Я будто почувствовала на языке вкус того карпатского чая, странный такой, как будто у какого-нибудь лекарства. Но…

— Да? — удивился Даниил. — Угощала карпатским чаем… Надо же. Я что-то не заметил, чтобы вы в самом деле чаевничали… А не тогда ли ты его выпила, когда мы работали над проектом и ты вышла за кофе, чтобы не уснуть?

Я повернулась к нему, почувствовав себя в эту секунду самой последней идиоткой.

— Тогда, — прошептала я, и Котовский, кажется, с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться вслух.

— Какой карпатский чай? — удивилась Елена Владимировна. — Витася, ты с собой привезла? Так почему ж ты не сказала? Я так люблю чаи на травах!

Судя по тому, какими тусклыми, безжизненными в этот момент были глаза Елены Владимировны, плевать она хотела и на карпатский чай, и на Витасю, просто пыталась каким-то образом заполнить звонкую, почему-то вызывающую ужас тишину.

— О да, — подтвердила я, не удержавшись. — Ещё и такой вкусный чай! Я вот только каким-то удивительным образом совсем про него забыла.

— Мама, — оживилась Анечка, — а можно мне тоже вкусного чаю?

— Тебе нельзя, дорогая, — ответил вместо Богданы Даниил, — это специальный чай, для взрослых. Таким маленьким детям его не дают.

— Для взрослых? — ошеломленно произнесла Елена Владимировна. — Это ж на каких таких травах этот чай?

Хотя на самом деле детям можно далеко не все лекарственные травы, да и вообще это все сугубо индивидуально, женщина, кажется, правильно истолковала слова своего сына. По крайней мере, удивление, отпечатавшееся у неё на лице, говорило само за себя.

Елена Владимировна посмотрела сначала на меня, потом на Виталину, после воззрилась на своего сына, явно подумывая, не спросить ли у него в первую очередь, что происходит, но Даниил только поднял руки, будто сдаваясь.

— Я тут ни при чем! Карпатский чай не пил. Только наблюдал последствия. И вот мне очень интересно, Вита, на каких таких травах был этот чай… Или, например, знала ли Оля о том, какими будут последствия?

Конечно же, не знала! Если б я могла предположить, что невинная чашка чая…

Господи помилуй!

У меня складывалось такое впечатление, будто упоминание о чае сработало как самый настоящий триггер. Перед глазами моментально запрыгали не слишком приличные, хотя довольно приятные воспоминания о позавчерашнем вечере, когда я, кажется, была готова одним махом позабыть обо всех своих принципах и натворить такого, о чем, может быть, потом ещё очень и очень долго сожалела бы.

А потом я вспомнила, что все это началось после чая. И дернул же меня черт чаевничать с Витасей! Знала же, что от этой женщины не следует ждать ничего особенно хорошего, но, тем не менее, всё равно согласилась посидеть с нею, сделала несколько глотков… Хорошо, что не выпила больше. А то что тогда бы произошло!

— Да там ничего такого… — запнулась Виталина, очевидно, чувствуя себя не слишком комфортно под пристальным взглядом Даниила. — Просто… Просто мне хотелось, — она наконец-то придумала отговорку, которая показалась ей достойным, — чтобы Ольга больше раскрылась, вела себя естественно. А то она пришла такая зажатая, такая уставшая. Вот я и решила помочь!

Почему-то я не верила в искренность ни единого произнесенного слова. Судя по тому, как хмуро смотрел на Виталину сам Даня, он тоже не проникся этим заявлением.

— Дети, — напряженно произнесла Елена Владимировна, вовремя осознав, что за столом присутствовало как минимум четыре лишних свидетеля, — а не хотите пойти поиграть? Вы же уже доели?

Я только сейчас обнаружила, что и вправду, тарелки детей уже почти опустели. Вероятно, паузы длились всё-таки дольше, чем мне казалось, и разговор получался куда более неловким, чем можно подумать.

— Да, ба, — Андрей, как самый старший, сориентировался первым. — Леха, пошли, мы ж должны были пересобрать мою железную дорогу! Девочки, хотите с нами?

Не то чтобы девочки очень хотели, но, сопровождаемые мрачным, злым взглядом собственной матери, всё-таки выбрались из-за стола и схватились за руки старшего брата. Тот, поймав бабушкину улыбку, с серьёзностью взрослого человека зашагал прочь.

