Сначала она не клюет на приманку, поэтому я повторяю цикл несколько раз, пока, наконец, она не вздыхает напротив меня и встает на дыбы, пытаясь слить наши рты. Я не капитулирую сразу, просто еще раз прижимаюсь губами к ее губам.

— Уэст… — умоляет она, когда я отстраняюсь.

Вот. Теперь она со мной, и ей хочется большего, чем просто секс.

Я приподнимаюсь на локтях и заглядываю ей в лицо.

— Хочешь услышать еще что-нибудь, что не является ложью? Я скучал по тебе больше, чем когда-либо думал.

Она открывает рот, чтобы возразить, но я придвигаюсь и беру под контроль наш поцелуй, нагромождая на нее ощущения. Мой язык скользит по ее губам, пока я собираю в кулак ее мягкие локоны. Она вздрагивает и раскрывается шире, подталкивая меня глубже, молча говоря мне, что она закончила играть в игры…на сегодня.

Позже я разберусь с тем, что она задумала. На данный момент я целую ее, пока ее дыхание не становится тяжелым, пока наши бедра не сливаются, и она прижимается ко мне, как будто ждала этого целую вечность. Затем я скольжу губами по ее подбородку и продвигаюсь к груди.

Я не забыл тело Эрин. Она любит, когда я ласкаю ее соски. Конечно, ей нравится, когда я нежен с ними. Но она сходит с ума от похоти, когда я становлюсь грубым. Безжалостная стимуляция никогда не переставала заставлять ее хотеть и умолять в прошлом. Я чертовски надеюсь, что ничего не изменилось.

Обхватывая ее груди руками, я наклоняюсь, чтобы коснуться их одной за другой легким поцелуем, провожу губами по припухлостям, касаясь кончиков, а затем скольжу в мягкую, ароматную долину между ними. Мысленно я знаю, что Эрин сложена так же, как и большинство других женщин: два глаза, две губы, две груди, два бедра, две ноги. Но почему-то с ней все по-другому.

Наверное, это и есть влюбленность.

Эрин протягивает руку между нами и щиплет себя за соски. Я хватаю ее за запястья и отвожу руки.

— Это мои игрушки, — напоминаю я.

— Похоже, тебе они не очень интересны.

— Я уже добираюсь туда. Ты пыталась сделать их более твердыми, чтобы соблазнить меня или стимулировать себя?

— Чтобы не заскучать.

Я бы подумал, что она легкомысленна, если бы не услышал хриплый стон желания в ее голосе. Мое медленное обольщение начинает действовать на нее.

— Дальше я сам разберусь, — заверяю я ее.

Она моргает, глядя на меня с вызовом.

— А что, если я не уверена?

Сопротивляться? Или попасть в ее ловушку? Никаких состязаний. Давая ей то, что она хочет прямо сейчас, мы оба чувствуем себя чертовски хорошо.

— Давай посмотрим, что я могу сделать, — бормочу я, наклоняя голову, чтобы погладить один твердый бутон языком.

Ее тело дергается. У нее перехватывает дыхание. Сладкие бутоны между моими губами твердеют еще сильнее.

Я втягиваю один, глубоко и долго, обхватывая губами кончик, удовлетворенный, когда она извивается подо мной с жалобным стоном.

— Больше.

— Скажи мне.

— Ты не помнишь? Конечно, нет.

Она раздраженно толкает меня.

Я улыбаюсь сквозь ее короткое горячее дыхание и удерживаю ее на месте. Я точно знаю, чего она хочет. Тем не менее, я заставляю ее ждать, растягивая ее предвкушение.

— Это то, что ты думаешь?

— Мне все равно. Просто… делай то, что собираешься делать.

— Посмотри на меня.

Я отказываюсь пошевелить мускулом, пока она не подчинится.

— Когда речь заходит о тебе, я ничего не забываю.

Эрин все еще пытается легкомысленно ответить, когда я впиваюсь зубами в ее нежную вершинку. Аккуратно, на первый взгляд. Всего лишь намек на укус. Небольшая царапина. Затем, когда она думает, что я собираюсь отступить, я оказываю большее давление.

Она шипит от удовольствия и пытается поднять руки с кровати, по-видимому, чтобы направлять мои движения. Я прижимаю ее к себе, мои пальцы крепко сжимают ее запястья, удерживая на месте.

— Я помню. А ты не хочешь никуда двигаться.

Я вызываю ее на спор со мной.

— Я никогда этого не говорила, но…

— И скоро у тебя будет масса возможностей прикоснуться ко мне.

