– Да прибыл. Как встретила? Ты ещё меня спрашиваешь. До сих пор дух перевести не могу, и наверняка догадываешься, почему. – Заливается радостью Вера, смешливым кивком указывая молодому человеку в сторону трубки – вот же дура, нашла о чём спрашивать. А вот молодой человек в этом вопросе не столь категоричен и придерживается другой, несколько отличной от Вериной позиции – для него это её почему, пока что выглядит абстрактно и не получило физического выражения. И он начинает уже хмуриться, когда Вера слишком увлеклась разговорами по телефону и уже на пятый звонок принялась отвечать. И хорошо, что его Вера такая к нему приметливая и заботливая, и она, приметив такую неустроенность на лице своего молодого человека, задерживает своё пристальное внимание на нём, затем, не слушая, на полуслове отключает говорящего ей в телефон абонента, и тем же, что на перроне, мерным голосом, спрашивает его:
– Устал с дороги?
– Угу. – Кивает он, а дальше … А это дальше просто словами такое бурление чувств и разума, отодвинутого на задний план, не рассказывается, никогда неощутимо и невозможно что-либо понять, даже если пытаешься нащупать нити осмысления происходящего в эти мгновения счастья, которые в реальности и не мгновения, а целые вехи и периоды жизни, в свою временную протяжённость. – А дальше… – пытается вспомнить он, и не вспоминается. А всё потому, что он возвращается в нынешнюю реальность, в которую его возвращает изменение внешних контуров его нахождения на скамейке – рядом с ним присел человек и тем самым привлёк к себе его внимание.
Молодой человек поворачивает своё лицо по направлению присевшего рядом с ним, на скамейку, человека, и далеко не заходит в своём внимании к нему, остановившись на болтающемся конце его ботинка ноги, которую он закинул на другую ногу и таким образом о себе сигнализировал.
– Как думаешь, – обращается к молодому человеку, присевший в его соседство человек, – есть там сейчас кто-нибудь, кто отложил все дела или просто мимоходом остановившись у окна, смотрит из этого небоскрёба на нас. – Молодой человек переводит свой взгляд на здание напротив, бегло пробегает по нему взглядом и даёт свой ответ. – Вполне вероятно.
– А какова вероятность того, что этот человек при виде нас, не впадёт на наш счёт в заблуждение, а точнее, не перепутает нас? – спрашивает молодого человека его сосед и не из прежнего своего независимого вида положения, а он развернулся к нему и заглянул ему в лицо. И вот тут-то молодой человек вдруг обнаруживает, что его сосед и по совместительству собеседник, до чего схоже в одежде с ним приодет. И хотя он видит в нём только то, что сверху, он не сомневается в том, что и всё что ниже также выглядит, как и у него. К тому же ботинки он уже видел, и теперь только догадался, почему они остановили на себе его взгляд – они своей похожестью и заворожили его взгляд и мысли, пытающиеся разобраться, что их так в этих ботинках насторожило. А оно вон что оказывается.
Ну а что насчёт самого этого собеседника, то, как уже стало понятно и это было дано понять, то он был знаком молодому человеку на скамейке. Ну а само знакомство с ним произошло путём стольких стечений обстоятельств, и возможно что, невероятных случайностей и событий, решивших настоять на этой встрече, что впору говорить об их предопределённости и ни в коей мере не о случайности всего произошедшего.
Так вначале они друг на друга натолкнулись в поезде и при этом не кратковременно, столкнувшись в тамбуре, когда один выходил из туалета, а другой заждался этого по сидельца и надолго его запомнил, а определённо памятливо, раз между ними произошёл свой знаковый разговор. Затем, когда их дорожки разошлись по причине разности пункта конечного следования, они спустя долгое время, достаточное для того чтобы забыть об этой встрече и можно было считать, что уже встретиться не реально, да и зачем это нужно, опять же вдруг сталкиваются друг с другом на одной из городских дорог, в парке. И эта встреча только удивляет и пока что мало что объясняет, хоть и начинает видится со своим судьбоносным подтекстом, о котором если задуматься, то ещё больше возникает вопросов, чем ответов на них. А вот говорить о том, что если звёзды зажигаются, то это кому-то нужно, здесь совершенно не в тему, да и причём тут звёзды, когда встреча произошла днём, а пить до звёздочек уже и сил нет.
