Я до сих пор спрашиваю себя, почему она обратила на него внимание? Что привлекло представительницу редчайшего и благороднейшего вида в туземце случайно найденной, затерянной в Галактике планетки? Красота? Объяснить всё чисто внешней привлекательностью Виктора было бы странным. Да и какая там привлекательность?!… Острый ум? Так он молчал всё время! И опять же молча встал, и пошёл за Ольми. Темноты она, конечно, не боялась. Кого в лесу ей(!) бояться, если всё зверьё при нашем появлении разбежалось в радиусе десяти километров? Она хотела просто поближе познакомиться с Виктором. Разговор мне передала коротко, сочтя нужным опустить подробности.

Вода обжигала руки осенним холодом, но Ольми мыла посуду очень медленно.

– Почему вы всё время молчите?

– Мне есть, о чём молчать.

– Вы не похожи на своих товарищей. Они так общительны!

– А я им совсем не товарищ. Просто одному по тайге идти не уютно, вот и пристал к их компании.

– Так вы не просто путешествуете?

– Просто так по лесу только бездельники шатаются. В верховьях реки, километрах в двухстах отсюда город начинают строить. Я и каменщиком могу, и плотником, – всему научился. Так что, без работы не останусь. А вы, дамочка, побыстрее шевелитесь, а то, как бы ваш муженёк не забеспокоился, что вы надолго исчезли.

– Муженёк? – Ольми на секунду задумалась над значением слова. – А, нет, Ройм мне вроде как брат. Наши родовые ветви параллельны. Мужа у меня нет. Я не нашла ещё соответствующего моему генотипу. У нас с этим очень строго.

– Понятно. Вы иностранцы? Я так и думал. А вот скажите, чего в такую даль забрались? Да ещё ребёнка притащили?

– У нас не было выбора. Лит нуждалась в отдыхе. Почти шесть лет пути – слишком большая нагрузка для неё.

– Это здесь отдых?! Пижонство – вот что это! Такие чистенькие, ухоженные едут отдыхать в медвежью глухомань, полную гнуса!

Он сказал это довольно резко, и непонятно было, чем вызвано его раздражение?

– В вашем голосе нет доброты, значит, вы несчастливы, – тихо произнесла Ольми. Она кончила мытьё, сложила горкой посуду и теперь сидела, обхватив руками колени и глядя на Виктора ясными зелёными глазами. Впрочем, он в темноте их не видел.

– Счастье? – он усмехнулся. – Было у меня счастье, да вышло. Всё это писатели придумали. Гнилое всё, понимаешь? Чуть у тебя трудности – глядишь, а вокруг уже нет никого, ни друзей, ни даже врагов. Пустота. Вакуум. А потом всё по новому кругу начинается… Ты закончила? – Он встал. – Пошли.

Ольми вернулась задумчивая.

– Ему плохо, – сказала она. – У него что-то случилось, но он замкнут в своей печали. Должно быть, они не делят свои чувства с Родом.

– Когда держишь в себе переживания, это слишком большая нагрузка на нервную систему! Если ни все такие, представляю, сколь короток их жизненный путь!

– Другая цивилизация, другие законы.

– Верно. И тебе в первую очередь нельзя забывать об этом. Будь осторожна и помни о нашей цели. Путь предстоит долгий, и за минимальный срок надо успеть отдохнуть.

Стало весьма прохладно. Недалеко от нас умиротворяюще журчала река, слегка шумели деревья, навевая покой и расслабленность. Ольми и Лит устроились под кедром и спокойно спали. Я же сидел рядом и думал. Сначала хотел заняться расчётом дальнейшего курса, но мысли возвращались к Виктору и Ольми. Почему она так прониклась его судьбой? Что говорило в ней? Чисто женское стремление утешить? Пусть сочувствием, но хоть немного облегчить чью-то боль? Или что-то более глубокое, что мы обрели, перейдя в чужую сущность?..

А может, зря я сгущаю краски? Может, ничего страшного? Ну, приняла к сердцу чужую печаль, посочувствовала, – это ведь свойственно Истинно Разумным. Да, Виктор не вызвал у меня симпатии, но это скорее от подсознательных опасений, связанных с моей задачей охранять женщин Семьи.

Как заснул, я и сам не заметил. Всё-таки, сколь сильно влияет ритм планеты на наши биопроцессы!

