«Давно не виделись, а, Дэй?»

«Привет, Дэнни, — я закрыла глаза. — Разбуди меня, когда приедем, ладно?»

«Понял.»

Мы остановились перед домом Луидэд спустя чуть больше часа. Дэнни сдержал слово и не будил меня, пока мы не припарковались перед аллеей Луидэд. Баргест последовал за ним из машины, когда он вылез, чтобы обнять меня на прощание, прыгая и пуская слюни, как корги, на которых он совершенно не походил. Я наклонилась, чтобы почесать его за ушами, и он тщательно облизал мое лицо своим шершавым языком.

«Это Игги, — гордо сказал Дэнни. — Он уже почти приучен к дому.»

«Должно быть, ты очень гордишься им, — выпрямиляясь и одаривая его легкой улыбкой, произнесла я. — Хорошей дороги, Дэнни. Было весело.»

«Приходи на псарню в следующие выходные, я распоряжусь,» — сказал он, подхватывая Игги под мышку и забираясь обратно в кабину. Я помахала ему рукой, пока он отъезжал, затем развернулась и направилась к двери Луидэд.

Она открылась прежде, чем я успела постучать.

«Я ждала тебя еще несколько часов назад.»

«Извини. У меня были некоторые обстоятельства.»

Луидэд взглянула на ножны у меня на плече: «Это меч Сильвестра?»

«Да.»

«Он всегда был немного туповат, — она посмотрела мне в лицо, изучая меня. Вокруг глаз у нее были темные круги. Она слишком устала, насколько что даже я смогла это увиедть. Хватит ли у нее сил сделать то, что мне нужно? — Собираешься геройствовать, не так ли?»

«Так и есть. Извини.»

«Нет, не так, — она пожала плечами. — Все в порядке, это ожидаемо от детей моего отца. Просто я надеялась, что ты будешь другой. Ты понимаешь, что просишь меня помочь убить собственного брата?»

Кивнула: «Знаю. Извини.»

«С чего бы?»

«Потому что кто-то должен, — тихо сказала я. — Он нарушил правила.»

Луидэд посмотрела на меня долгим задумчивым взглядом, прежде чем она кивнула: «Иногда у тебя все же случаются проблески интеллекта. Уверена, черт возьми что ты это получила не от своей матери. Проходи.»

Она развернулась и пошла внутрь, я последовала за ней. Что еще мне оставалось делать?

Она провела меня на кухню, открыла холодильник и достала банку со столовыми ложками и белой жидкостью, сверкающей на дне, словно жидкие бриллианты. Поставив банку на стол, она вытащила из раковины ржавый нож и сказала: «Это то, что я для тебя делаю.»

Затем одним резким движением она полоснула себя ножом по запястью.

Вздрогнула. Луидэд стиснула зубы и перевернула руку вверх тормашками, истекая кровью в банку, пока та не наполнилась алыми полосами. Жидкость, казалось, не смешивалась, а вместо этого закручивалась, как окровавленная конфета, вся в бриллиантах и рубинах смерти.

Когда банка наполнилась наполовину, она отдернула руку и обмотала ее полотенцем, тихо ругаясь. Не глядя на меня, она сказала: «Выпей это.»

«Что она со мной сделает?», — засомневавшись я все же взяла банку, с опаской рассматривая ее содержимое. Можете назвать меня параноиком, но кровь Изначального — это очень мощная штука. Мне бы хотелось знать о последствиях до того как они настанут.

«Сделает? Ничего особенного, — она жестоко рассмеялась. — Просто выведет тебя на кровавую дорогу. Единственную доступную для тебя сейчас. И Тоби ты не сможешь вернуться обратно. Никакие свечи тебя не спасут, — ее голос звучал почти умоляюще. — Измени свое решение. Оставь его в покое. Просто живи.»

«С Кэти все в порядке? — спросила я не сводя глаз с банки, наблюдая, как искрится жидкость.

Луидэд молчала долгое время прежде чем сказать: «Нет, она не в порядке.»

«Убийство поможет ей?»

«Октобер…»

«Убийство ей поможет?

Она вздохнула: «Может быть. Если он умрет, его власть над ней ослабнет, если к тому времени она полностью не сломается. Без его вмешательства я возможно смогу исправить тот ущерб который он ей нанес.»

