Между прошлым и будущим

«Звезды управляют слабыми,

мудрые управляют звездами!»

Экклезиаст 1,10

Глава1

Темное бархатное небо казалось абсолютно черным, а яркие кляксы желтых звезд еще больше усиливали это впечатление. В узкое окно палатки, затянутое тонкой зеленой сеткой, был виден кусочек круглой луны, второй день висевшей во всем своем великолепии над притихшей степью.

Именно этот факт – присутствие лунного диска на небосводе не давал Асе спокойно спать по ночам.

Казалось бы, ничто вокруг не менялось: так же самозабвенно пели сверчки, недалеко мирно шелестело море, где-то вскрикивали ночные птицы- все было как обычно, а отчего-то не спалось.

Ася с тоской посмотрела на дисплей своего мобильника, почти час ночи, а ведь завтра рано вставать, поскольку незаметно подошла очередь помогать дежурным по кухне.

Понимая, что заснуть все равно не удастся, Ася нехотя вылезла из-под махровой простыни, потянулась и неслышно выскользнула в густую вязкую темноту.

Ночь обняла зябкой прохладой. Ася даже пожалела, что не захватила с собой джинсовую куртку, но возвращаться не захотела и, поеживаясь на ходу, она медленно побрела к морю.

Лагерь спал. Угомонились даже любители поздних посиделок у костра. Уже больше получаса не было слышно бардовских песен под гитару и громких споров о смысле жизни.

Ася уверенно шла знакомой тропинкой, не боясь оступиться в призрачном лунном свете. На душе по-прежнему было неспокойно. Стараясь заглушить тревогу, появившуюся неизвестно откуда, девушка поспешила на берег, надеясь, что ее успокоит шум набегающих волн и легкий ветерок, поднявшийся к ночи. Днем было очень жарко, и сейчас Ася наслаждалась наступившей прохладой. Дрожь, охватившая поначалу, прошла, и теперь девушка с удовольствием подставляла лицо порывам воздуха, который так чудесно пах морем и степью.

На поверхности воды ясно прорисовывалась лунная дорожка, покрытая мелким кружевом легких волн.

Ася присела на большой валун, за день прогретый солнцем и теперь щедро отдающий тепло.

«Боже, до чего же красиво! Аж, дух захватывает!» – она и впрямь с трудом перевела дыхание.

Лунная дорожка легкой рябью дрожала на спокойной темной воде. Бескрайнее черное небо, усыпанное крупными золотыми звездами, отражалось в бездонности моря, словно в старинном венецианском зеркале, потускневшем от времени, но ставшем от этого еще дороже и интереснее. Ветер почти стих, лишь на лице ощущалась влажная ночная прохлада. Теплый воздух разрывали трели сверчков, да иногда доносился отдаленный лай собак из хутора Недвиговка.

Вожделенный Танаис! Мечта детства! Его история, словно любимая сказка, всегда присутствовала в памяти Аси Быстровой.

Когда-то в юности ее мама, будучи студенткой исторического факультета Ростовского университета, попала на раскопки древнего города и заболела его тайной на всю жизнь. Каждое лето она возвращалась сюда, даже став взрослой семейной женщиной. Ее ничто не могло остановить: ни маленькая дочь, ни тяжелая болезнь.

Мама умерла тридцать первого декабря, когда вся страна в преддверии нового года резала салат оливье, жгла бенгальские огни и украшала елку, хлопая пробками от шипящего шампанского, которое не терпелось выпить, провожая старый год.

Папа тоже открыл бутылку дорогого французского шампанского и наполнил три хрустальных бокала. В асин он налил совсем немного, но она и от такой щедрости была в восторге. Осторожно сжимая хрупкую хрустальную ножку в тоненьких пальчиках, она забралась к маме на кровать и вместе с родителями чокнулась переливающимися всеми своими гранями сказочными фужерами.

Слушая нежный перезвон хрусталя, ощущая на языке приятную колючесть шампанского, Ася подняла на маму глаза и поняла, что ей плохо. То есть это в первый момент Асе показалось, что маме стало плохо, а потом она как-то сразу поняла, что мама умерла.

