- В штаб интербригад. Заместителем начальника штаба.

   - Ого! Тогда заслуженно! А мы здесь еще удивлялись: при вечном местном бардаке кто-то вдруг начинает работать четко. При том, что общего командования так и не было.

   - Там немец заправлял. Майор из Саксонии.

   - Тогда понятно. Немец - начальником штаба, и Вы с ним на пару, профессор. Жаль, французы вмешались, а то мы сейчас бы уже в Генуе высаживались, - консул-полковник балагурил, судя по всему, снимая тем самым огромное напряжение последних дней. - А вообще, слава Богу, что так все кончилось.

   - А что французы-то? Где они?

   - Две дивизии уже перешли границу и идут на Центральный фронт, под Мадрид. Еще одну завтра начнут высаживать здесь, а с моря нас уже прикрывает их флот. Видели бы Вы их линкоры с четырехорудийными башнями! Это они вчера там гремели.

   - Значит, большая война?

   - Думаю, наоборот, это - конец войне. От помощи из Италии Франко теперь отрезан. Скорее всего, сейчас начнутся переговоры о возможных вариантах мира. Как говорится, поделят или страну, или власть. И вопрос теперь только в том, кому и что достанется. Да и хватит уже, навоевались здесь за последний год на многие десятилетия вперед. Так что давайте, дорогой профессор, думать, когда и как Вас отправлять обратно. Хотя прямо скажу, смысла в Вашей миссии в нынешних обстоятельствах нет уже никакой, и вряд ли кого-нибудь там в Париже Ваш отчет заинтересует. А может быть попробуем Вас отправить на одном из судов, которые завтра французов привезут? С третьего раза-то должно получиться!

   И получилось. Не на следующий день, конечно, а через три дня Германов погрузился на борт того же эсминца, который месяц назад доставил их группу из Марселя. За это время он успел навестить Петрова 15-го в госпитале, поздравить и по-тихому оставить ему для скорейшей поправки здоровья бутылку коньяка, которой его снабдили в Генконсульстве. Вторую бутылку он вручил майору-саксонцу с пожеланиями успешной службы. Майор грустил: шли упорные разговоры о роспуске интербригад, и ему надо было думать о новом ангажементе. Германов на всякий случай посоветовал ему побеседовать со своим знакомым консулом. Кто знает... Майор в ответ вздохнул, посетовал, что его постоянно пытается кто-нибудь завербовать, правда, профессора университетов этим добрым делом раньше не занимались, и, к удивлению Германова, вручил ему красивое свидетельство на орден. Фамилию, правда, переврали, написав просто Hermann, но майор посоветовал приписать в конце две буквы и получится похоже. Расстались по-хорошему.

   В городе тем временем налаживалась новая жизнь. Основные силы высадившейся французской дивизии двинулись на юг, но свою комендатуру в Барселоне французы все же оставили. В порту встали два крейсера и эсминцы, на рейде на якорях слегка дымил линкор типа "Дюнкерк". Как всякий уважающий себя питерец, Германов кое-что понимал в военных кораблях, и архитектура французского линкора его искренне удивила. Он разглядывал башни главного калибра, размещенные только в носовой части корабля, и задавался вопросом, неужели французы вообще не допускают, что им придется повернуться к противнику кормой? Нечто подобное, насколько он помнил было и в русском черноморском флоте, но там предполагалось, что броненосцы будут вести бой, прорываясь через черноморские проливы, и поэтому большая часть орудий главного калибра размещалась в носу. А эти куда собрались прорываться? Или это просто очередной французский выпендреж? Германов вообще стал замечать за собой все более критическое отношение к этой нации по мере того, как он глубже и глубже погружался в эту историю. И еще, глядя на корабли в порту, он вдруг подумал, что за минувшие дни ему толком и некогда было вспомнить Ольгу, а пережитое в дни итальянской агрессии как-то отодвинуло в сторону воспоминания о ней и сделало боль утраты не такой острой.

   Да и слишком много горя вокруг он видел в эти дни. Несмотря на очевидную победу, горожане были отнюдь не в праздничном настроении. Продолжали разбирать завалы и находить погибших. Пострадало, как правильно предполагал Петров, в основном гражданское население. На французов смотрели как на союзников, но без особой теплоты. Да и потянувшиеся в увольнения французские матросы вели себя на берегу ... по-разному. Показательно, что спуску им в таких случаях не давали.

   Так что в путь Германов отправился со смешанными чувствами.

   Глава восемнадцатая

   Французские офицеры, которым с рук на руки передал Германова один из сотрудников Генконсульства, сначала отнеслись к нему несколько высокомерно. После всех этих приключений его гражданский костюм в чемодане так помялся, что одевать его не стоило, так что он остался в своем полевом наряде, уже изрядно ношенном и очень не первой свежести. Однако при проходе через оцепление у самого трапа эсминца Германову пришлось предъявить дипломатический паспорт, и все сразу же изменилось. Старший помощник уступил ему на время перехода свою каюту, и Германов с удовольствием "добрал" еще несколько часов сна, затем поужинал с офицерами в кают-компании, избегая рассказов о своем участии в защите Барселоны, полюбовался закатом на палубе и опять отправился спать.

   К середине следующего дня они были в Тулоне, откуда французы любезно отправили его на катере в Марсель. У Германова возникло четкое ощущение, что они просто поспешили убрать его с территории своей главной военно-морской базы на Средиземном море. Оживление на базе было заметно даже его не искушенному в таких делах взгляду. Не вызывало сомнения, что флот только что вернулся не из учебного похода. Вокруг кораблей сновали портовые буксиры и суда снабжения. Эсминец с сильным креном на левый борт заводили в док, рядом с одним из крейсеров был виден плавучий кран, а в его надстройках вспыхивали огни сварки. Да и за ужином накануне офицеры тщательно избегали разговоров о действиях флота. Лишь один из них коротко упомянул к слову, что встреча французских и итальянских линкоров в море на подходе к Барселоне не прошла без последствий для обеих сторон, но под строгим взглядом старпома быстро переключился на воспоминания о прошлогоднем заходе в Басру.

   "- Как же вы мне все надоели!" - подумал тогда Германов.

   И вот теперь в Марселе он, наконец, почувствовал атмосферу абсолютно мирного города. Первым делом он направился в магазин готовой одежды и купил себе летний костюм и сразу переоделся в него - уж слишком многие на улицах откровенно глазели на его республиканский наряд. Было приятно затем почувствовать себя частью толпы, посидеть за столиком уличного кафе, почитать газеты, затем нормально поесть в ресторане, послать телеграмму в Париж о своем приезде и ночным поездом отправиться во французскую столицу.