Притаившись в густой траве, Зук изредка поглядывал на стаи птиц, кружащих высоко в небе. Всецело отдавшись потоку воздуха, они шумно перекрикивались между собой о чём-то своём. Однако основное его внимание было сосредоточенно на небольшой поляне, едва освещённой утренними лучами солнца.

«Интересно, о чём они кричат друг другу?», – думал он. – «Или быть может эти примитивные организмы бездумно исторгают из себя звуки, руководствуясь лишь базовыми инстинктами?».

Как и любой другой дикий кот, Зук всегда находился в потоке собственных мыслей. Где бы он не находился, чем бы не был занят, он всегда находил время поразмышлять о.. всяком. Даже сейчас, охотясь, его сознание было разделено на две части. В то время как одна часть внимательно следила за окружающей обстановкой, другая была поглощена размышлениями.

«Базовые инстинкты. Звучит как что-то начальное. Хм.. Если эти инстинкты начальные, значит они неизбежно должны развиться во что-то более сложное. И если мои собственные инстинкты далеко опережают птичьи, значит-ли это, что я всего лишь более развитая версия птицы, а не отдельный вид? Хотя, если принять во внимание тот факт, что СОБЕРИСЬ!», – часть сознания, отвечающая в данный момент за охоту, бешено размахивала своими воображаемыми лапками перед философствующей частью, в отчаянной попытке привлечь наконец внимание к себе.

Молниеносно собравшись в единое целое, Зук устремил свой взгляд на едва различимые пятна на краю поляны. Всё его тело стало пружиной, в любой момент готовой разжаться в стремительном броске. В такие моменты, когда его сознание замолкало, он чувствовал необыкновенное спокойствие. Не оставалось никаких страхов, никаких сомнений. Ничего лишнего. Лишь чистое, незамутнённое сознанием, действие.

Вот он замечает едва уловимое движение серого пятна.

Выбор траектории.

Вот его тело прижимается к земле ещё сильнее, чтоб в то же мгновение оторваться от неё в направлении добычи.

Полёт.

Вот его цепкие лапы сжимают тёплую плоть.

Запах адреналина, запах страха. Последние секунды жертвы наполнены ужасом, поэтому его клыки милосердно сжимаются на её шее. Хруст костей, вкус крови. Вот и всё. Ещё одна жизнь продлена за счёт другой. Обычное начало дня в бесконечном лесу.

– Эй, Зук, как успехи? Нашёл уже свой туманный остров? – ехидно смеясь поприветствовал его Фрэско на входе в селение.

– Ты первый узнаешь об этом, когда однажды я не вернусь в эту дыру, – огрызнулся Зук.

– Жду не дождусь этого прекрасного дня, дружище. Жду не дождусь, – оскалился Фрэско, провожая его холодным взглядом. Он всё ещё винил Зука за тот случай. За то нелепое стечение обстоятельств, благодаря которому он лишился хвоста и задней лапы и теперь вынужден был довольствоваться лишь дежурством на входе в селение. Никакой больше охоты. Никакого спокойного действия. Только лишь бесконечный поток мыслей на своём бесконечном посту. Хотя в глубине души Зук подозревал, что такое положение вещей на самом деле вполне устраивает Фрэско. Ему не нужно было переживать насчёт еды, насчёт ночлега. Дежурство у входа давало свои привилегии. Он даже всё ещё имел доступ к ритуалу спаривания, несмотря на свои увечья, ведь они были приобретённые, а не врождённые. Да, он злился на Зука, но это была уже скорее привычка, чем настоящая обида. Фрэско всегда был приспособленцем, – «Лучше брюхо в тепле, чем мечты вдалеке», – частенько любил повторять он.

«Не такое уж и стечение обстоятельств, да? Или ты что же, вознамерился обмануть сам себя? О чём ты вообще думал, рассказывая ему о своём сне тогда?», – Зук отогнал от себя накатившие мысли и направился вглубь селения.

Оно представляло из себя большую поляну у подножья скалы, которая была усыпана пещерами, очень удобными для ночлега и отдыха в жаркие дни. Доступ на этот островок спокойствия был лишь в одном месте, охранявшемся сменными дозорными. С одной стороны поляну омывала река, уходящая в водопад, с другой эта же поляна уходила в крутой обрыв. Со стороны обрыва вид был потрясающий. Перед глазами открывалась величественная панорама бесконечного леса. Справа, до самого горизонта, виднелись всевозможные деревья. Некоторые из них были настолько огромны, что выделялись из общей массы и казалось даже касались облаков. Слева были пустоши, окружённые скалами и озёрами. Посередине всё это было разделено рекой, уходящей за горизонт. За горизонт, где начинались Дикие Земли. Неизведанные, туманные, манящие.

Уходить за границы Внутренних Земель было строжайшим табу. Забавно, но за нарушение этого запрета даже не существовало наказания: «Ибо участь безумца, осквернившего Внутренние Земли нечистым, поистине незавидна. И даже в смерти не найдёт он утешения, и навеки проклят будет скитаться молчаливой тенью», – как говорили колдуны. И если с самого детства тебе что-то заливают в уши, то как устоять перед этим? Как сохранить свободное и гибкое сознание? Ни у кого и в мыслях не было нарушить запрет. Даже у детёнышей, этих мягких комков любопытства и азарта, не возникало особых разговоров на эту тему.

Впрочем, лично он не встречал тех, кто уходил туда и тем более возвращался. Даже не слышал о таких.

Из потока мыслей Зука выхватила деревянная статуя, больно пнув его по лбу своей деревянной лапой. Он настолько задумался, что не заметил как с разгону налетел на неё. Дикий Охотник – деревянная статуя кота, раза в три превышающая оригинал, сидящего в позе лотоса. Задумчивые глаза устремлены вдаль. Подобные статуи были разбросаны по всей территории Внутренних Земель. Никто толком не знал откуда они появились и кто их создал. «Уж точно не дикие коты», – думал Зук, разглядывая однажды свою лапу, израненную после столкновения с лисой.

– Мог бы предупредить, – досадно поморщившись, произнёс Зук. – Молчишь? Ну молчи, толку от тебя всё равно никакого.

Сплюнув он побрёл к свободной пещере. Проведя весь день в лесу, наслаждаясь одиночеством и охотой, теперь он хотел лишь забыться в сладком сне.

– Зук! Эй, Зук! – окликнул его знакомый голос одного из диких котов. – Зайди к Старейшему, он хочет поговорить с тобой.

– О чём?

– Ну вот сам у него и спросишь. Мне-то откуда знать? – ответил тот, пробегая мимо.

Он уже догадывался о чём пойдёт речь, планы о сладком сне можно было перечеркнуть.

* * *

Пещера Старейшего находилась в центре подножья скалы. Под определённым углом, если смотреть на неё чуть сверху, через статую, то казалось будто вход в пещеру расположен на голове Дикого Охотника. Когда Старейший разминал лапы возле входа, возникало ощущение, что маленький кот разминает голову деревянной статуе.

– Приветствую тебя, Старейший, – промолвил Зук, войдя в вечернюю прохладу пещеры. – Пусть Охотник благоволит тебе в этот вечер.

– Здравствуй, Зук. Пусть ветер несётся в твою сторону, – тихо ответил Старейший. – Присядь, нам нужно говорить о многом.

Старейший выглядел как.. старейший. Его худощавое тело было испещрено шрамами и морщинами. Короткая, светлая шерсть давно уже не лоснилась и напоминала ежовые иглы, однако единственный правый глаз всё ещё светил ярким огнём. Этот пылающий взгляд создавал какой-то невероятный контраст на фоне тихого голоса.