★

Песок под ногами такой горячий, что даже сквозь толстую подошву кроссовок чувствуется жар.

– На секунду тебя оставить нельзя, как ты уже липнешь к Саре Коннор.

– Ревнуешь?

– Кто знает?

★

Она почти уверена, что видела это. Только что. И ступни, кажется, до сих пор горят, и вообще ощущение такое, словно в её обувь кто-то насыпал песка. Эти секунды показались вырванным контекстом из какой-то прошлой жизни, и…

Чёрт, Диего говорил правду – у неё и Джейка точно что-то было.

И, хотя Марикете кажется, что она не сможет уснуть от переполняющих её эмоций, но она погружается в сон прежде, чем голова касается подушки.

========== 3: obnoxious ==========

And everything, it will surely change,

Even if I tell you I won’t go away today

Его лицо так близко… Ещё пара дюймов. Подайся вперёд, пожалуйста. Я так сильно хочу поцеловать тебя, что у меня болят губы. Его ладонь по-хозяйски скользит по моей спине, пуская рой мурашек по коже, а я не должна позволять ему такие прикосновения, но совершенно не могу противиться.

– Это не значит, что ты можешь мной манипулировать, Марикета.

В его хриплом шёпоте – вызов, угроза, обещание.

– Повторяй себе это почаще, – неужели я всё ещё могу говорить, когда дыхание перехватывает от его близости?

Он тянется к кнопке «стоп», и лифт резко замирает.

– Ты невыносима.

Следующее, что понимаю – я прижата к стене его телом, его рот скользит по моей щеке, прижимается к губам, и, боги, это лучшее, что я когда-либо испытывала, это так горячо, так сладко, так сильно. Он перехватывает мои запястья одной рукой, зажимая их над головой, а его другая ладонь сжимает грудь, скользит ниже, к поясу на шортах, и я совершенно не могу думать, мне только хочется, чтобы…

★

– Мари, сколько можно спать?

Голос Диего ввинчивается в уши Мари, и она резко распахивает глаза. После сна – такого реалистичного, словно всё это на самом деле происходило – Марикета совсем не чувствует себя хоть сколько-нибудь отдохнувшей. Хуже всего то, что всё тело сводит от неудовлетворённого желания.

– Я… Я сейчас, – откликается она, вскакивая с постели – ноги кажутся ватными – и открывая дверь; забавно, Мари даже не помнит, чтобы запирала её.

– Блин, малышка, – протягивает Диего. – Ты вообще спала? Видок у тебя…

– Какой видок? – хмуро спрашивает Мари. – Что не так?

Диего цокает языком. Выглядишь так, будто тебя крепко отодрали, но я точно знаю, что Джейк всю ночь продрых, так что этот вариант отпадает.

– Взъерошенный, – находится с ответом Диего. – Ладно, иди в душ, и я жду тебя внизу. С кофе, – поспешно заверяет он, видя несчастное выражение её лица. – Надо купить тебе шмотки, в конце концов. Так что не задерживайся.

Марикета угрюмо кивает, плетясь в сторону ванной.

Удивительно, но отвадить Джейка от поездки по магазинам удаётся почти сразу. К очевидному облегчению Марикеты, которая при одном взгляде на него заливается краской. Очень любопытно.

– Твою мать, она стоит, как весь мой дом, – фыркает Мари, глядя на предложенную Диего футболку. – Я отказываюсь это носить.

– Ой, иди ты в баню, – качает головой Диего, – деньги у нас есть, так что…

– У тебя есть, – поправляет Мари, – кстати, откуда у тебя бабло?

– О, ты знаешь, – хмурится Диего, – там, на острове… – Он осекается. – Так, предлагаю сделку. Ты позволяешь мне купить тебе всё, что я считаю нужным, а я рассказываю, где добыл деньги. Идёт?

– Но что от этой сделки получишь ты? – интересуется Мари.

– Несказанное удовольствие побаловать мою лучшую подругу, – ухмыляется Диего. Марикета смеётся, но кивает. – Ладно. Смотри, на острове нас в некотором роде удерживали силой, – её глаза расширяются от изумления. – Человек, который за этим стоял, был мультимиллионером и психом. Когда… когда всё закончилось, было много судов. Над ним, разумеется. И все мы получили солидную компенсацию за, гхм, моральный ущерб.

– Пиздец, – заключает Марикета. – Ладно, а что с этим человеком сейчас?

– Он в тюрьме строгого режима, – пожимает плечами Диего. – Хотели впаять высшую меру, но суд признал его невменяемым.

– Высшую меру? – шокировано переспрашивает Мари. – Казнь за киднеппинг? Ты серьёзно?

