– Что?..

Тимур ринулся прочь из приватного зала. Он спрыгнул с лестницы, перевесившись через перилла.

– ХВАТИТ! – Закричал он, – ОСТАНОВИТЬ ТОИАЛИЗАТОР! – сбив на своем пути стюарда, он засадил в ухо первому претенденту, разгоняющему кровь в своем члене. – Открыть куб и увести ее отсюда! – Под ногами лежал дезориентированный постоялец, – этого обнулить! Дайте ему полбутылки! И отвезти домой! – крикнул он помощникам.

Куб открыли. Милане хотели помочь встать, но она оттолкнула их руки. Тимур снял с плеч пиджак и накрыл ее спину, закрывая обнаженные бедра.

– Тимур! – подошел к нему Павел, – она мой манагер, но даже я согласен, что правила одни для всех. Верни ее в куб!

– Сам сказал, мой клуб – мои правила. У меня не пыточная, ясно!

– И что это значит? – скривился в ухмылке Павел.

– Ничего. Контракт с агентством в силе. Она доделает работу по моему мальчишнику. Она и никто другой, ясно?

– Из-за курочки, Тим? – не понимал Павел своего старого приятеля. – Из-за какой-то курятины… – выдохнул он. – Можешь оставить ее здесь. После твоего контракта все равно уволю! – он развернулся и вернулся к своим коллегам. Тимур пошел в медицинский кабинет, куда отводили девушек после тотализатора.

Милана забивалась в угол кабинета, прижавшись к стене лицом. Ее бил озноб. Руки плотно сжимали края пиджака, натягивая его ниже, чтобы прикрыть ягодицы.

– Возьму карту, – протянул Тимур пластик медсестре, – купи одежду сорок четвертого размера. Белье тоже. – Слева стояло мусорное ведро, полное окровавленных тампонов и бинтов от предыдущих девушек. Тимур погасил свет. Небольшой луч приникал только через стеклянную часть двери. Он подошел к Милане со спины и развернув к себе, обнял.

– Я дам тебе кое-что выпить, хорошо? Ты проснешься завтра утром и ничего этого не вспомнишь. Ну все, успокойся, ничего не успело случиться.

– Нет…

– Что нет?

– Я не буду ничего пить… и забывать тоже…

– Зачем держать это в голове?

– Хочу помнить правду, как есть.

Он провел рукой по ее волосам, – хорошо, ну а джин-тоник будешь? Мартини, самбуку, что налить?

– Воду. Просто воду.

– Я ничего тебе не подмешаю, если боишься. Предпочитаю говорить все, как есть. Знаю, ты не хотела идти в клуб. Нужно было уезжать, когда я предложил тебе.

– Нельзя

– Почему? Что тебе нужно от конторы Павла? Что тебя там держит?

– Я думала, они не будут… против моей воли не станут трогать! Это не настоящее. Все должно быть не так…

– А как? – Тимур держал руки под ее лопатками. она перестала дрожать и теперь стояла напротив. – Как должно быть по-настоящему?

– Как в первый раз… когда ты еще помнишь, что значит любить душой. Когда сердце замирает от прикосновения кончиков пальцев. Когда хочется обнять человека, а не поцеловать его. Когда думаешь о нем перед сном и сразу проснувшись, а прижимаясь к подушке, представляешь, что это он. Когда, загадывая желание на новый год, думаешь о нем, что он тоже, возможно, думает о тебе. Как в первый раз, испытывая волнение, неловкость, стыд и полное погружение не… в половые органы, а в душу. Должно отдавать здесь, – коснулась она его груди возле сердца, – а не там, – кивнула вниз на ширинку.

– Ничего себе поэма… первый раз… – улыбнулся он, – мой первый секс был с курицей! Я трахнул птичку высоко в горах, когда мне было двенадцать. Проснулся посреди ночи, член горит, стучит так, что я думал мне конец. Рукой ничего не получилось. У нас был курятник. Я схватил одну и садил ей на всю клоаку!

– Что?… Ты пошутил, да?.. – Милана поежилась, но почему-то улыбнулась.

– Нет же! – прикоснулся он к штампу, дающему проход в клуб, – как думаешь, почему я выбрал голову курицы с женскими губами!?

Милана рассмеялась в голос. Она хохотала, закидывая голову, пытаясь представить бедную птицу.

– Вот ты был озабоченным подростком!

