Котовский же, игнорируя своих родственников, упрямо бросал на меня косые взгляды и как будто порывался что-то спросить. Может быть, все ещё интересовался относительно моей мрачности, не понимал, почему я стала реагировать сдержаннее…
Не говорить же ему, что влюбилась сдуру, а теперь поняла, чем на самом деле это всё может для меня обернуться!
Елена Владимировна, чувствуя дурное настроение своих детей, тоже была отнюдь не радостна. Периодически переводя взгляд с Даниила на Богдану и обратно, она цокала языком и качала головой, но не комментировала, опасаясь негативной реакции или просто не желая провоцировать своих детей.
Даже Яночка и Анечка присмирели, сидя рядом с мамой.
И только Сергей Петрович, судя по всему, не видел ни единого повода смущаться и сдерживать бьющие ключом положительные эмоции. Обычно молчаливый, на сей раз он обвел взглядом всех присутствующих и ни с того ни с сего заявил:
— А чего это вы такие тихие? Впервые вижу, чтобы за семейным столом Котовских так молчали!
— Ну, — усмехнулась Виталина, — наверное, это потому, что тут не все Котовские…
— Да, — не удержалась я, — особенно те, у кого нет шанса ими стать.
Витася поджала губы, но решила, что ей выгоднее оставить эту маленькую победу за мной, а не влезать в очередной скандал.
— Не верю я в такие причины, — отмахнулся Сергей Петрович. — Ну вот ты, Даня, чего сидишь такой спокойный и сердитый?
— Просчитываю в голове проект, — покачал головой Даниил.
На самом деле, мы вчера закончили практически все, оставалось только удалить детали, и я очень сомневалась, что Даниила в самом деле волновал проект. По крайней мере, то, как он под столом поймал меня за руку и осторожно сжал ладонь, будто пытаясь придать уверенности в будущем, убедило меня совершенно в противоположном.
— Всё о работе и о работе, — вздохнул Котовский-старший, впрочем, безо всякого осуждения; он явно радовался карьерным перспективам сына. — А ты, Богдана?
Женщина закусила губу, подняла на отца злой взгляд, как будто тот только что заставил её подумать о чем-нибудь плохом, но так и не проронила ни единого слова. Особенного спокойствия она тоже не излучала, была напряженной, нервной и будто готовой броситься на кого-нибудь сию же секунду, причем просто для того, чтобы удовлетворить свои порывы.
— Все в порядке, — промолвила она наконец-то. — Просто не о чем разговаривать.
Сергей Петрович пожал плечами. Выглядел он несколько разочарованным, очевидно, впервые за долгое время попытавшись кого-то разговорить, не ожидал, что не получит ни малейшего результата. Не думал, наверное, что это может быть настолько сложной задачей.
— Сережа, — не удержалась Елена Владимировна, — ты бы лучше поел, а потом детей дергал. Ну молчат и молчат… Может, магнитные бури!
— Да, кстати, — влезла Виталина, — магнитные бури сегодня очень сильные! Я смотрела в интернете, больше четырех баллов. Голова будет просто раскалываться…
— Нам есть о чем разговаривать.
Виталина так и запнулась ровно на середине предложения и медленно повернулась к Василию. Я в принципе едва ли не впервые слышала, чтобы мужчина заговорил, он казался мне каким-то замкнутым, недовольным жизнью и будто не желающим привлекать к себе лишнее внимание. Но сегодня, очевидно, причина была действительно очень серьёзной.
— Мы с Богданой, — решившись, продолжил мужчина, — хотим вам кое о чем рассказать.
Судя по тому, как на него взглянула сама Дана, она особенного желания разговаривать уж точно не испытывала. Василий же, повернувшись к жене, тихо спросил:
— Ты или я?
— Давай уж ты, если решил, что уже пора, — ответила она таким тоном, что как раз впору было бы стушеваться и не знать, что делать дальше. По крайней мере, на месте Василия любой бы понял, что сама Богдана в этот момент информацией делиться точно не хотела.
И злилась, что он поднял эту тему.
— Значит, я, — кивнул Василий, явно не собирающийся отступать от своей цели. — Что ж… Елена Владимировна, Сергей Петрович, вас это, наверное, коснется в первую очередь… — мужчина выдержал короткую паузу, словно ему понадобилось время, чтобы просто набраться смелости. — В общем… Мы с Даной решили переехать и жить отдельно.