– Ла-Уэрта была его огромной лабораторией, – поясняет Диего. – Незаконные эксперименты… Убийства… Ах да, сговор с террористами. Поверь, Рурк совершил многое, чтобы заслужить высшую меру наказания.

– Рурк? – Мари хмурится. – Ты сказал, это фамилия Алистера.

– Да, Ал – его сын, – не вдаваясь в подробности, произносит Диего. – Всё было… сложно, Мари.

– Я понимаю, – медленно говорит Марикета. – Понимаю. В какое же дерьмо мы вляпались тогда с этой поездкой, да? – Ты себе даже не представляешь. А потом Диего решает, что это было лучшее объяснение, которое он мог бы придумать. Никаких сверхъестественных замутов, никаких временных твистов. Они были в плену у сумасшедшего учёного, только и всего. – А что произошло со мной? – как бы невзначай спрашивает Мари. – Типа, что-то ужасное, да? Раз я потеряла память.

Диего шумно вздыхает.

– У него был к тебе особенный интерес, – честно говорит он. – Но он так и не признался, почему.

– Уж явно не потому, что я хорошенькая, да? – фыркает Мари. – Но ты не ответил, Диего. Что произошло со мной?

Всю последнюю неделю на острове ты творила невероятные вещи, иногда светилась и создавала порталы.

– Понятия не имею, – так или иначе, но это достаточно честный ответ.

*

– Дедуля, ну ты как?

Джейк удивлённо смотрит на своего лучшего друга, который по-хозяйски входит в гостиную.

– Ты как сюда попал?

– Через дверь, – с обескураживающей логикой отвечает Майк. – Док, наверное, будет сердиться, что я чутка поковырялся в замке.

– Конечно, будет. Ты один? Где Рипли?

Лицо Майка смягчается.

– Осталась пока дома, говорит, крошка Марикета нуждается в покое, а ты нуждаешься во мне, а не в нас обоих. Она чудо, моя Валькирия, да?

– Угу, – соглашается Джейк, не особенно, впрочем, вслушиваясь.

– Так какой план?

– Селина, Огайо, – пожимает плечами Джейк. – Интересно, почему она никогда раньше не упоминала свой родной город? – он возвращается к своему занятию – к прокладке маршрута через навигатор.

– Столько вопросов и ни одного ответа, – вздыхает Майк. – Ладно, где тут у Роджерса вискарь?

– Ты собираешься напиться? – бесстрастно интересуется Джейк.

– Собираюсь, раз уж в Селину меня повезёшь ты. Я без руля.

– А, хрен с тобой.

Когда через четверть часа Майк возвращается в гостиную с бутылкой виски, Джейк опять почти не реагирует на его присутствие.

– Слушай, Дедуля, ты прямо припарил.

– Что ты хочешь от меня услышать? – спрашивает Маккензи. – Марикета меня не помнит. И ты со своей полубионической рожей тоже не вызовешь у неё ностальгии по старым добрым временам. Я тут обдумываю, как мне завоевать собственную жену, так что мне не до трёпа.

– Нормальная у меня рожа, – возмущается Майк. Действительно, за прошедшие годы Алистер неплохо поработал над его внешним видом и протезами, так что сейчас он хоть на человека похож. – И что, собираешься играть в благородного рыцаря? Залезть Мари под каблук и делать всё, что ей надо?

– А что? – с вызовом произносит Джейк.

– Ну, тогда ты точно упустишь все шансы, придурок.

Джейк закатывает глаза. Столько, мать их, советчиков вокруг, и все прямо точно знают, что ему надо делать, чтобы потерять Марикету. Если бы кто-то ещё подсказал, как себя вести, чтобы её обрести!

Маккензи уже собирается ответить что-то резкое, как из коридора доносится возмущённый вопль Мишель.

– Что, блядь, с моей дверью? Я вас на британский флаг порву!

И, как бы Джейк ни злился на Майка, он точно не может бросить его под бронепоезд по имени «миссис Гейл-младшая».

*

Марикета и Диего возвращаются к вечеру. Джейк старательно игнорирует тот факт, что на его Принцессе надет совершенно неприличный топ, открывающий татуировку. Эти цепи чуть выше её талии… Довольно сложно не думать о том, как он покрывал поцелуями каждое звено этих цепей, и как Марикета извивалась под ним, как с её губ срывались мольбы не медлить, и как, чёрт возьми, не вовремя Коротышка решил обрядить её в такие шмотки! Маккензи твёрдо обещает себе никуда не торопиться и держать лапы подальше от Принцессы, но разве это возможно, когда она ведёт себя так естественно, словно никаких пяти лет не было? Жаль только, что это её поведение пока относится только к Коротышке, и, удивительно, немного к Мэйбеллин.