Б. жил в квартире с отцом и сестрой. Мать после развода очень быстро смогла найти себе мужика, с которым уже успела завести ребёнка. И хоть Б. поддерживал с ней хорошие отношения, (да и жила она не так далеко, всего в двух кварталах) познакомиться с ней так и не удалось. Отца же я знал в лицо, даже перекидывался несколькими фразами. Обычный работящий мужик. Возможно немного скрытный и молчаливый, но это только добавляло ему веса.
В коридоре неизменно нас встречали вишневые обои. Не знаю, как объяснить, но такой цвет всегда ассоциировался с чем – то blyatskim. Создавалось ощущение, будто я попал в закрытый стрип-клуб. Это всегда заставляло меня улыбнуться и почувствовать себя неким дядькой, у которого есть секреты от семьи. В квартире было три комнаты, одна из которых была проходной в комнату Б. Так что обойти её не представлялось возможным. Это комната отца. Здесь уже более привычные обои: старые, наклеенные в конце девяностых, начала нулевых. А по всему периметру висели всевозможные картины с пейзажами и портретами. Как потом выяснилось, дед Б. был художником и даже состоял в союзе, пока алкоголь не довел его до могилы.
В целом квартирка достаточно ламповая, атмосферная. По углам стоит куча старого барахла, даже швейная машинка хрен знает каких годов. Комната Б. отличалась своим более маленьким размером и деталями, в старую мебель натыканы журналы про музыку, всевозможные книги современных авторов, банданы, носки. Одежда вся навешана на стулья, рядом с компьютерным столом стоит старенькая гитара. Типичная комната разгильдяя. Самое хреновое, что этот засранец не удосуживается даже протирать пыль время от времени. Я не подарок, но blyat, пыль я просто не переношу. У меня нет аллергии и прочего дерьма, но пыль меня раздражает фактически. Я ненавижу её видеть, так как начинаю чувствовать её. Будто я снова грязный. Ну да ладно, что-то я завелся. Не в первый раз, переживу.
Мы начинаем доставать из пакетов все ништяки. Пиво сразу в холодильник, никто не собирается летом пить теплую мочу. Сухарики и чипсы на засаленный диван. Сигареты летят на кухонный стол. Вся семья Б. курит, поэтому никто в этом доме не скрывается.
После, Р. начинает шарить за занавеской у Б. в комнате и отыскивает долгожданный пакет шмали. Чёрт, пакет действительно забит доверху. Подсушенные бошки пахнут восхитительно. Даже не знаю с чем можно сравнить этот запах. Скорее с сухой травой, которую сначала подпалили, а потом намочили ароматизированным маслом, дав затем постоять на солнце с недельку. И когда резкий запах гари и масла выветрился – остался благородный аромат их дуэта.
Прежде чем начать забивать – идёт прелюдия. Р. идёт к холодильнику и разливает всем в кружки пива. Мы осушаем их почти сразу. Духота дома стоит приличная и во рту уже давно пересохло. Мы болтаем, веселимся. Хотя, по большей части болтают Б. и Р., а я выступаю в роли человека, который докидывает в этот словестный костёр дров, иногда, дабы тот не потух. Такие дела, да. Мы стоим, курим на кухне, а после, налив себе ещё пивка, идём в комнату.
Я отлучаюсь из комнаты на минутку, чтобы позвонить маме и сказать, что все ok. Эти сальные прыщи смеются надо мной, но я уже привык. Смех – смехом, а матушка доверилась мне, я буду ответственным сыном. Да и не хочется, что бы она потом звонила сама, когда я уже не смогу нормально ворочать языком. Быстро перекинувшись пары слов, я возвращаюсь в комнату. Б. уже успел включить компьютер. Выбор пал на stand-up Дэйва Шаппела. Это такой чёрный комик. Я видел с ним только отрывки, но поверьте: этот парень просто бог по части юмора. Я бы даже сказал, что его программа – это блин чёртова библия комика. Что бы шутить – одного таланта мало. Нужно многое пережить. Пережить иногда страшное, иногда экстремальное, несправедливое, а потом найти в себе силы увидеть все эти ситуации с другой стороны. С той, где темная завеса сменяется радужными переливами игры слова. Вот так то, это моё мнение.
