– Да неужели они всё-таки на это решились?! – мурашками пробежался испуг по Семирамиду Петровичу, ахнувшему про себя от страха этой встречи со своими реализованными в действительности затаёнными страхами. И Семирамид Петрович, лицом к лицу встретившись с воплощением в реальности своих сомнений в виде Марты (Семирамид Петрович ярый приверженец теорий заговоров, в которых ему отведено своё знаковое место), и пошевелиться не может от так ему страшно. И Марта, как на неё это непохоже (а вот на андроида Марту, наверное, да) два раза ему повторяет и с однотипной улыбкой говорит. – Чего встал уж, давай, проходи.
И теперь Семирамид Петрович, хоть ему и до чёртиков страшно (чего, собственно, он боится, он толком и не знает), на негнущихся ногах проходит в прихожую и входная дверь Мартой закрывается. Дальше Семирамид Петрович на автомате снимает обувь и, каждую секунду ожидая от андроида Марты усыпляющего укола, чтобы с ним дальше было легче расправляться, выдвигается по коридорчику в гостиную. Войдя в которую, Семирамид Петрович застывает на пороге и ничего поделать с собой от удивления не может, видя на своём любимом месте, на диване (на том, на котором он всегда отдыхал дома) …Нет, не робота Леонтича (ещё одного заговорщика), а не менее заинтриговавшую его личность незнакомца. Который с довольным выражением лица сидел и смотрел на него, держа в одной руке чайную чашку, а в другой блюдце (типа он чай пил). И при этом по нему совершенно не было заметно, что его что-то смущало и могло поколебать решимость продолжать спокойно попивать чай, а может чего ещё покрепче, из подарочного сервиса, который Марта выставляет в особенным случаях. И тогда Семирамидом Петровичем спрашивается, что это за особенный такой случай, что Марта выставила праздничный сервис.
Впрочем, Семирамид Петрович догадывается, что это может быть – Марта таким способом отмечает свой отъезд на Гавайи и заодно первый день испытаний для него, который и начался с такого рода провокации. – Как только наш подопытный явится домой, то мы проверим его рефлексы на работу, – планируя эту встречу, усмехаясь, рассуждал Мафусаил Андреевич, – я займу его любимое место на диване и буду попивать кофе с коньяком из подарочного сервиса. Посмотрим, как этот нытик отреагирует на это.
Но этот Мафусаил Андреевич одного не рассчитал, ни смотря на то, что у него в институте над программой опробования искусственного интеллекта в реальных условиях, трудится столько учёных и имелся свой суперкомпьютер, что на месте Семирамида Петровича находится именно он, человек не простого ума, а не кто-то другой. И он, когда его прижмёт, готов продемонстрировать чудеса ловкости и изворотливости. – Они ждут, что я начну волноваться и нервничать при такой своей встрече с Мафусаилом Андреевичем, да ещё и в такое позднее время, когда в гости приходят только по обоюдному согласию супругов, – вот чёрт, он мои тапочки надел! – быстро начал соображать Семирамид Петрович, – а я не поддамся на всё это и не буду скандалить и в возмущении скрипеть зубами. Я проявлю гостеприимство в лице и тем самым собью их со своих планов. – Решил Семирамид Петрович и не стал чрезмерно кривить лицом, а только спросил Марту: У нас что, гости?
Марта же по внутреннему разумению Семирамида Петровича явно ожидала от него другого услышать, – например, а это что ещё за хмырь уселся в моём кресле? – и она, обойдя Семирамида Петровича стороной и, оказавшись в гостиной впереди него, совсем не похоже на себя, начала с подчёркнутой вежливостью представлять гостя и Семирамида Петровича друг другу.
– А вот и тот, кого мы все заждались, – указав рукой на Семирамида Петровича, таким образом представила Марта его этому гостю. На что этот странный гость, – его еле уловимая улыбка совсем не сочеталась с его мрачным видом, во всём чёрном, – отставляет чашку на блюдечко, блюдечко с чашкой на журнальный столик, и всё это с такой основательностью, как будто он здесь хозяин и живёт, а не Семирамид Петрович, после чего приподымается с дивана и встаёт на ноги. – Как на дрожжах вымахал. – Глядя снизу вверх на этого высоченного гостя, Семирамид Петрович начал волноваться.
