– И оно исполнится? – невольно так же тихо и таинственно, словно они были заговорщиками, спросила Евгения.

– А иначе зачем бы я стал вам все это рассказывать, Женя? – удивленно взглянул на нее эльф.

– А в самом деле, Федор Иванович, зачем вы мне все это рассказали? – спросила она. И впервые в ее глазах появился интерес.

– Потому что я хочу, Женя, чтобы вы поднялись на вершину храма Кукулькана в день осеннего равноденствия и загадали свое самое заветное желание, – сказал Фергюс. – И оно исполнится. Не сомневайтесь.

– Но ведь…, – Евгения растерянно посмотрела на него. – Если мне не изменяет память, вы сказали, что собираетесь отправиться туда с Альфом?

– Сказал, – подтвердил Фергюс.

– И в то же самое время говорите, что хотите, чтобы я…

– Говорю.

– А это значит…

– А это значит, Женя, что я приглашаю вас присоединиться к нам с Альфом в этой поездке, – вздохнул Фергюс, словно сетуя в душе на ее непонятливость. – Если вас не особенно манит Австралия, разумеется.

– Вы это серьезно? – в глазах женщины плескалось недоверие, которое она не могла преодолеть. Слишком стремительным был разворот от безнадежного отчаяния к надежде, которую ей вновь предлагал обрести Фергюс.

– Более чем, – подтвердил Фергюс. – Вы не обидитесь, если я скажу, что уже заказал вам билеты на самолет до Лимы? Я надеялся, что мы полетим одним рейсом.

За Евгению ответили ее глаза.

Она была так счастлива, что даже не поинтересовалась, почему они летят в Лиму, столицу Перу, а не в Мексику, где расположен древний город Чечен Ица. Но если бы спросила, то Фергюс не ответил бы или слукавил, что-нибудь придумав. Эльф, как обычно, запутывал следы. Это была привычка, приобретенная за долгие годы, от которой он не собирался отказываться.

Такси простояло у Сеульского леса несколько долгих часов. Но Сеунг Ким терпеливо ждал, выполняя приказ Фергюса. «서울숲», – мысленно повторял он, не вникая в смысл слов и даже не задавая себе вопроса, почему он здесь, а главное – зачем ему это надо. Несколько раз до него доносился треск кустов, когда через них пробирались дикие звери, однажды мелькнул пятнистый бок оленя. На вершинах деревьев, оставаясь невидимыми, азартно цокали белки. Неприятно пахло болотной сыростью.

И только перед самым рассветом от темной массы деревьев отделились две фигурки, большая и маленькая, и приблизились к автомобилю.

– Ты ждешь нас? – спросил тот, кто был намного выше.

– Да, господин, – ответил, ничему не удивляясь, Сеунг Ким. – Ведь вы сами мне приказали.

Тот, кто задал вопрос, хмуро взглянул на водителя из-под полей широкополой шляпы, бросающей густую тень на его лицо, и сказал:

– У меня болезнь Альцгеймера. Я быстро забываю то, что со мной происходило раньше, даже вчера. Напомни мне, где мы с тобой встречались?

– Вчера днем вы сели ко мне в машину в аэропорту, – безучастно ответил Сеунг Ким. – С вами был этот же мальчик и еще одна женщина. Я довез всех троих до отеля. Затем мы съездили с вами, господин, в Сеульский лес, после чего вернулись в отель. И вы приказали мне опять ехать к лесу и ждать, пока ко мне не подойдут двое, мужчина и ребенок. Мужчина должен сказать мне, куда ехать.

– Все верно, – кивнул Фергюс. – Мы едем в аэропорт. Сынок, садись.

Он открыл заднюю дверь. Альф, не говоря ни слова, словно перепуганный мышонок быстро юркнул внутрь и устроился в кресле. Мужчина сел рядом с ним и, обняв ребенка, почувствовал, как часть бьется его сердечко. Автомобиль тронулся с места.

– Болезнь Альцгеймера очень неприятная штука, – сказал Фергюс, пытаясь завязать разговор с водителем. – Сначала человек теряет память, потом – способность ориентироваться в обстановке и ухаживать за собой. А затем умирает. Но я не одинок. Говорят, что к две тысяча пятидесятому году нас таких на планете будет сто миллионов. Это утешает, не правда ли?

– Да, господин, – равнодушно подтвердил Сеунг Ким.