Два дня прошли без приключений, но Ольми, несмотря на все мои предостережения, большую часть времени проводила с аборигенами. Я не спрашивал, о чём они говорили, но видел реакцию Виктора. Впервые за это время он улыбнулся, по-доброму улыбнулся. Суровый облик его чуть-чуть смягчился.

Вообще же, аборигены оказались не столь примитивны, какими выглядели вначале. Они рассуждали о высоких материях, о категориях этики, о любви. Я даже проникся к ним некоторым уважением… До утра следующего дня, когда они проявили себя с совершенно неожиданной стороны. Я так до конца и не распутал этот клубок противоречий. Впрочем, такой цели не было.

Вот только Ольми, хотя ум её много гибче, придётся трудновато при анализе ситуаций.

* * *

Было около четырёх часов утра, когда я пошёл к реке умыться. Виктор собирал сучья на противоположном берегу. Набрав охапку, он бесстрашно ступил в ледяную воду босыми ногами. Бросив дрова возле палатки, начал разводить костёр. Я подошёл.

– Утреннее приветствие!

– Здорово, – буркнул он, даже не взглянув в мою сторону, затем принёс воды, поставил чайник на камни импровизированного очага. Из кучи сушняка потянуло едким дымом.

– Вы всё время так рано встаёте? Ваши спутники ещё спят.

– Эти бездельники будут валяться часов до десяти, а я привык ценить время.

– Пожалуй, вам следует его ценить. Сколько вы живёте? Лет двести?

Виктор как-то странно на меня посмотрел и не ответил.

– Могу я узнать род твоей деятельности?

Он снова глянул на меня, и взгляд мне не понравился. Чёртовы аборигены со своими сложностями! Но должен же я выяснить, в чём тут дело!

– Если это секрет, не говори, конечно. Но Семья-то у тебя есть? …

Опять не о том спросил?! Но что может быть естественнее вопроса о семье? Что может быть почётнее ответа «да, есть!»?

– Была, – неохотно ответил он. Спасибо, что ответил!

– А куда делась? – удивился я. – Погибла?

– Ну, зачем так сразу? – он протянул мне пачку сигарет и, не дождавшись ответа, прикурил сам от веточки из костра. – Жива-здорова. Даром, что уже не моя.

– Разве это возможно?

– Почему нет? Когда жена уходит к твоему бывшему другу и компаньону… Да по закону и не жена даже, а просто подруга, так что ничего криминального. Обычная житейская ситуация.

– Обычная?! – не удержался я. – У нас бы за такое из Рода изгнали! Впрочем, если генетическая несовместимость… Наказали бы за безответственный выбор. Тоже хорошего мало, но хоть не изгнали бы.

– Строго у вас, – хмыкнул он.

– Раньше было, – махнул я рукой. – Сейчас каждый сам по себе, хотя от традиций непросто отказаться. И молодёжь надо правильно воспитывать. А они все такие своенравные.

– Молодёжь? А себя, значит, уже в старики записал? Тебе тридцатник-то исполнился?

Он бросил окурок в костёр и раскурил новую сигарету.

– Я вообще-то с тобой о сестре хотел поговорить.

– А что такое? Я её обидел?

– Нет… – я не знал, как подобрать слова, чувствуя, что в дипломатии не силён совершено. – Вы много времени вместе проводите.

– В вашей секте это не принято?

– Почему в секте?

– Ну, или в общине. Не знаю, откуда вы явились, из каких пещер. Говоришь ты странно, выглядишь странно… Хотя сейчас странно удивляться чему-то. Полная свобода… Так что там с твоей сестрой?

– Я вижу, какими глазами ты смотришь на неё. Она очень привлекательна, согласен…

– Но я по генетическим показателям не подхожу, – с сарказмом закончил он.

– Про это даже упоминать излишне.

Он подошёл ближе, оказавшись на пол головы выше меня. Некоторое время молча смотрел сверху вниз.

– Твоя сестра – умная, добрая девушка. И вполне самостоятельная. Она сама решит, что для неё лучше. А тебе добрый совет: не вмешивайся.

Ну, вот как с ним разговаривать?! Я ходил по поляне, не зная, что делать и как с этим типом общаться.

– Чаю будешь?

– Нет.

– Как хочешь, – и он налил себе полную кружку бурой жидкости. Добавил примирительно. – Садись. Не мельтеши.