Мафусаил Андреевич между тем, со своей странной улыбкой на лице делает шаг навстречу Семирамиду Петровичу и протягивает ему руку для ознакомительного рукопожатия. – Аноним Антонимович. – Под таким удивительным и явно провоцирующим Семирамида Петровича на нервное головокружение именем себя представляет этот ловкач, Мафусаил Андреевич. И Семирамид Петрович совсем не удивлён этому обстоятельству, – шифруется, гад. – Но при этом перед Семирамидом Петровичем стоит иного рода задача, в виде протянутой Мафусаилом Андреевичем руки. Семирамид Петрович прямо чувствует какой-то подвох в этом его действии. А не жать он не может. Только почему, он не может понять. Может потому, что есть вероятность того, что Мафусаил Андреевич есть робот. И тогда от руки Семирамида Петровича ничего не останется, и он её расплющит.
Правда не сразу, а вначале поиздевавшись над Семирамидом Петровичем, из которого под воздействием этого ручного давления, будет слово за словом выниматься информация о его неблаговидном поведении по отношению к Марте. От которой он и гонорары свои утаивает, и мысли у него на её счёт всё больше бессодержательные и негативного характера. Где есть и такая, где он демонстрирует недовольство сложившимся положением в их семье, и он готов его пересмотреть, вплоть до развода. А узнай обо всём этом Марта, то Семирамиду Петровичу тогда уж точно навеки вечные придётся оставаться счастливым в объятиях Марты (а так хоть был шанс).
И Семирамид Петрович, когда все сроки прошли, и пауза затянулась, как нельзя надолго, с внутренним вздохом и, зажмурив про себя глаза, протягивает свою руку вперёд, и она в момент утопает в ручище этого Мафусаила Андреевича, во всём большого и великанистого порядка. Но вроде бы ничего такого, что может оторвать его руку, не происходит, а Мафусаил Андреевич, уже с более видимой улыбкой глядя на него, спрашивает. – И как же мне к вам обращаться? – На что у Семирамида Петровича имелась масса вариантов, но находящаяся здесь Марта не давала разыграться его воображению и Семирамид Петрович остановился на своём прежнем имени.
– Семирамид Петрович. – Говорит Семирамид Петрович. А этот Мафусаил Андреевич, видимо сумел прочитать его мысли и, исходя из этих знаний, интересуется у Семирамида Петровича. – И вас полностью устраивает ваше имя? Или всё же иногда у вас возникали такие моменты, когда вам хотелось всё поменять, в том числе и это ваше имя, которое тормозит ваши внутренние целеустремления и не даёт вам полностью раскрыться?
И на самое первое мгновение Семирамиду Петровичу действительно захотелось признаться в таком ощущении и давлении на себя своего имени, которое действительно не даёт ему жизни в полной мере. И он даже в осознании этого приоткрыл рот, но тут краем глаза заметил всё за ним примечающую Марту и тут же прикрыл свой рот. – Ага, щас, скажу я тебе это! Когда рядом стоит Марта и всё слушает. – Наполнившись негодованием на этого хитрющего Мафусаила Андреевича, чуть не подловившего его на доверии, пробубнил про себя Семирамид Петрович.
– Не имя делает человека, а человек делает себе имя. – Ответил Семирамид Петрович, ловко выкрутившись из этой ловушки.
– Не могу не согласиться. – Ответил Мафусаил Андреевич, отпуская руку Семирамида Петровича. После чего Мафусаил Андреевич с тайным значением посмотрел на Марту и, вернувшись к Семирамиду Петровичу, завёл странный разговор. – А вот скажите, Семирамид Петрович, – заговорил Мафусаил Андреевич, – какое первое чувство вы испытали, как только по заходу в гостиную застали в ней незнакомого мужчину, и при этом в своих тапочках? – спросил Мафусаил Андреевич, по итогу своего вопроса посмотрев в сторону своих больших ног, на которых на пределе своих сил и возможностей, еле поместились тапочки Семирамида Петровича. Куда посмотрели и все здесь, в гостиной, находящиеся люди, где ближе всех к тапочкам и взбешённому состоянию находился Семирамид Петрович, только сейчас, близко посмотревший на свои тапочки, изнывающие под давлением ног и самого Мафусаила Андреевича, величавой конструкции, и понявший всю глубину своего ничтожества.