Ну и как завершающий штрих этого неожиданного во всех смыслах знакомства, эта третья, сегодняшняя встреча, которая кардинально отличалась от двух прежних встреч тем, что она была спланирована не судьбой или случаем, а о ней позаботились сами участники этой встречи, где один обозначил своё место нахождение, а второй, если у него возникнет необходимость в этой встрече, всегда сумеет первого там найти. А тут к тому же всё так удачно совпало, где второму участнику этой встречи, тому, у кого возникла необходимость в ней, а не тот, кто свои точные координаты нахождения в такое-то время, там-то обозначил, как раз и понадобилось в это место прибыть и там усилить для себя необходимость с кем-нибудь переговорить.
Ну а почему так сложно ведётся об этих людях повествование, без использования их имён, тогда как было куда как легче их понимать и идентифицировать с именами, то дело в том, что и они об этом удобстве насчёт друг друга не позаботились с самой первой встречи. А когда второй раз встретились, то за всем этим постигшим их удивлением, опять не поспешили демонстрировать в себе эту, здорово живёшь, культурность. Да и в общем, их и так всё устраивало и совсем не чувствовалась необходимость называть друг друга по именам, когда одного «ты» было достаточно.
Ну а на третьей встрече, можно сказать закрепляющей всякое знакомство, с переходом на новый уровень общения, как-то вообще не пристало что-то менять в своих взаимоотношениях, так удачно приведших к этой встрече. И если бы чего-то было не так, и была какая-то недоговорённость, то эта встреча и не состоялась. А раз она состоялась и прямо сейчас происходит, то какая быть может идти речь обо всех этих условностях, придуманными людьми сами себе на уме, теми же джентльменами. Коих на дух не переносят эти встретившиеся меду собой люди, явно мыслящими иными категориями ума и культуры.
– Эти джентльмены в своей родословной не знают никакой меры, а как любят перед всеми другими джентльменами выпендриваться своим титулами и связями, в том числе и не брачными, то тут если бы не придуманный ими самими этикет и желание других джентльменов на том же перечислении своих титулов настаивать, то им бы давно морду набили. А так они, чувствуя прописанными законодательными актами поддержку своей говорливости, пока не выговорят все свои титулы, то и не успокоятся. – Примерно так они рассуждали.
– Я и герцог, – с напыщенной физиономией, примется перечислять свою титулованность, и так уж и быть, самобытность, этот джентльмен, – и кавалер таких-то и таких степеней внимания к своей персоне со стороны Её величества. Плюс ни в коем случае нельзя забывать о подвязке, которую я ношу всегда с собой. Мало ли какие бывают случаи, и она всегда может пригодится великосветской даме, оставшейся без чулок, когда её муж нежданно из похода возвращается, и практически сразу, после того как только кратко представится перед незваным гостем (джентльмены никогда не говорят о себе пунктуально, то есть напрямую, а лишь только со стороны), этим много титульным джентльменом: «Сэр, в первый раз вас вижу у себя дома и в спальне моей супруги, Анны, прошу великодушно меня извинить за эту спонтанность и спешку мыслей, я только что с дороги. Будем знакомы, я сэр Баламут, большое сердце. Рыцарь без страха и упрёка со стороны незамужних великосветских дам», не дожидаясь от него своих должных пояснений (видно, что устал с дороги и ему желается по скорее во всём разобраться, чтобы пригласить этого незваного сэра выкурить по трубке под рюмку коньяка), требовательно смотрит на свою супругу, Анну, – это значит так ты встречаешь в моё отсутствие столь приятных гостей?! Вообще отбилась от рук, паскуда, стоя перед ним в одном неглиже, – и само собой начинает в лице негодовать, заметив недочёты в её внешнем виде.
