Осторожно, стараясь не сломать, Денис раздвинул лепестки. В нос ударил химический запах дешевой пластмассы. Но сама русалка была сделана безупречно! Изогнутый хвост переливался фиолетовым перламутром, можно было увидеть каждую чешуйку, каждую линию роскошного плавника. Золотистые волосы падали на плечи и спину волнистым каскадом.

Денис повернул куколку, чтобы увидеть лицо. И отбросил игрушку: русалка смотрела прямо на него и ухмылялась окровавленным ртом.

От резкого движения лепесток треснул. Поднимая цветок, Денис оцарапал палец и машинально сунул его в рот. Противный вкус крови окончательно испортил настроение. Смотреть на русалку снова Денису не хотелось, но признаваться в собственном страхе не хотелось еще больше. Собравшись с духом, он наклонился к цветку. Время тянулось бесконечно долго. Звуки не исчезли, но изменились, исказились, как бывает под водой. В ушах зашумело.

Осторожно, не дыша, как перед нырком, Денис посмотрел на куколку.

Тишина взорвалась мужским смехом. На кухне звенела посуда, за окном кричали дети… А русалка была самой обычной, паршиво сделанной куклой. Ухмылка оказалась мазком криво нанесенной краски.

– Идиот, – обругал себя Денис, запихнул игрушку подальше в шкаф, чтобы не мозолила глаза и надел наушники.

Нужно было пройти уровень, но занесенный над клавишей палец замер – что-то было не так. Денис не сразу понял, что именно: отец был слишком громким. Обычно он не повышал голоса, даже когда собирались все их друзья и веселье шло полным ходом. А сейчас казалось, что взрослые прямо тут, в комнате, слышно было каждое слово. Даже наушники не смогли их приглушить.

– Трое, значит?

Денис насторожился. В голосе отца прозвучала зависть? Или… показалось? На всякий случай он подкрался поближе к двери.

– Трое. В деревне сейчас, у бабы Матрены.

– Она еще жива? – папин восторг можно было почувствовать даже через стену. – Сколько ей сейчас? Лет сто?

– Около того. Они же с дядькой Трофимом с одного года. Ну, так говорят.

– Вот поколение! Гвозди бы делать из этих людей…

Воспоминания сидящих на кухне людей Дениса не интересовали. Он не знал ни бабки Матрены, ни деда Трофима, и сейчас саднящий палец заботил его куда больше этих мифических личностей. Решив, что порез – весомая причина прервать взрослых, Денис толкнул дверь:

– Мам, дай йод. И пластырь!

Она тут же засуетилась, потащила сына поближе к свету, чтобы разглядеть порез. Папа заглянул ей через плечо и сплюнул:

– Царапина. Что ты как не мужик…

– Кстати, о мужиках, – Денис воспользовался тем, что мама вышла за аптечкой. – Можно мы с ребятами на речку с ночевкой съездим?

– А езжайте!

Денис было обрадовался, но так некстати вмешалась мама. Она деловито уточнила:

– Кто из взрослых едет?

– Никто. Только Славка.

Вячеславу было семнадцать, и он в их компании считался совсем взрослым.

Бросив взгляд на гостя, мама не стала запрещать сразу, хотя ей очень хотелось. Вместо этого, залив царапину йодом и налепив пластырь, велела:

– Иди спать, поздно уже.

– А рыбалка? – присутствие дяди Паши давало определенные преимущества, не воспользоваться ими было глупо.

– Позже поговорим. Спать!

Гость тут же засобирался. Долго прощался с мамой, потом тряс руку папе. Проводив его, родители ушли на кухню: мыли посуду, тихонько переговаривались. Дверь они не закрыли, и Денис слышал каждое слово:

– Люда, парень уже взрослый. Пора ему быть самостоятельным!

– Он несовершеннолетний! А если случиться что? Если они там напьются? Молодежь теперь оторви да выбрось.

– Да ладно тебе. Вроде все Денискины приятели нормальные, даже не курят. Ну, порыбачат парни, побесятся…

– А если утонут? Как нам жить с этим? Хочешь – сам с ними езжай. А одного – не пущу!

Денис кусал губы. Тяжело, когда тебе почти шестнадцать, а тебя считают ребенком. И почему-то мама вечно забывает, что он отлично плавает! Неоднократный призер областных соревнований, вон, медалей целая куча… Утонет он, как же!

От обиды выступили слезы. Захотелось побить кого-нибудь, или хотя бы садануть кулаком в стену. Но – нельзя.

