– Лучшее, что я могу предложить.

И пока Энди набирал на ручной панели управления капсулы их место назначения, Лора протерла лицо и руки, а затем сняла медицинскую робу без рукавов. Стыдливость по отношению к обнаженному телу давно стала чем-то, что большинство людей перерастали, когда их возраст переваливал за сотню, а облик и мужчины, и женщины ресеквенировали себе по образу и подобию древнегреческих богов; к тому же на Энди можно было не обращать внимание в любом случае: он же медик.

Лора с огорчением обнаружила: окраска ее кожи полностью сошла. Второе из ее значительных биононических преобразований, которому она подверглась в свой девяностый день рождения, включало определенное секвенирование, чтобы подчеркнуть северосредиземноморское наследие ее матери, затемнив эпидермис Лоры почти до африканской черноты. С тех самых пор, целых триста двадцать шесть лет, она поддерживала этот оттенок. Но теперь она выглядела будто фарфоровая кукла, потрескавшаяся от времени, тронь – разобьется. После стазиса ее кожа обрела болезненный темно-серый цвет и собралась во множество крошечных морщинок, какие появляются от долгого пребывания в воде, вот только она была сухой, словно бумага. «Не забыть об увлажнении!» – напомнила себе Лора. Ее волосы, темные с рыжиной, – результат довольно глупого восхищения Грисси Голд, гулам-блюз-певицей, которая покоряла все Содружество целое десятилетие… двести тридцать два года тому назад. «Не так уж плохо, – решила Лора, подергав спутанные пряди, – но понадобятся литры кондиционера, чтобы вернуть волосам блеск». Затем она посмотрелась в полированную металлическую стенку транспортной капсулы. Не лучшее из зеркал. Ее обычно худое лицо страшно опухло, и скулы почти не выступали. Изумрудно-зеленые глаза Лоры налились кровью, будто с похмелья, и под глазами проступили такие же ужасные мешки, как у Энди.

– Вот хрень, – простонала она.

Взявшись натягивать унылый корабельный комбинезон, Лора заметила, какой дряблой стала ее плоть после столь длительного стазиса. Особенно пострадали бедра. «Ох, только не это снова!» На свою задницу она решила не смотреть. Потребуются месяцы тренировок, чтобы вернуться в форму. Лора больше не мухлевала, подобно большинству: используя биононику, люди лепили себе идеальное тело; она же верила, что хорошую физическую форму нужно заслужить, и испытывала примитивную гордость за свое тело. Такие убеждения достались ей в результате пятилетнего пребывания в ашраме фракции натуралов в Австрийских Альпах, где она укрылась от мира после особо болезненного краха отношений.

Лекарства наконец справились с худшими последствиями откупорки. Лора застегнула костюм и повела плечами, разминая их, как перед большой тренировкой в спортзале.

– Пусть бы оно обернулось к лучшему, – проворчала она, когда капсула замедлилась.

Им понадобилось всего лишь пять минут, чтобы проехать вдоль оси «Вермиллиона» мимо двадцати других отсеков со стазис-камерами, составлявших среднюю часть гигантского космического корабля. А юз-дубль Лоры по-прежнему не мог подключиться к сети «Вермиллиона».

Четыре створки двери капсулы разъехались, и перед ее пассажирами предстал мостик «Вермиллиона» – довольно условное название для этого помещения в эпоху единообразной сетевой архитектуры. Оно больше походило на уютную кофейню из крупной сети кафе, с составленными в круг диванчиками, на которых сидящие могли вести беседу, и гигантскими голографическими панелями высокого разрешения на стенах.

В помещении находилось человек пятнадцать или около того. Большей частью они расселись маленькими группами на диванчиках и активно общались. Все выглядели ужасно напряженными. Лора отметила, что нескольких человек явно недавно выдернули из стазиса, как и ее, и сразу же узнала их: как и она, все принадлежали к научному экипажу корабля.