— Эта информация не для детских ушей! — заявил он с порога, прежде чем окончательно удалиться из комнаты.

Даниил, казалось, только этого и ждал.

— И что ты там хотела раскрывать в Оле? — повернулся он к Виталине.

— Ну понимаешь, — женщина покраснела. — Понимаешь… — она закусила губу. — Ведь люди же часто говорят неправду! А иногда это очень важно, быть предельно искренним! Я всего лишь хотела, чтобы Оля расслабилась, больше о себе рассказала. Чтобы ты до конца смог понять, что она за человек такой, какие у неё взгляды на жизнь.

— То есть, — Даниил угрожающе поднялся на ноги, — ты хочешь сказать, что подлила моей невесте какую-то гадость в чай только для того, чтобы она, опьянев, ляпнула что-то лишнее и опозорилась передо мной!

— Да я же из добрых побуждений!

Получилось неубедительно. Когда люди что-то делают из добрых побуждений, они потом с таким провинившимся видом не вжимаются в стул. А Виталина, кажется, места себе не находила.

— Виточка, — покачала головой Богдана, — какой кошмар! И что ж ты ей подлила такого… бездейственного? Потому что я не вижу, чтобы мой брат спешил бросать свою невесту!

Ни родители, ни муж не успели одернуть Богдану, и она довольно усмехнулась, торжествуя, что хотя бы Вите смогла сказать какую-нибудь гадость.

Вот только Виталина, кажется, была готова и на большие откровения.

— Да чья б мычала! — возмутилась она. — Это ж ты мне тот препарат дала, говорила, что её развезет уже через пару минут и она на людей бросаться начнет! А она как была тихая так и осталась!

Я в этот момент почему-то могла смотреть только на Елену Владимировну. Женщина сидела красная, как вареный рак, всё ещё не в силах отойти от шока и принять мысль о том, что её дочь дала своей подруге какой-то препарат, причем совершенно не имеет значения, какой именно. И чего ради? Чтобы позволить ей навредить другому человеку! Хороша помощница!

— Всё в порядке? — не выдержала я. — Может быть, вам давление померить или…

— Всё в порядке, — медленно, но уверенно выдавила из себя Елена Владимировна. — Но я просто… Я просто… Нам, — женщина решительно встала со своего места, — надо немедленно прекратить этот разговор.

— Ну уж нет, — покачал головой Даниил. — Прекратить? Чтобы в следующий раз в чашке Оли оказалось что-нибудь посерьезнее? Какой-то тяжелый наркотик? Яд? И всё это для нашего общего блага? Или ты не понимаешь, мама, что означает в чашку постороннему человеку подсыпать препарат? Любой! Да и речь же идёт, — он стремительно повернулся к Богдане, — не о случайном противовирусном. Вита?

— Я не знаю! — замотала головой Виталина. — Я понятия не имею, что это было! Я просто… Да это вообще была идея Богданы!

— Да?! Да я только препарат подобрала! — взорвалась Дана. — Да ты вообще чокнутая! Решила, что сможешь захомутать моего братика, и на всё ради этого была готова! Ты вообще у меня просила отраву, скажи спасибо мне, братец, что я её отговорила и дала безобидное средство! Ну что твоя Оля могла на нем сделать? Стриптиз публичный бы устроила, как максимум! А эта хотела, чтобы она в больницу слегла!

— Неправда! — возмутилась Витася. — Ничего такого я не хотела. Даже в голове не было! Я просто была уверена, что… Что… Да не думала я её травить!

— Не думала? А я…

— Замолчали! Обе!

Гневное восклицание Даниила и вправду заставило женщин умолкнуть. Они переглянулись и, кажется, только сейчас осознали, что в пылу ссоры выболтали Даниилу все подробности, даже те, которые он совсем не рассчитывал услышать.

Котовский же был сердит донельзя. Прежде я видела Даниила таким лишь однажды, когда он со скандалом выгонял с работы какого-то сотрудника по подозрению в шпионстве. Что ж, то, что наделали Богдана и Виталина, тоже смело можно было называть диверсией. И я б не сказала, что вреда от их поступка было гораздо меньше.