Утро начинается.

И начинается оно, блядь, не с кофе.

*

В конце концов Мэйбеллин удаётся уговорить Марикету поесть, хотя она бледнеет при виде яичницы, которую доктор Гейл ей приносит. Марикета наотрез отказывается выходить из комнаты, лежит в постели и скорбно сообщает каждому, кто готов её выслушать, что вот-вот сдохнет. Джейк только качает головой, никак не комментируя состояние Марикеты, хотя с языка готова сорваться дюжина колкостей.

После завтрака на её лицо понемногу возвращаются краски. А потом Мэйб приносит ей какие-то таблетки, и Марикета, до того зябко кутающаяся в одеяло, снова засыпает. Мэйбеллин обещает, что через пару часов та будет, как огурчик, и Джейк, убедившись, что она действительно крепко спит, спускается в столовую.

– Маккензи, – вместо приветствия говорит Алистер, – мы завтра вылетаем, ты в курсе?

– А что с документами? – интересуется Джейк. – Билеты, всё остальное. Вы что, уже всё решили?

– Да-а, – нетерпеливо кивает Эстелла, прижимая запотевший от льда стакан с водой ко лбу, – все порешили… Порешали… А, пофиг.

– Рипли, у тебя тоже похмелье? – ухмыляется Маккензи. – А выглядишь такой крепкой, надо же…

– Заткни-ись, – протягивает Эстелла.

– Вот что происходит, когда вечеринкой никто не управляет, – замечает Радж.

– Как Мари? – спрашивает Алистер. – Спит?

Джейк только кивает.

– Хорошо. Она… говорила что-нибудь? – неуверенно произносит Грейс.

– По поводу?

– Она вчера несла какую-то чушь, – бормочет Эстелла. – Про три головы гидры.

– Не знаю, Рипли, – качает головой Джейк, – мне она ничего такого не говорила. Какая ещё гидра?

– Всё это неважно, – перебивает Грейс, – главное, что она права. Моя мать тоже замешана в этом.

– Замешана в чём? Да блядь, почему я по слову из вас вытягиваю?

Грейс тяжело вздыхает.

– Рурк называл себя гидрой, помнишь, Джейк? А у гидры три головы. Мы утром проверили документацию. Моя мать сотрудничала с Рурком. Она… работала на него, в некотором роде, – она невесело усмехается. – Хотя, уверена, она считает, что это он работал на неё. И Сайлас Прескотт, выходит, третья голова. Они все связаны.

– Я ничерта не понимаю, – ворчит Джейк, – какое это имеет отношение…

– Самое прямое, – вмешивается Алистер, успокаивающе поглаживая плечо супруги. – В наследство от… отца, – он кривится, – мне достались и данные о его преступной деятельности, ты понимаешь? Он сотрудничал с подпольными военными организациями, наркокартелями, он даже с итальянской мафией имел какие-то дела. Я считал, что, обезвредив его, мы можем спать спокойно. Что данные о Ла-Уэрте никуда не просочатся. Но, выходит, что есть как минимум ещё один человек, осведомлённый обо всём.

– И что?

– А то, что моя мать уже пыталась наладить со мной контакты, – жёстко произносит Грейс, – и отнюдь не для того, чтобы восстановить нормальные отношения… Восстанавливать там нечего. Во время нашей последней встречи она расспрашивала про Ла-Уэрту, про то, не собираемся ли мы продать права владения островом, про то, что будет с исследованиями Рурка. Я думала, она просто в своём репертуаре, потому что только она могла задавать такие вопросы на крестинах своей внучки, но… Сейчас понимаю, что за этим стоит что-то большее.

– Давайте успокоимся, – раздражённо бросает Зара, – какого хрена наводить панику? Результаты исследований под надёжной защитой. На острове охрана. Блэр ни за что не наложит лапы на это всё.

– Кому, как не тебе, знать, что любую защиту можно обойти? – изумляется Алистер.

– Но не ту защиту, которую ставила я! – огрызается Зара. – В любом случае, сейчас нам необходимо отправиться в Нортбридж и попытаться понять, как то, что там произошло, связано с Ла-Уэртой… И с возвращением Мари. А с твоей мамой, Грейс, мы разберёмся позже, – обещает она.

Грейс только кивает, украдкой смаргивая слёзы.

*

– Просто не понимаю, как ты мог с ней так поступить. Неужели одной меня было мало?

Раздражённый женский голос ввинчивается в уши, даром что вокруг царит непроглядная, кромешная тьма.