Именно тогда Лора испытала очень своеобразное ощущение у себя в голове. Это было похоже на эмоциональный контекст разговора в Гея-сфере – вот только она не активизировала гея-частицы. Лора никогда по-настоящему не принимала концепцию Гея-сферы, разработанной затем, чтобы дать Содружеству возможность прямого общения разумов благодаря адаптированной чужаками квантовой теории запутанности. Некоторым людям нравилась дарованная Гея-сферой способность к тесному обмену мыслями. Многие утверждали, будто подобное общение – высшая ступень эволюции разума, позволяющая учесть точку зрения всех и каждого. Больше не нужны споры, конфликты исчезнут. Но Лора считала, что все это полное дерьмо. Прямой обмен мыслями казался ей жуткой крайностью вуайеризма. Чем-то нездоровым, мягко говоря. У нее имелись гея-частицы, ведь иногда они служили полезным инструментом коммуникации, а еще реже оказывались нужны для получения большого количества информации. Но для повседневного использования… нет, спасибо. Ей вполне хватало старого доброго надежного доступа к унисфере.

– Как это происходит? – нахмурившись, пробормотала она.

Юз-дубль подтвердил, что ее гея-частицы неактивны. Никто не мог подключиться напрямую к ее нейронным слоям. И все-таки…

Торак, главный ксенобиолог «Вермиллиона», криво улыбнулся ей.

– Думаете, странно, да? А если вот так?

Высокая пластиковая кружка с чаем поплыла к нему по воздуху. Над ней курился пар. Торак сосредоточенно уставился на кружку и протянул к ней руку. Кружка причалила к его ладони, он обхватил ее пальцами и самодовольно ухмыльнулся.

Лора озадаченно посмотрела на потолок, и ее неизменно практичный ум сразу же просчитал параметры систем проектора инверсной гравитации. Теоретически возможно манипулировать гравитационным полем корабля, чтобы перемещать объекты таким образом, но это потребовало бы нелепого количества усилий и техники ради простого трюка.

– Какой-то вид гравитационных манипуляций?

– Ничего подобного.

Губы Торака не шевельнулись. Однако она ясно услышала его голос в своей голове, сопровождаемый эмоциональным фоном, достаточным, чтобы подтвердить личность говорящего.

– Как вы…

– Я могу показать вам, что мы узнали, если вы позволите, – сказал Торак.

Лора опасливо кивнула. Что-то вроде воспоминания всплыло у нее в сознании, оно кололось пузырьками, словно холодная газировка, – воспоминание, которое не принадлежало ей. Очень похоже на излучение Гея-сферы и в то же время определенно не оно. Лора не имела ни малейшего контроля над ним, не могла регулировать образы и голоса. Это напугало ее.

Затем знание распаковалось внутри ее разума, осело, стало привычным.

– Телепатия? – вскрикнула Лора, когда знание внедрилось в нее.

Одновременно она ощутила, как транслирует свои мысли всем присутствующим на мостике. Несколько членов экипажа вздрогнули от того, что ее изумленный ментальный возглас ударил по их мыслям.

– В чистом виде, – ответил Торак. – И телекинез тоже.

Он отпустил кружку с чаем, и та повисла в воздухе.

Лора уставилась на нее в оцепенении. Ум ее получил новые инсайты, объясняющие, как пользоваться фантастическими способностями. Лора придала своим мыслям именно ту форму, которая была нужна, и потянулась за кружкой. Неведомым образом она чувствовала кружку; ее вес давил на сознание Лоры.

Торак разжал свою мысленную хватку, кружка дрогнула и полетела вниз. Сантиметров через десять ее подхватила Лора. Она зафиксировала мыслью физический объект, и тот остался висеть в воздухе. Лора нервно рассмеялась, прежде чем осторожно опустить кружку на пол.

– Ни хрена себе хрень, – пробормотала она.

– Экстрасенсорное восприятие тоже есть, – сказал Торак. – И может, вы предпочтете закрыть свои мысли. Они вроде как… в широком доступе.

Лора бросила на него испуганный взгляд, затем покраснела, спешно пытаясь применить знания о защите мыслей – личных, мучительно интимных мыслей – от пристального внимания всех, кто собрался на мостике.

– Отлично. С меня хватит. Кто-нибудь, пожалуйста, скажите мне, что, черт подери, происходит? Как у нас это получается? Что случилось?