В мире слишком много людей, которые так и не получают его.

Почему же я должен стать счастливчиком?

Хочет ли эта женщина отношений, или она просто желала воплотить в реальность свои фантазии?

Стал ли я тем, кто сделал это?

Я не могу быть уверен.

Где-то, во время происходящего, я отвлекся от цели обучить ее. Я забыл, что она новичок. Я забыл, что это наказание, и то, насколько прекрасно она принимала каждый мой удар. Все это исчезло, когда мои уши наполнились звуками её удовольствия, пока ее киска сжимала мой член, когда раз за разом она разлеталась на осколки в мощной разрядке.

Прошло слишком много времени с тех пор, как я находил настоящее освобождение - такое, которое можно достигнуть только в том случае, когда его разделяет женщина. Также минуло слишком много времени с тех пор, как я испытывал удовольствие и удовлетворение, которые испытываешь от того, что ты посвятил ее в настоящее, устраняя препятствия в ее сознании и концентрируя ее внимание на собственных желаниях, а также на моих потребностях.

Я не планировал, что мы зайдем так далеко, и все же я все еще здесь - обнаженный, с этим прекрасным существом в моих объятиях, когда время перевалило далеко за полночь

Я никогда настолько откланяюсь от сценария с новичком в теме.

Может быть, отчасти причина в новизне.

Я поверил Мойре, когда она сказала, что этот образ нечто новое для нее, но она не пришла в «Кружево и Кожу» в абсолютном незнании. Она прочитала информацию. Ее наивность соблазнительна, впрочем как и обнадеживающие знания. Эта комбинация - афродизиак, которого я никогда не знал.

Я не могу сравнивать ее с Бет.

И не буду.

И все же, когда я смотрю в зеркало над кроватью и вижу вместе со мной эту красоту, ту, которая доверяет и охотно отдает себя мне, я могу только надеяться, что моя мать и доктор Кайзер правы в том, что Бет была бы счастлива за меня.

Если бы я мог поговорить с ней сейчас, я бы хотел, чтобы она знала: я всегда буду любить ее. Этого не изменить. Также я надеюсь, что она любила меня настолько, что захотела бы, чтобы я жил с этой женщиной или с кем-то еще.

Мне приходит в голову Келли.

У меня слишком большой багаж, чтобы ожидать от Мойры, что охотно станет чем-то большим для меня, чем мы являемся сейчас.

Глубоко вздохнув, я целую ее спутанные волосы и выбираюсь из постели. Мойра стонет и, слегка шевельнувшись, закутывается в теплое одеяло. Через несколько минут я уже одет и держу в руке записку. Подойдя к тому месту, где я оставил ее одежду, я кладу её сверху, чтобы она обязательно ее заметила.

Мое сердце бешено колотится, когда я возвращаюсь к кровати и вижу, что ее маска немного съехала. Я сопротивляюсь идее снять её и полностью увидеть лицо женщины, которая, как минимум, вернула меня к жизни.

Разве этого недостаточно, чтобы попросить у человека?

Но я не имею права просить о большем.

Покинув комнату номер четыре и тихо прикрыв за собой дверь, я расправляю плечи и иду по тихому коридору, пока не добираюсь до парадной лестницы. Уже почти два часа ночи, но я не уйду, пока не отдам строгий приказ, чтобы Мойра оставалась одна, в безопасности, и чтобы её проводили до машины, когда она проснется.

Я добираюсь до первого этажа, ожидая найти Дороти. И все же в передней части парадной по странному тихо.

Подойдя к внушительному проему деверей, я вхожу в бурбон-бар.

За все годы он практически не изменился. Под масками я вижу несколько знакомых пар глаз. С чувством гордости я узнаю и некоторых сабмиссивов - тех, кого обучал.

В это время суток бар пропитан менее формальной атмосферой. Ароматы сигар и бурбона вытеснены мускусом сексуального желания. Он обволакивает помещение, как густой туман, захватывая одиноких посетителей, пары и небольшие компании.

