ПОЛЁТ

Взмах. Сто секунд инерционного движения, и снова взмах. Сто секунд… Взмах. За каждый интервал я пролетаю несколько тысяч километров. Это очень медленно, но мне надо ещё раз всё обдумать и понять окончательно, прав ли я? Впрочем, смысла нет в этом, конечно, но хочу понять для себя, что я сделал не так? И не совершил ли непоправимой ошибки, позволив поставить побуждения, пусть и благородные, но не более чем эмоции, над высокой целью сохранения Вида?

Слегка напрягаю мышцы, и могучие крылья послушно расправляются. Поток солнечного ветра ударяет в них, прибавляя скорости, но я пока не собираюсь переходить на галактический режим и снова складываю их.

Сто секунд. Гравитационные поля планет тормозят полёт, но я не тороплюсь.

Я лечу сквозь вселенную, оставляя позади миры. Одни холодны и пустынны, другие кипят, захлёбываясь горячей материей, но все они без малейших признаков жизни. Да, пожалуй, Земля – уникум в своём роде среди сотен парсеков биологически мёртвого космоса.

Взмах. Плазменный поток Звезды стекает с перьев причудливыми, светящимися струями.

Крошка Лит тихо спит в силовой колыбели. В момент взмаха, когда моя тень соскальзывает с неё, голубые волны ионных пучков скользят по сложенным крыльям моей дочери. Она на миг открывает глаза, улыбается и снова погружается в сон.

Сто секунд. Взмах.

Где сейчас Ольми? Что делает? Ужин готовит? Или стирает в ручье носки этого… Дикость какая! Ольми, красавица Ольми, едва ли не последняя представительница редчайшего Вида, продирается сейчас сквозь тайгу с бородатыми грубиянами, чуть не убившими её, сидит вечерами у костра и пьёт вместе с ними отвратительно пахнущую жидкость с примесью дыма? А всё из-за того, что я в своё время не проявил должной твёрдости. Прав ли я?

* * *

Мы вышли к Земле через шесть биологических лет после старта, но не стали бы делать остановку, если бы не Лит. Она очень устала к тому времени. Нет, она не жаловалась, но в больших глазах её затаилась печаль, погас прежний задорный блеск. И решение было принято.

Я решил облететь планету в поисках подходящего места. Тогда-то сердце первый раз кольнула тревога. Я ощутил радиоволны многочисленных источников. Плохой признак. Планета оказалась заселённой, и социо-биологический фон оставлял желать лучшего. Не было стройности, музыкальности в общем хоре голосов. Каждый говорил в отдельности, никого не слыша вокруг себя. Атмосфера загрязнена химическими продуктами сгорания… Вобщем, мне ничего здесь не понравилось, и только состояние дочери заставило поддаться на уговоры Ольми.

Мы выбрали глухой уголок огромного леса, подальше от населённых пунктов, возле небольшой порожистой реки. Температура, влажность воздуха, уровень радиации звезды, – всё было ниже нормы, но пять-шесть планетарных циклов вполне можно было отдохнуть.

Можно было бы, если бы не вездесущие аборигены. Что о них сказать? Первое впечатление, конечно, оставляло желать лучшего – низкорослые, бледные, нескладные и суетливые. Они явились на следующий же день. Их голоса стали слышны примерно за час до того, как они вышли на нашу поляну.

– Нам следует уйти, – предложила Ольми.

– Вряд ли это поможет, если они заметили нас раньше. Да и вероятность повторной встречи довольно высока – я просчитал. Слишком большая плотность населения. От всех не набегаешься.

– Тогда придётся менять вид.

– Разумеется, если не хотим вызвать интерес.

– Боюсь, я совсем разучилась, ведь это первый обитаемый мир за последние годы!

Она не разучилась и справилась довольно быстро. Мне же понадобилось какое-то время, чтобы прийти в себя и освоиться с новыми ощущениями. Наверное, я глуповато выглядел, потому что Ольми засмеялась. Потом я почувствовал её руку на своём плече.

– Извини. Я забыла, что у вас это происходит по-другому. Ты в порядке?