– Еще каким! Такой мне достался изъян, от отца скорее всего. Он тоже осеменял все, что движется. Поэтому и бизнес мой связан с сексом.

– Сколько у тебя было женщин?

– Перестал считать после тысячи. Ну а ты? О ком думала, описывая, каким должно быть настоящее вожделение?

– Ни о ком, – качала она головой.

– Я рассказал тебе про курицу, а ты не можешь признаться, как переспала в десятом классе с прыщавым пацаном, который кончил через два толчка?

– Да нет же… я бы не стала врать. Просто не о ком мне рассказывать. Это все… вроде как теория. А на практике я не пробовала. Мне не нужен секс.

– Что значит не пробовала? Ты пришла в свингер клуб и что? – помогал он себе руками, – ты типа девственница?

– Сказал, как заклеймил! И что? Подумаешь, у меня не было секса! От этого я не становлюсь лучше или хуже!

– Тебя чуть не сделал женщиной тотализатор! Ты что, совсем не понимала, куда идешь!

– Чего ты орешь на меня!

– Пытаюсь понять, Мила. Ответь, зачем пошла, если секс тебе ну нужен?

Ее щеки снова вспыхнули, как при первой их встрече. – Мне хотелось… Из-за интереса. Понять, почему я не могу, как они…

Он понизил голос, – я не буду кричать, – не мог найти правильных слов, – не приходи сюда больше. Не приходи в это место, пока как не переспишь с тысячей партнеров.

– Договорились, – кивнула она.

В дверь постучала медсестра. Света не было, она решила, что Тимур и та девушка из куба не хотят, чтобы их беспокоили. Тимур взял пакет с одеждой и снова закрыл дверь.

– Держи, переоденься. Я отвезу тебя домой.

Мила открыла упаковку с бельем, купленную в секс шопе. Она продемонстрировала Тимуру трусы с разрезом для удобного проникновения, которые даже не снимать не надо или отодвигать в сторону.

– Да… она же работает медсестрой не в поликлинике.

Милана натянула обтягивающее черное платье. Оно было ниже колен и белье можно не надевать. Сверху оставила пиджак Тимура.

– Твои туфли где-то в зале.

– Не нужно, я босиком дойду.

– Асфальт мокрый, дождь прошел.

– Ерунда. К тому же я люблю дождь, дома первым делом полезу отмываться от этой ночи. – Она подняла копну волос над плечами и намотала волосы вокруг карандаша со столика медсестры, зацепляя их на макушке.

– Идем, выведу тебя через черный ход.

– С удовольствием. Не могу смотреть на вакханалию, уж прости, Тимур. Добровольный обмен – пожалуйста, но тотализатор нужно отменить. Ты бы запихнул себе страпон сто тридцать раз разного диаметра, который прыскал в тебя спермой, бил по седалищным костям целый час, стимулируя простату, ты бы тоже кончил, но как бы потом поднялся с четверенек?

– У нас не разу не было мужчин, нарушивших правила клуба.

– Женщина может оказать любому. Она голая будет под тобой лежать и скажет нет, и ты должен будешь встать и уйти.

– Если она лежит голой подо мной, то просит не остановиться, а наоборот, скорее начать. Главное, как возбудить.

– Уж точно не твоим кубом! – Мила шла по темному коридору с подсвеченными стрелками запасного выхода. Резко затормозив, она обернулась, – они не кусок мяса. Чьи-то сестры, как есть у тебя. Чьи-то жены, как скоро будет у тебя. Они такие же, как я. Почему ты остановил тотализатор, когда в куб запихнули меня? А на предыдущих стоял и смотрел, как ни в чем не бывало? Почему, Тимур?

– Они приходят не первый раз. Знают, что к чему. Знают про тотализатор.

– Но та, что укусила член! Это был рефлекс, сокращение челюстных мышц!

– Сейчас ты предложишь представить мне, что будет запихни я себе страпон в горло по самые гланды!? Я уже понял, Мила. Подумаю, что можно сделать.

– Точно подумаешь? И сделаешь тоже, да? Дай слово горца!

– Кого?

– Ну, там, высоко в горах, что у вас принято? Пожать руки плюнув в центр ладони?

– Нет. Достаточно дать обещание.

– Обещай, что отменишь куб!

Он коротко кивнул.

На улице асфальт был мокрым после затяжного ливня. Милана натянула платье выше колен и побежала, шлепая по лужам. Брызги летели от ее ступней. Она прыгал в самые глубокие места, разгоняла волны.