Зара: Я думаю, что этого не стоит ему говорить

Алистер: Прошло пять лет!

Эстелла: Да хоть бы и десять! Думаешь, я не пытался ему мозг на место поставить? Элли эта его ещё… Долго рассказывать.

Куинн: А теперь серьёзно. Я действительно думаю, что нам нужно поехать в Луизиану. Он нуждается в нашем обществе.

Эстелла: Разве только потому, что своим присутствием мы помешаем ему спиваться.

Крэйг: Помешаем? Я так не думаю.

Зара: Крэйг, почему ты ещё не дома

Крэйг: Ещё минуту!

Мишель: Да, надо ехать к нему. Где он там обосновался?

Зара: ЛУИЗИАНА. БОЛОТА. Я ВАС НЕНАВИЖУ

Крэйг: Да ладно, Z, это будет весело.

Зара: Весело будет тебе, если ты сейчас же не поднимешься домой!!!

Эстелла: Диего, в целом зависит от вас с Вэйрином, ведь вам дальше всех добираться.

Мишель: Диего!

Куинн: Уснул, что ли?

Зара: Серьёзно, Сото, ты там не сдох?

Радж: Брат!

Диего: мне только что пришло сообщение

Диего: вы не поверите

Диего: от Мари

========== 1: found ==========

And no, I can not fix it,

No, I can not make it stop

Диего растерянно разглядывает имя в верхней части экрана. Он совершенно точно уверен, что в памяти его смартфона никогда не было этого контакта. Не могло быть. Не после того, как в своём старом телефоне – в том, на который когда-то Марикета прислала своё прощальное сообщение – он искал её номер, до последнего надеясь, что все эти события на крыше «Небожителя» просто-напросто переместили её в другое место. Ну не было в списке его контактов никакой Марикеты, как будто её вовсе не существовало.

А теперь вот, пожалуйста. «Мари». И фиолетовое сердечко рядом.

Фиолетовый – её любимый цвет. Был.

Мари💜: Что за хрень, Диего? Я торчу в Кеннеди уже минут сорок. У меня садится телефон. Где ты шляешься?

В каком Кеннеди и кто торчит? Это должна быть чья-то глупая шутка. Но…

Вздрогнув, Диего набирает высветившийся номер.

– Сейчас, секунду, – раздражённо отвечает кто-то голосом Марикеты, и раздаётся шуршание. – Сраные наушники. Да. Где ты?

– Где… ты? – тупо повторяет Диего, из-за стука сердца не вполне слыша, что ему говорят.

– В аэропорту имени Кеннеди! – фыркает Мари. Или не Мари. Это должна быть чья-то злая, жестокая шутка, это просто невозможно. Голосовой модулятор? Кому это могло понадобиться, это же просто нелепо… – В том аэропорту, из которого мы вылетаем во Флориду. А оттуда – на Ла-Уэрту. Ты что, спутал дни? – через динамик до Диего доносится хриплый смех, совершенно точно принадлежащий Марикете. – Или это я спутала? – спохватывается она. – Нет, подожди. Ой.

Она резко замолкает.

– М… Мари? – неуверенно зовёт Диего. Лететь на Ла-Уэрту? Ради всего святого, это было почти пять лет назад, а девушка на другом конце провода ведёт себя так, словно этих пяти лет не было! Если это действительно она… Если это Мари, то произошло какое-то необъяснимое, мать его, чудо, но как же ей должно быть сейчас страшно!

– Слушай, – упавшим голосом произносит она. – Я… Я… Тут какая-то странная фигня. На табло написано, что сегодня шестнадцатое мая две тысячи двадцать второго. Это шутка? Какой-то пранк?

– Мари, – повторяет Диего, – ты… – Он тяжело вздыхает. Отбросить эмоции, отставить панику: сейчас нужно убедиться, что она будет в порядке, если какая-то неведомая сила действительно вернула ему его лучшего друга! – Иди к стойке регистрации. Тебя заберут.

– Кто меня заберёт, ты? – в её голосе явно слышна подступающая истерика. – К какой стойке, их здесь очень много? Диего? Что происходит?

– Пожалуйста, – твёрдо говорит он, – иди к любой стойке и скажи мне, где конкретно находишься. И не отключайся. Ради всего святого, Мари, не отключайся.

Что происходит? Реально ли это?