– Тише, тише, – отвечает глубокий мужской бас, – это был её выбор, и мы не вправе…

– Ты, чёрт возьми, не предоставил ей никакого выбора! Держу пари, сейчас ты жалеешь, что вообще сделал это… Без нас обеих твоя жизнь была бы существенно проще!

– Проще? О чём ты говоришь? Только благодаря вам я сумел вернуться домой.

– Но какой ценой? Ты понимаешь, какой ценой?! Нихрена ты не понимаешь!

– Я понимаю больше, чем ты думаешь! – в мужском голосе проскальзывает раздражение. – И я жалею о том, что так произошло! Не стоит делать из меня монстра! Моя дочь несчастна из-за меня! Если бы я знал, как это исправить…

★

Мари просыпается резко, выныривая из темноты странного сновидения, пытаясь понять, кому принадлежали голоса, которые она слышала. «Моя дочь»… Могли ли это быть голоса родителей? И если да, то что такого сделал её предполагаемый отец, что требовало… исправления?

В своих мыслях Мари не сразу понимает, что от жуткого похмелья не осталось и следа. Пара часов, в течение которых она подыхала от жуткой головной боли и нещадно пугала унитаз содержимым желудка, кажутся чем-то из другой жизни. А теперь ей тепло, хорошо и комфортно.

Так, во-первых, надо меньше пить. А во-вторых, узнать, какими таблетками её лечила Мишель.

Мари встаёт с постели и идёт в душ, с неудовольствием отмечая, что, несмотря на бодрость, она как-то побледнела. Впрочем, неудивительно, после такой-то насыщенной ночки и такого отвратительного утра.

Когда Мари высушивает волосы полотенцем и выходит из ванной, первое, что она видит – обеспокоенный взгляд Джейка.

– Ну ты как? – осторожно спрашивает он.

– Хорошо, – честно отвечает Марикета. – Как будто ничего не было.

– Вот и замечательно, – с облегчением выдыхает Джейк, подходя к ней вплотную и обнимая её. – Нам нужно поговорить.

– Угу, – бормочет Мари, утыкаясь в его плечо носом и с наслаждением вдыхая аромат его кожи. От этого у неё ноги почти подкашиваются, так что она совершенно не сопротивляется, когда Джейк настойчиво усаживает её на кровать и опускается рядом. Какие там, к чёрту, разговоры…

– Ты точно уверена, что нам нужно лететь в Нортбридж? – без предисловий спрашивает Джейк.

– Что? Боже, конечно. Почему ты спрашиваешь?

– Три головы гидры, Марикета, – серьёзно говорит Джейк. – У тебя нет ощущения, что мы вот-вот вляпаемся в какое-то дерьмо?

Мари отвечает не сразу, прислушиваясь к внутреннему голосу. Есть ли у неё такое ощущение? Разумеется, да. Думает ли она, что этого можно избежать? Определённо, нет.

– Любимый, – тихо говорит Марикета, избегая, впрочем, смотреть ему в глаза, – мы уже по уши в дерьме. Но, пока мы есть друг у друга, это же не так страшно, правда?

– Вот именно, – выдыхает Джейк. – «Пока».

– Послушай, я никуда не денусь, – Мари встаёт с кровати, но только для того, чтобы опуститься на колени Джейка, прижаться своим лбом к его, легко коснуться губами кончика его носа, – во всяком случае, я не думаю, что это произойдёт, – добавляет она, опасаясь давать какие-то обещания.

– Это нихрена меня не успокаивает, Принцесса.

– Знаю, – легко соглашается Мари. – Знаю, просто… Давай решать проблемы по мере их поступления.

Боже, это опять происходит. Несколько часов назад она помирала от похмелья, потом видела очередной странный сон, а теперь его руки, просто придерживающие её за талию, вызывают желание извиваться под прикосновениями, как кошка.

И это не то, чему Марикета собирается сопротивляться.

Джейк рвано выдыхает, прежде чем ответить на её настойчивые поцелуи – да, любимый, знаю, меня это тоже не успокаивает. Но эта жажда всё-таки передаётся и ему, и можно ни о чём больше не думать, когда он снимает с неё только что надетую майку – чёрт, зачем вообще одевалась?

Странно, но это желание превращается в какое-то исступление. Оторваться друг от друга даже на несколько секунд, чтобы избавиться от остатков одежды – задача непосильная, и, когда это становится необходимостью, Марикете кажется, что она задохнётся без поцелуев Джейка. Больше контакта, больше близости. Больше… его.