«Тогда я не могу передумать» — была ли я готова умереть за одну человеческую девушку?

Кровь моей дочери была слишком жидкой, чтобы ей пришлось столкнуться с выбором подменыша, и это делает ее одной человеческой девушкой. Да, готова. Ради одной человеческой девочки, ради всех детей, которых не спасли… и ради всех тех, кого никогда не придется спасать.

«Хорошо, Тоби. У тебя есть один выход, как только ты уйдешь. Если ты сможешь убить его, этого будет достаточно, чтобы заплатить пошлину, и ты вернешься. Если ты не сможешь… кровавая дорога имеет определенную цену.»

«Он или я.»

Она кивнула. Глаза у нее были карие, как у человека, и глубоко посаженные. Она выглядела уставшей.

«Он или ты,» — подтвердила она.

Улыбнулась ей, подняла кувшин и выпила. Жидкость имела вкус горячей крови и холодной соленой воды, каким-то образом смешанной без смешивания. Я почти ожидала отката от крови Луидэд, но его ни чего не предвещало. Ничто не могло.

Луидэд родилась до того, как большая часть мира научилась измерять время. Она наблюдала за подъемом и падением империй, держа мать за руку и смеясь. У меня не было ее воспоминаний — слава Титании, потому что я могла бы сломаться, если бы это было так — но внезапно я ощутила сокрушительное чувство времени, бесконечного времени, врезающегося в меня, когда мир вспыхнул кроваво-красным и солоновато-белым. Я ощутила вкус крови, но не знала, ее ли это кровь, или может быть моя, или это кровь самого времени, жгучая и горькая на моем языке.

Затем время остановилось, и цвета растворились в темноте.

Я падала.

Глава 30

ЛЕС БЫЛ ПОЛОН ВЗДОХОВ. Ветра не было, но ветви склонились друг к другу, шепча о боли, крови и потерях. Я вернулся в лес Акации, и меня это вполне устраивало; она была единственным существом на землях Слепого Майкла, которое мне было жаль оставлять. Повернулась, пытаясь сориентироваться. Я стояла в лесу, когда темнота рассеялась, уже проснувшись. Кровавый путь был наименее болезненным из всех трех. Наверное, потому, что предполагалось, что конец будет самым болезненным.

Что-то было не так. Темнота вокруг деревьев усилилась, и подлесок увял. Лес был единственным местом на этих землях, которое казалось живым, а теперь ощущалось, что он умирает. «Акация?» — позвала я. Ответа не было.

О, корни и ветви. Она помогла мне перед поездкой; она осталась, чтобы поговорить со своей дочерью, после того как была прервана поездка. Слепой Майкл, должно быть, все видел. Это были его земли, и он явно был сильнее ее. Потеря детей, ослабила его. Поэтому ему нужен кто-то — кто угодно — чтобы преподать урок. Акация не была невиновной, но и виноватой тоже не была.

Я сняла меч с плеча и начала обнажать его, не желая пересекать равнины без оружия в руках. Мои ладони скользнули по луке, и я посмотрела вниз. Моя правая рука была в крови, вытекающей из тонкого пореза, который безболезненно открылся поперек запястья. Не было никаких признаков свертывания крови, она просто продолжала кровоточить.

«Кровавая дорога,» — сказала я, осознавая. Порезов будет все больше, и больше, пока я не истеку кровью там, где стою. Это было не то, что я ждала, но и сюрпризом не стало; время было ограничено. Я и так это знала. У меня никогда не было вечности — ее не бывает у подменышей — а теперь время истекало. Слепой Майкл все еще должен был умереть.

Времени было катастрофически мало, ночь очень длинной, и все это было его преимуществом. Все, кроме меня и крови. Кровь указала мне путь, когда ее смешали с воском и связали в свечу; почему она не помогла мне, когда была чистой?

«Сколько миль до Вавилона?» — прошептала я, вытирая кровь с губ, прежде чем рвануть к опушке леса, пробежав между деревьями в окутанную туманом ночь. Кровь знала дорогу, и поэтому я доверяла крови, не сомневаясь в своих шагах, пока бежала в серости.

Не успела я убежать далеко, как увидела вдалеке зарево костра, горевшего на поляне герцогства Слепого Майкла. Всадники снова собирались. Хорошо. Это означает, что он будет там, и я смогу его найти.