— Что? — ошеломленно спросила Елена Владимировна.
Её как будто приковало к стулу. Женщина побледнела, потом покраснела, потом — вновь побледнела, и всё это за считанные секунды. И нельзя сказать, что перспектива расставания с дочерью её так сильно обрадовала, как некоторых родителей, желавших, чтобы дети жили от них отдельно.
— Но как же… — подал голос Сергей Петрович, не менее удивленный. — У Василия же всего лишь однушка. Куда там детей? Вы же не станете снимать квартиру!
Мужчина повернулся было к Даниилу, но так и не решился сказать, что тот мог бы и оказать сестре посильную помощь. Котовский и так, насколько я понимала, довольно серьёзно помогал и Дане, и родителям, потому не испытывал ни малейшего желания покупать ей какую-нибудь большую квартиру.
— У меня есть кое-какие запасы, — промолвил Василий. — Мы решили приобрести квартиру в новостройке. Конечно, сначала придется потратить время на ремонт, и, возможно, мы не сразу сможем переехать прямо с детьми, будем просить вас посмотреть за ними, но… — он взглянул на Аню и Яну, притихших и смотревших на родителей большими, широко распахнутыми от удивления глазами. — Это вынужденная мера. Мы надеемся, что, когда вся ответственность ляжет на нас, целиком и полностью, будет гораздо легче наладить отношения.
— Я полноценно выйду на работу, — подтвердила Богдана, — а не буду на полставки. Всё равно, пока ремонт, девочки будут больше с бабушкой и дедушкой…
Я поразилась тому, с какой легкостью Богдана и Василий были готовы перекинуть ответственность за своих детей на двух пенсионеров, которые и так помогали им, чем могли.
— Но зачем же так радикально, — попыталась возразить Елена Владимировна. — Всегда можно подождать, возможно, подзаработать ещё денег, немного устроиться в жизни, а тогда уже и вылетать из семейного гнезда…
— Нет уж, — довольно грубо возразила Богдана. — Спасибо, я в твоем гнезде уже вдоволь насиделась. Вон, Данька выпорхнул, когда ему едва восемнадцать исполнилось, и ничего, сколько денег заработал! И от невесты его ты просто в восторге. А ко мне вечно одни претензии.
Нельзя сказать, что те претензии такие уж и беспочвенные, конечно, но я себе тоже не представляла, как можно до сорока лет жить с родителями под одной крышей и не стыдиться того, что пользуешься их деньгами, их помощью, даже не оставляя им альтернативы. Впрочем, если Богдана в самом деле собиралась оставить на пожилых родителей своих троих детей, то чему я удивляюсь?
— Мы уже спрашивали детей, — на всякий случай решила отсечь все возможные аргументы противников Богдана. — И они совершенно не против пожить с бабушкой и дедушкой. Правда, дети?
— Конечно, мама, — ответил сразу за всех троих Андрей, как самый старший, и мне почему-то стало не по себе от мысли, что детям не особенно и хочется жить со своей родной матерью.
Елена Владимировна не проронила больше ни слова. Она явно была сильно расстроена, даже глаз на дочь не поднимала, только хмуро покачала головой. Наверняка в этот момент женщина с трудом сдерживала слезы, настолько диким казалось ей решение Богданы.
Никто не рисковал заговорить. Даже Виталина, обычно не отличавшаяся ни толерантностью, ни умением вовремя закрыть рот, кусала губы, сдерживая желание что-нибудь ляпнуть, справлялась со сверхзадачей не произнести ни одной глупости пока что довольно успешно.
— Может, чаю? — нарушил воцарившуюся за столом тишину Сергей Петрович, надеясь вновь как-нибудь разбавить атмосферу.
— Тут не чай, — вздохнула Елена Владимировна. — Тут успокоительного бы, — она покачала головой. — Это же надо… И не придумать, и… — она махнула рукой.
— Так есть же успокаивающие чаи, — обратилась к женщине я, пытаясь хоть как-нибудь её отвлечь. — Меня вот Виталина угощала… Карпатским, — я застыла, осознав вдруг, что такое действительно имело место быть. Только вот подробностей я совершенно не помню. Но угощала же?