Она лежала на подушке, закрыв глаза, и тонкие, ставшие во время болезни почти прозрачными, руки безвольно упали вдоль пушистого пледа, который так нравился ее маленькой дочери. Бокал перевернулся, и шампанское темной лужицей впитывалось в пушистый шоколадный ворс.

Ася, сидевшая у мамы в ногах, видела, как серые тени, которые все время подбирались к маминым глазам, когда ей становилось хуже, полностью завладели ее лицом. И новая небесно-голубая блузка с жемчужными пуговками, привезенная папой из Парижа как новогодний подарок, теперь только подчеркивала то, что жизнь из маминого тела ушла навсегда. Глядя маме в лицо, Ася осознала, что и ее детская жизнь уходит безвозвратно. В один миг все вокруг стало серым и тусклым.

Как все было дальше, Ася старалась не вспоминать.

Зато ей очень нравилось вспоминать последнее лето перед школой. Тогда Ася ощущала себя взрослой и самостоятельной, и гордилась тем, что ей только что исполнилось семь лет. Именно в том жарком августе мама, которая чувствовала себя хорошо и утверждала, что жизнь прекрасна, взяла ее с собой на раскопки в Танаис.

Врачи сказали, что у мамы устойчивая ремиссия и разрешили ей вести привычный образ жизни.

Привычный образ означал поездку в Танаис. Более счастливого времени в жизни Аси не было никогда. Именно тогда она наслушалась легенд о готах и варварах, сарматах и венецианцах, прикоснулась к бесценным амфорам и старинным украшениям.

Но чудесное лето быстро пролетело, за ним наступила промозглая осень, которую сменил безрадостный декабрь. Именно в ту зиму Ася поняла, что не любит новый год, перестав верить в деда Мороза и чудеса в одну минуту. В ту самую, когда возненавидела голубой цвет и вкус шампанского.

Все свое школьное детство Ася мечтала вернуться в Танаис и вдохнуть неповторимый запах моря, степной полыни и походного костра.

Ей хотелось самой пропускать сквозь пальцы рыжеватую землю древних поселений, надеясь почувствовать связь времен. Она приложила немыслимые усилия для того, чтобы ее, студентку журфака, взяли на раскопки, чтобы отец, не желавший слышать даже слова «Танаис», отпустил ее сюда, несмотря на то, что он весь год планировал со всей семьей провести отпуск в Греции у своего старого друга.. И вот теперь ей отчего-то было невыносимо грустно и тоскливо.

Ася не могла объяснить даже себе самой, что с ней происходит, почему серая тоска, обнявшая огромными липкими лапами, накатила так внезапно. Это случалось и раньше. Ася всегда с большим трудом выцарапывала свое сознание из этого ужасного состояния тревоги. Сейчас она надеялась, что ей поможет небольшая прогулка к морю. Однако легче не стало.

Вздохнув, Ася поднялась с камня, который еще вчера днем белобрысый Венька по ее просьбе подтащил к самой воде. Сейчас она подумала, что именно мысль о Веньке и не давала ей покоя. Похоже, парень не на шутку влюбился и теперь жаждал взаимности, постоянно находясь где-то рядом. Ася этого не терпела. Границы ее жизненного пространства оставались всегда незыблемыми. А уж в душу свою она и подавно никого не пускала.

Венька же все время пытался рассказать ей, что он чувствует, о чем думает. Его размышления отчасти были очень детскими, отчасти слишком мужские. И то, и другое Асе было неинтересно, и чтобы скрыть свое безразличие к духовным исканиям новоявленного ухажера, приходилось делать усилие. Это раздражало. Тем более, что Венька был младше на два года, и данное обстоятельство способствовало проявлению чувства вины. Все это Асе было ни к чему.

Она провела на раскопках неделю, и если бы не постоянный венькин щенячий восторг и его бесконечные вопли типа: «Респект и уважуха, мадам!», девушка была бы абсолютно довольна исполнением своей детской мечты. Она не любила привлекать к себе внимание и совсем не хотела находиться в центре событий.

Ася нехотя встала и потянулась, расправив плечи. Нужно было возвращаться в палатку: хочется –не хочется, а утром она заступала на дежурство по кухне, что означало раннее пробуждение в половине шестого.