Два дня назад сам Капитан Филиус совершил поездку по наиболее пострадавшим районам. Он даже вышел из кареты, чтобы поговорить с владельцами затопленных домов, разрушенных предприятий и торговых точек и выразить сочувствие: «Я прекрасно знаю, в каком вы положении: у нас во дворце тоже нет воды». Типичная ложь политика: во дворце имелся свой источник пресной воды. Капитан также пообещал наказать «тех, кто виновен в случившемся», и заставить городские власти и Национальный совет принять более строгие правила, чтобы такого больше никогда не повторилось.

Атмосфера невзгод и возмущения, пронизывающая Варлан, была столь же густой и ядовитой, как зловоние канализационных стоков, забивших улицы. А теперь, когда среди населения распространились новости о железнодорожных мостах, место стоического перенесения невзгод заняло чувство неуверенности в будущем. В то утро несколько крупных оптовых рынков закрыли свои ворота; поскольку поезда не прибыли, у них просто не оказалось свежих продуктов на продажу. Все продукты питания на городских складах резко подорожали, и их стало трудно достать. Торговцы, которые все-таки открыли свои лавки, быстро распродали товар, а большинство магазинов вообще не работало. На городских рынках стали собираться толпы людей, громко возмущаясь при виде пустых лавок. Приехали шерифы. Члены ячеек, расставленные в стратегических точках, спровоцировали людей на стычки. Состояние толпы, поначалу походившее на беспокойство и неудовлетворенность, начало перерастать в нечто более скверное.

Когда первое потрясение от транспортных сбоев улеглось, крупные и малые предприятия стали осознавать истинные масштабы проблемы. Столица вскипела приватными телепатическими разговорами. Банки обнаружили перед своими дверями очереди еще до открытия. Были вызваны шерифы, чтобы следить за порядком, поскольку очереди все росли. Первые клиенты, которые ворвались в банки, как только нервные служащие открыли двери, потребовали снятия огромных сумм наличных. Банки не хранили большие суммы денег в отдельных филиалах. Согласно распоряжениям Казначейства на случай экстренной ситуации, управляющие получили приказ ограничить снимаемые суммы пятьюдесятью серебряными шиллингами на одного клиента. Уважаемые представители среднего класса оказались этим очень недовольны. Были произведены аресты. Филиалы банков попытались закрыть, но толпа воспротивилась и заблокировала двери. По телепатическим каналам поспешно отправлялись очередные запросы на шерифов.

К десяти часам утра мощная экономика Варлана с треском остановилась. Ситуация была беспрецедентной. Начал набирать обороты настоящий страх. Именно это и требовалось революции. Страх – то состояние, на котором легко сыграть.

– А ты знал, что активистов разделили на категории? – спросил Слваста, когда кэб прибыл в центральный – правительственный – район. Здесь проспекты сияли чистотой и аккуратностью, не тронутые наводнением и разрушениями – специально, с целью способствовать недовольству народа.

– Вы о чем, капитан? – не понял Янрис.

– Членов ячеек разделили на тех, кому можно доверять, и остальных?

– Я знал, что были отданы команды решить, кому дать оружие. Бетаньева права: оружие нельзя раздавать всем подряд. А в чем дело?

Слваста покачал головой.

– А вот я не знал. Или забыл. Джу свидетель, нам столько всего пришлось планировать. Кулен тщательно подбирал свое дворцовое ополчение. Я помогал ему и Хавьеру с составом групп для взрыва мостов: мы не можем позволить себе ошибиться, когда речь идет о жизненно важных частях плана. Так много деталей…

И все же Слваста чувствовал: его беспокоит нечто другое.

В двух километрах от дворца проспект Байворт заканчивался площадью Первой Ночи. Огромную вымощенную булыжниками площадь по периметру окружали белоснежные деревья риккалон. Считалось, что именно здесь пассажиры капитана Корнелия разбили лагерь ночью после высадки на Бьенвенидо. Круглое здание Национального совета высилось в дальнем конце площади, доминируя над ней. Ржаво-красное кирпичное здание охватывали восемью кольцами фрески на сером камне. Зеленый медный купол наверху сиял матовым лаймом в лучах утреннего солнца. Местные птицы сидели на карнизах, глядя сверху вниз на огромную толпу, клубившуюся на площади. Собралось уже более двух тысяч человек, в основном мужчины, и определенно никаких детей. Указания на этот счет, которые распространялись по сети ячеек еще рано утром, были очень ясными. Никто не хотел повторения случая с Харанной.

