Герланд – альв, один из основателей «Тёмного венца».

Бэрриэл, она же Бэрри – дочь Герланда. Погибла, когда в штаб-квартиру сообщества нагрянул узурпатор со своими людьми.

Магистр Торнори – второй основатель «Тёмного венца». Был учителем Джеми, погиб в тот же день, что и Бэрри.

Найдженэйл, он же Найдж – колдун, ещё один из основателей «Тёмного венца», ассистент магистра Торнори. Помогал учить Джеми, состоял в романтических отношениях с Бэрри до её гибели.

Шейлиреар Дарфулл Первый – узурпатор, свергший династию Бьорков и ныне правящий людским королевством.

Леогран Норман – юный герцог, правитель Броселианского округа. Заключил фиктивную помолвку с Ташей, чтобы законным образом получить свой титул: в роду Норманов тот передаётся лишь после того, как наследник обзаведётся женой или невестой, пригодной к деторождению.

Лавиэлль Норман – сестра-близнец Леограна.

Орек Норман – дядя Леограна и Лавиэлль. Стал опекуном близнецов после смерти их родителей.

Кэйрмиль Норман – вторая жена Орека, оказавшаяся эйрдалем. Убила первую жену Орека, а также родителей Леограна и Лавиэлль. Сбежала, когда Таша, Арон и братья Сэмперы вывели её на чистую воду.

Вермиллион, он же Мастер Иллюзионист – один из шести учителей в Адамантской Школе волшебников, прозванных Мастерами.

Тальрин Ингран – оборотень, давняя знакомая Арона, жительница города Пвилл. Приютила Ташу и Джеми в своём доме, когда Таша умирала от отравления.

Лир, Мэл и Кира Инграны – соответственно сын, невестка и внучка Тальрин.

Нирулин – цверг, служанка в пригорном трактире. В благодарность за то, что Арон исцелил её умирающую дочь, на время поселила Лив под своей крышей.

Кристаль Чудотворная – святая спасительница Аллиграна от орд нечисти, основательница кристалинской церкви. Именно её стараниями у людей появились маги и амадэи.

Ликбер Великий – величайший волшебник в истории Аллиграна. Сверг амадэев, положил начало правлению династии Бьорков, короновав своего племянника, ценой своей жизни спас страну от вторжения тварей из Бездны.

Зима давно коснулась леса вымораживающим дыханием, укрыв землю белым плащом, облив тёмные стволы ледяной глазурью. Ветви елей гнулись под весом обременившего их снега. Иногда пробравшийся в чащу ветер заставлял их дрожать, и тогда на бегущую через лес девушку падали холодные белые хлопья, разбивавшиеся о её плечи и сыпавшиеся со спины белой пудрой.

Любой сторонний наблюдатель сразу заметил бы некую странность происходящего. Честно говоря, хорошенькая девушка, опрометью бегущая через тёмный лес, уже являла собой странное зрелище. К тому же, несмотря на лютую стужу, на ней было только шерстяное платье, определённо не походившее на зимнюю одежду. Если присмотреться, можно было заметить, что ноги её, по колено проваливающиеся в снег, обуты в лёгкие кожаные туфли.

Девушка тяжело дышала; лихорадочный румянец раскрашивал её лицо, растрёпанные волосы лезли в раскрытый рот, жадно пьющий ледяной воздух. Она спотыкалась и падала, поднималась, снова спотыкалась и снова падала, – но бежала так отчаянно, словно от этого зависела её жизнь.

Накрыв лес гулким куполом отзвуков, над деревьями раскатился призыв охотничьего рога. Девушка застыла и обернулась через плечо, пытаясь отдышаться, дрожа всем телом.

Когда вдали раздался быстро оборвавшийся крик, она закусила губу и побежала дальше, и только ели могли услышать её всхлип.

Рыдая от ужаса, девушка бежала вперёд, пока крики за её спиной становились чаще. Если б она оборачивалась, то могла бы видеть, что где-то ели озарили потусторонние белые отблески, где-то полыхнула вспышка голубого света, охватившая деревья синим пламенем, выжегшая в лесу огненный квадрат.