Диего с силой щипает себя за руку, но не просыпается. Хватает с тумбочки телефон Вэйрина, который в любом случае ему не особенно нужен, и набирает номер Мишель, параллельно слушая, что ему говорит Мари – рассказывает, что подошла к такой-то стойке, что-то пытается спрашивать…

– Диего, что?! – почти орёт Мишель в другое ухо. – Что там, блядь, происходит? Ты в своём уме – так шутить?

– Аэропорт Кеннеди, терминал B, стойка регистрации номер сорок три, – твёрдо говорит Диего, игнорируя её истерику. – Как скоро сможете там быть?

Мишель шумно вздыхает, переводя взгляд на Шона.

– Час сорок, два часа в худшем случае, – отчитывается она так чётко, словно не она только что орала. – Выезжаем.

– Хорошо. Я лечу в Нью-Йорк первым же рейсом.

Он отключает телефон Вэйрина и снова возвращается к Мари.

– Диего, что…

– Послушай меня, – тихо говорит он, – надень наушники. Включи музыку погромче и никуда не смотри. За тобой едут.

– Кто?

– Мишель и Шон.

– Это… Наши сокурсники? Они же тоже должны лететь на…

– Мари, – перебивает её Диего, – пожалуйста, поверь мне и не задавай никаких вопросов. Доверься Шону и Мишель, они защитят тебя, пока я не приеду.

– Хорошо, – тихо говорит Мари, – я… Я буду здесь, только, пожалуйста, постарайся побыстрее… Я… Мне страшно.

– Мне тоже, – зачем-то признаётся Диего.

А спустя неполных два часа Мишель замирает в пятнадцати футах от сорок третьей стойки регистрации терминала «B» и недоверчиво смотрит на прислонившуюся к колонне девушку.

Она не выглядит повзрослевшей хоть на день с того рокового дня на Ла-Уэрте. На ней дурацкий алый топ и короткие шорты, всё то же самое, что она носила в первый день их судьбоносного путешествия. Волосы взъерошены, словно она только что проснулась. Одна из обутых в конверсы ног нервно стучит по кафельному полу. На голове у неё – массивные наушники, и она смотрит прямо перед собой, чуть хмурясь и иногда закусывая губу.

И что бы там ни было, это действительно Марикета, мать её, Маккензи.

Эти пресловутые пятнадцать футов Мишель преодолевает бегом и вешается на шею подруги.

– Воу, – вместо того, чтобы обнять её в ответ, Марикета ловит слетевшие с головы наушники и замирает столбом. – Ты… Ты чего это?

Мишель чуть отстраняется, по-прежнему держа ладони на плечах Мари, и смаргивает слёзы.

– Я… Я просто рада тебя видеть, – обескураженно шепчет она. – Мари, это правда ты…

– Это правда я, – Марикета раздражённо копирует интонацию Мишель, – слушай, я тебя почти не знаю и всё такое, но этот пранк слегка затянулся, да? Как Диего это провернул? Я имею в виду все эти цифры на табло…

«Я тебя почти не знаю». Мишель растерянно хватает ртом воздух, не зная, что сказать. Она… Мари… Она же не всерьёз?

– Ты придуриваешься? – с надеждой спрашивает Мишель.

– Нет, это ты придуриваешься, – фыркает Мари. – Слушай, я реально не понимаю, как вы это сделали и зачем, но это довольно забавно. Правда. А теперь пусть Диего выходит из своего укрытия.

– Марикета, – неуверенно протягивает Мишель. Даебатьвсёврот, это правда она, но она нихрена не помнит! – Это не… Слушай, давай-ка пойдём отсюда. Где твой багаж?

У неё же должен быть багаж? Хоть что-то?

Мари растерянно хлопает себя по плечам, словно пытается найти несуществующий рюкзак.

– Погоди, – бормочет она. – Мой багаж. Я… – Она вдруг смотрит на Мишель с ужасом. – Я не помню.

Мишель ориентируется мгновенно – воспользовавшись замешательством Мари, она хватает её под локоть, пока та не может сопротивляться, и тащит её сквозь толпу в сторону стоянки, где ждёт Шон.

Завидев жену, Шон расплывается в широкой улыбке, но тут же переводит взгляд на растерянную и явно испуганную Марикету; Мишель округляет глаза, и Шон верно истолковывает этот знак: молча открывает перед девушками дверь автомобиля, молча же её закрывает, и, по-прежнему не произнося ни слова, садится за руль.

– Какого хрена, – выдыхает Марикета спустя минут пять. – Какого, я спрашиваю, хрена тут происходит?

– Мари, – мягко говорит Мишель, – слушай, всё это очень… Я не…

Она осекается, и тогда Шон наконец-то вмешивается.