– Я бы с ума сошел, заболей какой-нибудь исключительной болезнью, которой не болел бы никто, кроме меня, – поощренный ответом водителя, продолжал развивать свою мысль Фергюс. – Одиночество – вот что страшно по-настоящему. Ты как думаешь?

– Так же, как и вы, господин.

– Что ты мне все господин да господин, – воспротивился Фергюс. – Называй меня… А, впрочем, это не важно. Лучше скажи, как тебя зовут, приятель?

– Сеунг Ким из города Кимхэ.

– Хорошее имя, – одобрительно заметил Фергюс. – Сеунг в переводе с корейского значит победитель. А мое имя означает добродетельный. Тебе нравится?

– Да, господин.

– Папа, он с тобой во всем соглашается, – шепнул на ухо Фергюсу мальчик. – Тебе не кажется это странным?

– Нет, сынок, просто дядя очень вежливый, – ответил мужчина. – Настоящий кореец! Вежливость – в природе коренных жителей Кореи. Верно я говорю, Сеунг?

– Да, господин.

Весь остальной путь они проехали молча, Фергюс уже не пытался заговаривать с водителем.

Такси остановилось перед зданием аэропорта в тот самый момент, когда от взлетной полосы отделился и взмыл в воздух самый большой в мире пассажирский авиалайнер Airbus A380. Мужчина и мальчик, выбравшись из такси, долго провожали его восхищенными взглядами.

– У, какая громадина! – сказал Альф. – Папа, а мы полетим на таком же?

– Не знаю, сынок, – ответил тот и обратился к водителю: – А ты, приятель, не знаешь?

– До Сиднея летят Airbus A330-300 и Boeing 777-200, – ответил тот, равнодушно взглянув на небо. – А это Airbus A380. Он почти вдвое больше вашего. Может вместить восемьсот с лишним пассажиров и перебросить их на расстояние пятнадцать тысяч километров.

Неожиданно его голос изменился, приобрел человеческие нотки.

– Мне бы на таком полетать, – мечтательно произнес он. – Кажется, жизнь отдал бы за это!

Но это продлилось всего мгновение. И Сеунг Ким отвел взгляд от неба, снова потеряв интерес к чему бы то ни было на свете.

– Еще полетаешь, приятель, – ободрил его Фергюс, не заметив перемены. – Какие твои годы. Прощай!

– Прощайте, господин, – ответил Сеунг Ким.

Взвизгнув тормозами, автомобиль рванулся с места. Он лихо объехал несколько автобусов и зазевавшихся пассажиров и выехал на главную трассу. Рванул, обгоняя попутные автомобили и оставляя их далеко позади так быстро, что гневные выкрики и проклятия водителей уже не доносились до Сеунга Кима.

Когда такси отъехало от аэропорта на несколько километров, в мозгу Сеунга Кима будто щелкнул невидимый выключатель. Пелена, окутывавшая его разум, спала. Но одновременно исчез и невидимый радар, который позволял ему так долго безнаказанно нарушать правила дорожного движения. В этот момент Сеунг Ким обгонял большой пассажирский автобус и был вынужден выехать на полосу встречного движения. Неожиданно он увидел, что навстречу ему несется, подавая беспрерывный звуковой сигнал, огромный трейлер. Руки Сеунга Кима, до этого уверенно сжимавшие руль, задрожали. Но раньше сдали нервы. Он закричал от ужаса и закрыл лицо руками. Многотонный трейлер и автобус в одно мгновение превратили такси в груду железа, а самого Сеунга Кима буквально размазали по трассе, не оставив от его плоти ничего, что можно было бы послать в закрытом гробу его отцу и матери в город Кимхэ…

Но Фергюс и Альф этого уже не видели и никогда не узнали. Они бродили по аэропорту в ожидании, пока объявят посадку на рейс в Сидней. В одном из лучших аэропортов мира можно было даже не тратить денег, если все, что тебе надо – это принять бесплатный душ, воспользоваться бесплатным Wi-Fi, прослушать концерт симфонической и поп-музыки или получить представление о каком-либо традиционном корейском ремесле. Но за деньги можно было получить любое удовольствие, какое только взбредет на ум. Фергюс тратил воны, не считая. Толстая пачка, которую он то и дело доставал из кармана, расплачиваясь, таяла, словно снежный сугроб под апрельским солнцем. Они ели в ресторанах самые дорогие блюда, покупали не нужные безделушки, смотрели кинофильмы, лакомились пирожными – и все это в таком количестве, словно были лишены всего этого долгое время и не надеялись уже никогда получить вновь.