– Да, – я открыл глаза. Мир изменился в новом восприятии. В радиодиапазоне я больше не видел, и не слышал, поле зрения значительно сузилось. Я ощущал непонятные запахи, усилились тактильные ощущения… Но вопреки ожиданиям паники не было. Физическая моя сущность испытывала странное умиротворение. Мне было спокойно и хорошо в окружении огромных деревьев, незнакомых запахов и цветов. Я поднял голову. Дивной красоты небо высилось над лесом. Спокойный оттенок глубокой голубизны, перемежаемый рыхлыми белыми грудами облаков…

– Красиво, правда?

Перевёл взгляд на сестру. Даже в чужом, непривычном обличии она не утратила изящества – я ведь и воспринимал её глазами аборигена!

– Да. Необыкновенные ощущения.

Легче всех трансформацию перенесла Лит. Пока я пытался очухаться и справиться с собой, она уже весело скакала по поляне, восторженно разглядывала цветы и насекомых. Таким образом, появившиеся на нашей поляне туземцы застали там мужчину, женщину и крошечную девочку. Единственное, пожалуй, чем мы отличались от представителей коренного населения планеты – это причёсками. Волосы отливали изумрудной зеленью, – тут уж мы ничего не могли сделать. Только у Лит косы, которые заплетала ей Ольми, сияли цветом закатного солнца.

С туземцами на поляну выкатилась маленькая четырёхлапая зверушка, которая весело тявкала до момента, пока не заметила нас. Глаза у неё сделались очень круглые, она издала сдавленный писк и, пятясь так, что едва не наступала на собственный хвост, отползла поближе к хозяевам.

Аборигены, глядя на нас, перекинулись парой-другой слов, коротко рассмеялись и принялись за свои дела. Они поставили палатку, развели костёр. Мы старались всем своим видом показать полное безразличие к соседям и наслаждались отдыхом. (Следует признать, что даже в не совсем привычных условиях переход от электронного обмена к естественной пище очень приятен.)

Был уже поздний вечер, когда один из аборигенов подошёл к нам.

– Ребята, идёмте к костру. Чаю выпьем, а то вы тут сидите одни… Ещё ребёнка простудите.

– Благодарим, – улыбнулась ему Ольми. Она говорила, чуть растягивая слова, низким приятным голосом. Как непривычно было слышать чужую речь!..

– Вы заботливы. Мы посетим вас.

Их было пятеро, совсем молодых парней, искателей приключений, как они представились. Правда, один из них, самый старший, не присоединился к общему хору. Он молчал и только улыбался чуть иронично. Спутники же его оказались довольно разговорчивыми, и за короткое время мы много о них узнали – и что учатся они в авиационном институте, живут в Киеве, сейчас на каникулах и так далее. Понимать лавину информации помогало сканирование их зрительных образов, довольно, впрочем, примитивных. При таких(!) возможностях мозга и органов чувств я ожидал от туземцев большего.

В тайгу их привела романтика и любовь к пешим походам. Мне понравилось, что они не проявили особого любопытства, удовлетворившись ответом, что мы на отдыхе.

Чай восторга не вызвал. Он был горек, и, кроме того, содержащиеся в нём ароматические травы в горячей субстанции утратили почти все свои полезные свойства. Он напоминал запахом гурм – любимую пищу наших бывших соседей по планете, из-за которых мы теперь бороздим Вселенную.

Свободнее всех себя чувствовала Лит. Она весело болтала с одним из парней, угощавших её сладостями, и звонко смеялась над его шутками. Мне пришлось напомнить ей, что она не дома, и следует быть внимательнее. Она только рукой махнула в мою сторону: «Ладно!». Даже туземная зверушка перестала её бояться. Почти. Во всяком случае, подползла ближе и, замерев от страха, всё же позволила погладить себя по длинным кудрявым ушам.

Темнеет здесь быстро. Скоро поляна освещалась одним лишь костром. Аборигены стали готовиться ко сну. Ольми собрала кружки, ложки и с сомнением глянула в сторону речки, до которой было около пятидесяти метров ночи.

– Вы не поможете мне? – обратилась она к молчаливому парню. Всё получилось так естественно! Девушка боится темноты и просит проводить её, тем более что у костра остался один Виктор. Да, так его звали – Виктор.