Б. и Р. о чём-то базарят, но я стараюсь их не слушать. Я смотрю на этого чёрного парня, мужчину. Смотрю, как он стоит за кулисами и ведущий вот – вот объявит его со сцены и он ворвётся, чтобы порвать всех наповал. Показать свою силу и жажду к жизни. Когда н наконец выскакивает на сцену под бурные аплодисменты, Р. и Б. закрывают свои гнилые варежки. И я им, блин, благодарен за это. Я не хочу пропустить ни слова, мои уши и мозг готовы к наслаждению.
«Расизм в Америке в основном направлен на одну группу людей. Думаю, мы все понимаем, что это правда. И мы можем согласиться, что обычно этой группой являются афроамериканцы, в частности – афроамериканские мужчины. Хотя я вижу, что в последние годы в эту группу попали и мексиканцы, и осмелюсь сказать, арабы. И мы, чёрные американцы, хотим поблагодарить вас за вашу жертву и вашу борьбу. Нам нужен был перерыв»
«Я поддерживаю право любого человека быть тем, кем он чувствует себя внутри. В этом я на вашей стороне. Однако, мой вопрос заключается в том, до какой степени я должен быть вовлечён в ваше самовосприятие? <…> Если я надену свитер с ромбиками и скажу: «Эй, народ, в этом свитере я чувствую себя белым, так что проявите уважение и дайте мне кредит». Это не сработает»
«… Так люди и разводились в 40-е годы. Тогда в Америке не было суда по бракоразводным делам. Если хотел покончить с браком, просто говорил жене: «Детка, я пойду куплю пачку сигарет. Скоро вернусь». И ты просто уходил с тем, что на тебе надето. Тогда мужчины были мужчинами. И ещё тогда не было интернета, так что ты мог уехать километров за двадцать и начать новую жизнь»
Чёрт! Этот ниггер просто разрывал нас в тряпки. Я говорю «ниггер» без капли расизма, наоборот, этот чёрный парень самый что ни есть нигер в лучшем понимании. Да что кривить душой, каждый хочет также легко и просто владеть словом. Каждый мечтает побороть какие – то свои комплексы и начать смеяться над этим. Сделать из обидного обращение – титул, национальное достояние и, в конце концов, образ.
Б. ставит выступление на паузу. Все пункты прелюдия соблюдены, можно и курнуть. Р. допивает последние капли газировки, которую мы купили специально для нашего пиршества. Затем ножницами проделывает дырку у основания, запаска сантиметра в четыре. Б. достает заготовленный кусок фольги. Иголочкой, словно профессиональный дирижёр, проделывает с десяток маленьких дырочек и пихает получившееся подобие ситца в горлышко бутылки. Запаска краев загибается. Она не требует дополнительного фиксирования ниткой или скотчем. Фольга отлично держит форму. На все операции у парней уходит не дольше трёх минут. А ещё через четверть минуты в ситце фольги появляются раскрошенные бошки. Зажигалка у меня в руках.
Встаёт вопрос кто первый, момент ответственный. Решаем скинуть на утку – озеро – ружье. Я сраный везунчик, закатываю два камня этих ублюдков своей воображаемой бумагой. Р. и Б. скидываются еще раз. Теперь Б. режет ножницами бумагу Р. Рассчитались, можно стартовать. На мгновение мне становится немного страшно. Такой ли я действительно счастливчик? Нужно было думать башкой, ведь первый всегда выступает в роли «лётчика испытателя». Но деваться некуда.
Я чиркаю кремнем зажигалки и подношу огонек к шмали. Рот мой уже в районе проделанной дырки. Я слышу приятное потрескивание сушенных бошек. Дым резко заполняет объем бутылки и в это же мгновение я делаю глубокую хапку.
Мои лёгкие поглощают весь дым, я не выпускаю его из себя. Держи, как можно дольше. Горло pizdecki першит. Наконец я выдыхаю содержимое, его оказывается намного меньше, чем я вдыхал. Осело. Я начинаю громко кашлять, нет сил держаться. На глазах появляются слёзы. Б. замечает, что не все бошки выгорели. И я повторяю операцию. Снова сухой кашель и слезы. Голова медленно погрузилась в туман. Появилось чувство, будто я прилёг на вату, очень нежную, объемную вату. Р. тянет мне кружку с пивом. Эти два додика наперебой спрашивают, вставляет ли это дерьмо. Но я в силах только показать большой палец вверх.