Мрачная ментальная аура, излучаемая толпой, соответствовала их поведению. От этого становилось душно, будто температура воздуха поднялась на десять градусов. Кэбы, доставляющие членов Национального совета на утренние дебаты по чрезвычайной ситуации, подвергались освистанию и тычкам текинов, отчего лошади пугались. Очень нервные советники торопились скорее скрыться в убежище грандиозного здания совета, старательно избегая смотреть на лес транспарантов с грубыми лозунгами и карикатурами на Капитана.

Лошадь, запряженная в кэб Слвасты, запаниковала, как только они добрались по улице до начала площади. Слваста убрал полог, позволяя экстравзглядам проникать внутрь кэба. Изображение быстро распространилось среди толпы. Люди стали выкрикивать Слвасте приветствия.

Он открыл дверцу экипажа, поднял руку и улыбнулся в ответ на улыбки людей на площади.

«Спасибо вам, что пришли, – во всеуслышание телепнул он. – Спасибо вам, вы добавили веса моему одинокому голосу в этом гнусном гнезде бусалоров. Я здесь, чтобы объявить первому спикеру и „Гражданской заре“: их привилегиям и высокомерию пришел конец, их время истекло. Они должны выслушать вас, они должны отреагировать на ваши жалобы. У вас есть право быть услышанными. Они не могут игнорировать вас вечно. Сегодня им придется по-настоящему услышать вас».

Новая волна аплодисментов прокатилась по площади Первой Ночи, обрушиваясь на стены здания Национального совета подобно шторму. Слваста резко выбросил вверх руку со сжатым кулаком, затем выпрыгнул из экипажа и направился в совет через главный вход. Янрис шагал рядом с ним, жестами отгоняя охранников совета. В основном здесь служили вышедшие в отставку военные – почетная должность, на которой отставники могли провести свои последние десятилетия, одеваясь в прекрасные темно-синие с алым туники, живя в симпатичных квартирках и получая полноценное трехразовое питание, прежде чем их души улетят с небесными властителями. Разумеется, они не располагали планом действий в чрезвычайных обстоятельствах и не могли дать отпор большой толпе разозленных людей.

– Шерифы уже в пути, капитан, – сказал оружейный мастер Слвасте, когда тот пробирался через вестибюль, – не волнуйтесь.

Слваста коротко кивнул ему и направился к центральному амфитеатру.

«Слваста, – телепнула Бетаньева, – они вызвали Меорский полк».

«Дерьмо. – Он бросил взволнованный взгляд на Янриса. – Ты уверена?»

«Да. Гвардейцы выходят из казарм. Два парома были сняты с обычных маршрутов и стоят на южном берегу в ожидании гвардейцев. Толпа, вероятно, напугала первого спикера. В городе кипит недовольство».

«Мы так и рассчитывали, но… Дерьмо. Я думал, у нас будет больше времени».

«Не волнуйся. Я отправлю на набережную несколько доверенных товарищей третьего уровня, чтобы помешать им. У нас есть выделенные для этого люди. Сегодня гвардейцы не доберутся до центра города».

Слваста знал, у них есть планы на случай любых непредвиденных обстоятельств – во всяком случае, тех, которые они могли вообразить.

«Так что придерживайся плана и доверяй своим».

«Хорошо».

Он добрался до огромного амфитеатра, где несколько сотен членов совета занимали свои места. Но присутствовали далеко не все. Неодобрение бушующей снаружи толпы проникало сквозь толстые стены здания, усугубляя беспокойство и мрачное настроение, охватившее советников на ярусах. Никто не знал, как поступать в ситуации краха экономики города.

В самом низу амфитеатра Слваста увидел Криспена, лейтенанта Тревина, который совещался с первым спикером, до сих пор не занявшим свой отполированный трон на возвышении. Эти двое что-то бурно обсуждали. Первый спикер бросил взгляд вверх, на Слвасту, затем поспешно удалился.