— Но…

— Хватит спорить. Ты не изменишь ни то, как я занимаюсь с тобой любовью, ни скорость, с которой я это делаю.

Ее губы бунтующе надуты.

— Мы просто трахаемся.

— Продолжай твердить себе это.

Ее глаза расширяются.

— Если бы ты привел меня сюда на какое-нибудь романтическое воссоединение…

— Ты моя любовница. Ты подписала соответствующее соглашение. Я надеюсь, что ты выполнишь свою часть сделки.

— Выполню, как и ты, — возражает она, приподнимая бедра подо мной, скользя головкой моего члена по влажным складкам.

— Все, что тебе нужно сделать, это скользнуть в меня.

— Ты забыла ту часть, где есть «служить для моего удовольствия»? Это все, что я хочу, Эрин. — Я хватаю ее за подбородок. — Перестань пытаться контролировать это.

Она изо всех сил старается не испытывать ко мне никаких чувств, и я уверен, что так оно и будет. Я закончил говорить, поэтому наклоняюсь к ее губам и погружаюсь так глубоко, что у нее нет выбора, кроме как успокоиться и принять меня. Я остаюсь. Я поглаживаю. Я соблазняю. Мало-помалу напряжение начинает таять в теле Эрин. Ее дыхание смягчается, как и губы. Подо мной она снова выгибается, приглашает меня ближе, медленно приближаясь к капитуляции.

Но если я быстро не свалю удовольствие на Эрин, ее разум восторжествует над чувствами, и сопротивление начнется снова. Да, она боится. Я считаю это хорошим знаком. Если бы она ничего не чувствовала ко мне, она была бы счастлива пройти через все это. Женщина подо мной борется со своей реакцией, потому что я добираюсь до нее. Потому что она не уверена, что сможет удержаться от желания — или влюбиться — в меня в ответ.

На этот раз я не совершаю роковой ошибки и не начинаю говорить, целуя ее грудь. Вместо этого я обхватываю губами ее соблазнительные холмики и безжалостно посасываю вершинки, туда-сюда, давая ей наслаждение легким укусом моих зубов. Слишком рано начинать праздновать, когда она резко втягивает воздух и беспокойно ерзает. Я на пути к тому, чтобы сделать ее пластилином в моих руках, но мне еще предстоит разрушить ее защиту. Поэтому я снова сдвигаю груди, втягивая одну в рот, а другую яростно щипаю.

Сейчас она вздрагивает. Дыхание прерывается. У нее вырывается всхлип.

Я точно помню, что ей нравится, и с удовольствием это докажу.

Взад и вперед, я перекатываю вершинки во рту, наслаждаясь тем, как они твердеют и набухают. Я мог бы заниматься этим весь день — и в какой — то момент я это сделаю, — но я так давно не был внутри нее. Я отчаянно хочу снова начать претендовать на нее.

Когда я поднимаю голову, чтобы посмотреть на ее реакцию, то вижу, что ее соски уже не розово-коричневые, а сладко — красные. Я понятия не имею, сколько времени прошло, но в данный момент у Эрин нет больше дерзости, только прерывистое дыхание, когда она впивается пальцами в мои руки в безмолвной мольбе.

Я провожу большими пальцами по вздувшимся вершинкам.

— Еще?

Когда она поднимает веки, чтобы посмотреть на меня, ее глаза остекленевшие, возбужденные.

— Они болят.

— Я не об этом спрашивал. Хочешь еще, милая?

Сейчас, когда ее защита слабеет, я вижу, как она взвешивает, стоит ли ей рискнуть попросить о чем-то, что, как она знает, возбудит ее, или пойти по безопасному пути и настаивать, чтобы я просто погасил ее огонь.

— Я хочу, чтобы ты был внутри меня.

Она… все еще думает больше, чем должна.

— Да?

Я снова щиплю нежные комочки, а затем резко дергаю их.

Эрин вздрагивает и стонет, снова тянется ко мне.

Я снова прижимаю ее запястья к матрасу и опускаю голову, чтобы подышать на ее соски.

— Я думаю, ты хочешь еще. Я думаю, тебе это нужно.

В тот момент, когда я обмываю один, она напрягается, как будто готовится к этому ощущению. Я не потерплю этого, поэтому я с силой втягиваю набухшую плоть в рот, прежде чем медленно отпустить ее грудь, покусывая свой путь вниз по выступающему кончику. Она дергается и кричит, впиваясь ногтями в мои руки. Потому что она больше не может терпеть? Или потому, что она до смерти хочет, чтобы я продолжал?