Она не могла видеть того, что предшествовало крикам, но могла слышать то, что звучало после них. Эхо далёкого смеха.

Вскоре девушка выбежала на поляну. В лунном свете снег искрился, словно присыпанный алмазной крошкой. Замороженный воздух был до того прозрачным, что походил на жидкий хрусталь.

Когда она снова упала, то не сразу смогла подняться.

Она не видела, что кто-то наблюдает, как она, пошатываясь, бредёт вперёд. Каждый шаг был всё медленнее, каждое движение давалось всё труднее.

– А ты молодец, – наконец сказал наблюдатель. Не слишком громко, но достаточно, чтобы быть услышанным. – Выносливее других.

Девушка не стала оборачиваться. Не решилась тратить на это бесценное время. Лишь подобрала юбку и побежала снова, – но наблюдатель уже растворился в лесной тьме и возник прямо перед ней. Лёгкого толчка в грудь оказалось достаточно, чтобы девушка, нелепо взмахнув руками в попытке удержать равновесие, упала назад, утонув в глубоком снегу.

И больше не встала.

Какое-то время наблюдатель смотрел на неё сверху вниз. Почти ребёнок, она лежала в своём лёгком платье, разметав тёмные волосы по белой земле, раскинув руки, точно решив нарисовать на снегу крылья.

Она больше не пыталась бежать. Просто лежала и смотрела на собственную смерть, и её слёзы скатывались на снег.

– Зачем? – Слово, вырвавшееся из застуженного горла, было хриплым, едва слышным. – Зачем вы сняли чары… перед охотой?

– Это не моя воля. – Глаза наблюдателя светились, будто отражая лунное сияние; свет их был обволакивающим и мягким, как его голос. Снег не приминался под его ногами. – Но иначе вы бы не убегали, а это, согласись, было бы не так интересно.

– За что? Мама служила вам…

– Да, и служила верно, опасаясь за твою жизнь.

– Она погибла, выполняя ваше задание!

– И теперь держать тебя здесь нет никакого резона. – Наблюдатель опустился на колени, каким-то невероятным образом удерживаясь на поверхности рассыпчатой снежной пудры. – Жизнь шпионов коротка. Впрочем, на эту роль всегда выбирают слабейших: если что, потеря будет невелика.

Она смотрела будто бы сквозь него, и её посиневшие губы, казалось, шевелились сами собой:

– Зачем вы заставили меня вспомнить, зачем… почему не дали умереть не помня, почему не дали умереть спокойно, почему, почему…

Он обхватил её за плечи и приподнял, прижав к себе. Нежно отвёл волосы, липнущие к мокрым щекам. Девушка всхлипнула; тёмные глаза её подёрнулись странной туманной дымкой.

– Твоя мать была хорошим слугой. И хорошим человеком. – Наблюдатель смотрел на неё почти печально. Чёрные звёзды в его глазах поглощали любой посторонний свет. – Если тебя это утешит, она очень тебя любила.

– Я не хочу умирать, – прошептала она.

– Знаю. И ты удивишься, но в этом месте все почти столь же бесправны, как и ты. Просто кого-то назначают жертвой, а кого-то – охотником. Те, кто сегодня охотился за тобой, когда-нибудь могут оказаться на твоём месте.

Она явно не понимала смысла его слов.

Впрочем, не факт, что наблюдатель хотел, чтобы его понимали.

– Не хочу…

– Поверь, всё было бы куда хуже, если бы до тебя добрался кто-то другой. Не все из нас умеют быть милосердными, даже с теми, кто этого заслуживает.

Она вдруг улыбнулась, словно он сказал что-то необыкновенно приятное; впрочем, она могла услышать совсем другие слова, чем те, что были сказаны на самом деле. Потом закрыла глаза, и дыхание её выровнялось.

Наблюдатель склонил голову, крепче обнимая спящую беглянку. Коснулся губами её губ – долгим, деликатным поцелуем. Спустя какое-то время выпрямился, бережно опустил девушку на землю и, в последний раз посмотрев на её лицо, белизной сравнявшееся со снегом на поляне, поднялся на ноги.