В то время как Доминанты в основном одеты самым лучшим образом, сабмиссивы чаще всего обнажены до нарядов, подобных тому, что я послал Мойре: корсет или бюстье, чулки с подвязками и высокие каблуки, или же они были полностью обнажены. Возможно, это было преувеличением. Эти сабмиссивы - те, что без одежды - часто носят ошейник, прикрепленный к поводку своего хозяина, и множество других украшений, таких как зажимы, подобные тем, про которые я говорил Мойре, или кляпы, заставляющие их рты быть открытыми в постоянном состоянии готовности удовлетворить желания своего хозяина.

Представители разного гендера, принимающие определенные роли, отличаются друг от друга.

Я думаю о Дороти, гадая, имеется ли у нее другая грань личности, или же позволит ли она проявиться своей доминирующей стороне, чтобы получить возможность исследовать и эту область ощущений. Несмотря на то, что она наслаждается укусом кнута, я уверен, что она с таким же удовольствием сможет нанести удары.

Рядом с задней частью бара стоит стол, за которым Домы играют в покер по высоким ставкам, насколько я знаю по собственному опыту. Эти игроки могут делать ставку в десять тысяч долларов, пока их сабы будут стоять на коленях подле них с членами во рту.

Сейчас, похоже, сабмиссив каждого игрока стоит на коленях возле его или её стула. Их головы соответственно опущены, пока они находятся в позиции, сидя на корточках и приподнявшись на полупальцах, с прямой спиной. Эта поза достаточно болезненная когда ее нужно сохранять в течение длительного периода времени. Однако, если они это сделают, то будут вознаграждены по заслугам. Если они этого не сделают, то будут справедливо наказаны.

- Господин Сантана. - Я поворачиваюсь на голос Дороти. - Возможно, Вы хотите присоединиться к игре в покер. Думаю, скоро освободится стул.

Мы оба наблюдаем, как одна из сабмиссивов ползет к своему хозяину, потираясь лбом о его бедро. Он наклоняется, чтобы погладить ее по волосам, словно хозяин, приласкавший свою кошку. Именно в этот момент она обхватывает его пальцы губами и глубоко всасывает, покачиваясь в своей позе. Это нарушение большинства правил Домов и, скорее всего, приведет к желаемому ею результату. Ожидает ли ее в будущем награда или наказание, но скоро эти двое исчезнут в более приватной комнате.

- Я ухожу, - предупреждаю я. - Во-первых, я хотел уведомить, что Мойру нельзя беспокоить, пока она не проснется. Как только она это сделает, ей было велено нажать кнопку вызова. И тогда ее следует проводить к машине.

Я окидываю взглядом бар и вижу Домов без сабмиссивов, которые помешивают свои напитки, наблюдая за парами вокруг. Я чувствую, как волосы у меня на затылке встают дыбом.

- Она не должна контактировать ни с кем, кроме тебя.

Дороти кивает.

- Ей что-нибудь передать, Сэр?

- Я оставил ей записку. Она передаст мне свой ответ через тебя.

- Как пожелаете.

Я слегка склоняю голову.

- Ты сегодня очень любезна.

- Если бы я не была таковой, Вы бы наказали меня?

Я качаю головой.

- Спокойной ночи, Дороти.

- Господин Сантана, увидимся ли мы снова, или это прощание?

Я делаю глубокий вздох.

- Я буду ждать звонка.

Любовь, которую я разделял с Бет, показала мне многие стороны БДСМ-отношений, выходящие за рамки того, чего хотят Дороти или другие. Нет ничего плохого в чисто физических отношениях - причинять боль и искать ее. Я делал это в ранние годы своего путешествия в этот мир. Я обучал сабмиссивов, чтобы они могли находить то, что им подходит.

Но этого уже недостаточно. Я хочу полный пакет. Хочу жить за пределами еженедельных сессий в «Кружево и коже». Я хочу жить с кем-то, кто не только хочет того же, чего хочу я, и что нужно мне, но и также хочет большего; с кем-то, кто доверяет мне, и кому доверяю я; с кем-то, кто может жить этой жизнью, и в равной степени чувствовать себя на своем месте в повседневной реальности.

Пока ожидаю свою машину, в моей голове крутятся мысли, что для достижения цели первым делом нужно узнать настоящие имена друг друга. Это означает отношения, выходящие за рамки масок и анонимности. Это означает, что я должен послушать свою мать и доктора Кайзер и начать настоящие отношения за пределами этих стен.