жизнь явно не сахар. Молодой человек хорошо запомнил, как ругалась бабулька на мать, крыла на чем свет стоит, совершенно не стесняясь её жениха. Алексей давно понял – бабке палец в рот не клади, откусит по самую майку. Она умеет постоять не только за внука, но и за себя. После отъезда гостей бабуля налила рюмку и, выпив ее одним глотком, произнесла:

– Это ж какую совесть надо иметь, чтобы просить у нас денег. Дура твоя мать, Алешка, – тяжело вздохнув, произнесла Тамара Константиновна, – и чего ей не хотелось жить с нами, поехала она счастье искать по миру. Ты видел то счастье, что на диване сидело? На него же без слез не глянешь. Да и сама выглядит, как старуха, а ведь девка еще молодая.

В третий раз, Алексей видел мать лишь на фотографиях, которые она прислала в письме. Долотов окончил третий курс университета, когда от нее пришло известие. Оказывается, Лариса уже три года как жила в Бангкоке с мужем иностранцем. На снимках рядом с ней был узкоглазый мужчина, на руках он держал симпатичного мальчугана метиса двух-трех лет. По ее светящимся голубым глазам и лучезарной улыбке было похоже, что мать наконец-то нашла свое счастье. Глядя на нее, в душе Алексея абсолютно ничего не колыхнулось, будто он смотрел на совершенно постороннего человека. А иначе быть и не могло, ведь за всю свою жизнь в реальной жизни он видел Ларису всего два раза. Долотов давно смирился с мыслью, что он сирота. Но все же рассматривая снимки, в глубине души завидовал мальчику на фотографии, у которого были и отец, и мать.

Алексей сквозь сон слышал настойчивый дверной звонок. Он перевернулся на другой бок, надеясь, что настырный посетитель наконец догадается, что дома никого нет и уйдет. Но трель не прекращалась.

– Кого там нелегкая принесла? – буркнул он.

К нему без предварительного телефонного звонка, никто не мог прийти. Он нащупал под подушкой мобильник и, взглянув на дисплей, увидел несколько пропущенных звонков от Николая. Стало понятно, кто так настойчиво звонит. На часах было шесть вечера.

– Ничего себе, я проспал, – хмыкнул Алексей, поднимаясь с постели.

Квартира пребывала в тишине и покое, а это означало, что дома кроме него никого нет. Из прихожей снова раздался звонок, заставляя Алексея открыть эту чертову дверь.

– Леший, ты чего трубу не берешь? Я тебе обзвонился, – на пороге квартиры стоял Колян.

– Я не слышал, – зевнул Леха, почесав затылок, – заходи, принцесса.

Он шире открыл дверь, пропуская друга в квартиру. Только Алексею позволялось интерпретировать прозвище Николая «Принц» в «Принцессу».

– Ты чего дрыхнешь в такое время, уже вечер на дворе, – произнес приятель, скидывая кроссовки, – небось, опять всю ночь писал.

– Да, малость увлекся, поздно лег, но Константиновна, как обычно, разбудила ни свет ни заря.

– А где она? – поинтересовался товарищ.

– Не знаю, – пожал плечами Долотов и добавил: – может в магазин пошла или к соседке.

Николай направился в сторону балкона, отвел кружевную занавеску в сторону и отворил дверь.

– Тогда пошли дунем. Мне вчера чувак подогнал такую дурь забойную, – он закатил глаза и продолжил: – вечером пыхнул, меня так проперло, что за ночь написал парочку охренительных минусов. Сейчас курнем и пойдем ко мне, попробуем записать. А че бабуля хотела от тебя с утра? – полюбопытствовал друг.

– Да не может она смириться с моим «тунеядством», – вздохнул Леха и добавил: – ты же знаешь, ей все не так. Курьером работал – не устраивало. Говорит, для чего я тебя учила? Ей хочется, чтобы я непременно по специальности трудился. Она прямо спит и видит меня историком.

Колян присел на табурет, стоящий на балконе, достал из кармана маленький пакетик с марихуаной и вытащил папиросу из пачки. Аккуратно прокручивая ее между пальцев, чтобы не повредить бумажную оболочку, вытряхнул табак на ладонь и, протянув руку в открытое окно, рассеял его по ветру с балкона. Высыпал на ладонь небольшое количество травы и начал набирать ее в папиросу, словно ложкой. Аккуратно завернул кончик папиросной бумаги и, чиркнув зажигалкой, прикурил.

– Да что толку от той специальности? – Колян глубоко затянулся, немного подержал дым во рту и выпустил вверх, затем продолжил: – вот мне батя помог устроиться в юридическую компанию. И что? – он вопросительно посмотрел на друга, сделав еще одну глубокую затяжку, – понимаешь, братан, я не юрист, а пацан на побегушках, иными словами, «подай патроны». Чтобы тебе доверили вести хоть какое-то сраное, мало-мальски стоящее дело, нужно сначала дерьма наесться по самое не хочу, – парень провел ребром ладони по горлу и передал папиросу товарищу.

– Константиновна хочет, чтобы я в школу пошел учителем истории работать. Говорит, видела на днях директрису нашу, она готова меня взять, – Алексей затянулся, сигарета затрещала, из нее выпала маленькая горящая искра и обожгла ему руку, – черт! – воскликнул он и по инерции приложил обожженное место к губам.