Чтобы отвлечься и сбросить злость, Денис снова включил компьютер. Гасить русалок, пиявок и прочую водяную нечисть – вот что ему сейчас требовалось!

Парочку мелких бесов он разметал по берегу. С болотницами пришлось повозиться, а кикимора… Кикимора сидела на камне и хихикала, выставив перед собой веретено.

Под ногами чавкнуло. Денис вдруг понял, что больше не сидит за компьютером, а стоит по колено в болоте.

Вокруг застыли узловатые деревья. Туман обволакивал их давно засохшие остовы призрачной плотью, превращая в костлявые руки. Они тянулись вверх, словно желая сорвать луну с неба. А та пряталась в перистые облака и не торопилась смотреть в разлившееся по земле болотное зеркало.

– Кха-кха… – кашель напоминал то ли кряхтение, то ли скрип сухостоя. – Кха-кха… Кручу-верчу, запутать хочу…

Кикимора что-то схватила в воздухе, привязала к веретену. Оно закружилось, зажужжало, как надоедливый комар. Туман вытягивался тонкой нитью, наматывался невесомым коконом, а когда он стал очень толстым, кикимора снова засмеялась и кинула веретено в Дениса. Оно поскакало по воде, отталкиваясь острым кончиком. След расходился едва заметными кольцами. Полупрозрачная нить тянулась и тянулась, накидывала петлю за петлей на окружающее пространство…

– Обещанный, обещанный… Нам с тобой завещанный… – разносился по болоту шепот. Эхо подхватывало шипящие, и вскоре стало казаться, что вокруг одни змеи. Денис закрыл уши руками, но шепот проникал под ладони, тонкими буравчиками ввинчивался в мозг. Спастись от него было невозможно.

А нитка тем временем захлестнула шею, натянулась…

Не выдержав, Денис что есть силы пнул ближайшую кувшинку – смерть от пиявок казалась не такой мучительной. Цветок взорвался черным дымом. Он заклубился, собираясь в колышущуюся фигуру с крючковатыми пальцами. Они вцепились в плечо и с силой тряхнули.

– Эй, ты что, спишь? – вернул в реальность папин голос.

Денис открыл глаза. И тут же нашел жуткому сну объяснение: заснул, неловко повернув голову. Шея затекла, отсюда и боль. А остальное… Да просто мозг перерабатывал информацию. Мечты о рыбалке и игра смешались в жутковатый сон.

– Да, пап. Заснул, – Денис размял шею. Похоже, надо сделать в игре перерыв на пару дней. Слишком уж яркими были видения.

Попросив папу выключить свет, он нырнул под одеяло. И провалился в темноту. В этот раз снов не было.

Утро разбудило гомоном ребятни за окном – выстроившись по парам, карапузы деловито топали за воспитателями. Видно, их повели на какое-то мероприятие.

Детский щебет и яркое солнце прогнали ночную хмарь, и Денис решил сходить в бассейн, а потом встретиться с ребятами.

Тело привычно вспарывало прозрачную воду. Бело-синие квадратики кафеля теряли очертания, складываясь в подвижную мозаику. Людские голоса рождали эхо, но оно было знакомым и даже приятным.

Тренировка окончательно выбила из мозгов остатки вчерашней дури. Денис устало вытянулся на пуфике в холле спорткомплекса и вышел в сеть.

Благодушное настроение тут же испарилось: необходимость отпрашиваться на рыбалку отпала, не пустили почти никого.

Еще через полчаса погрустневшая компания сидела на фуд-корте торгового центра и поглощала гамбургеры, хот-доги и чипсы. Разговор вертелся вокруг несправедливости мира. Разве это правильно – запрещать все подряд?

– То нельзя, се нельзя… А как же самостоятельность? О каком уважении к личности можно говорить? – разглагольствовал Славка. – Ну, ничего, осталось год потерпеть! Тогда пусть попробуют позапрещать!

Денис промолчал. О том, что у родителей найдется рычаг давления и после восемнадцатилетия, он не сомневался. От избыточной опеки могла спасти только армия. Или вуз в другом городе. И то, если поступит и найдет подработку. Иначе…

Но посиделки подняли настроение. Домой он вернулся, почти забыв о неприятностях. Включил компьютер и вдруг понял, что совсем не хочет запускать «Водяного». Потерять интерес к игре, которую не прошел и наполовину? Такого еще не было.